Список ликвидатора - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 10

– Хочешь чаю? – неожиданно спросила она.

Герман посмотрел на нее и, улыбнувшись, сказал:

– Да.

Грязнов достал из стоявшего у стены шкафчика бутылку коньяка, взял чистый стакан и налил Олегу:

– Вперед.

Старлей выпил.

– Итак, ты понял? – стоя перед ним, сказал Грязнов. – Сам пока ничего не предпринимай!

– Но я... – начал Олег.

– Я сказал – ничего!

– Есть, товарищ генерал-майор... – кисло согласился старлей.

– Если будешь нужен, к тебе обратятся... – Грязнов потер лоб. – Но сам не лезь! – еще раз сказал он.

– Ясно... – Олег встал с кресла. – Разрешите идти, товарищ генерал-майор?

Начальник МУРа посмотрел на Олега и похлопал его по плечу:

– Крепись, старлей... – Потом генерал шумно выдохнул и сказал: – Иди...

Турецкий открыл дверь в кабинет Меркулова и застал своего шефа смотрящим в окно.

– Я так и знал, что ты еще не уехал! – сказал Александр.

Константин Дмитриевич повернулся. На его лице изобразилось удивление:

– А что ты тут делаешь-то? Я ж тебя отпустил.

Турецкий прошел на середину кабинета, помахивая полиэтиленовым пакетом. На ходу запустив в него руку, он остановился у длинного стола для заседаний и выложил один за другим три крупных лимона.

– Ну? – спросил Меркулов.

Турецкий молчал.

– Понял, – сказал Меркулов и достал из тумбочки запечатанную бутылку коньяка.

Александр взял графин и по-простецки сполоснул лимоны над вазой с цветами.

– Дай, пожалуйста, тарелку и нож, – попросил он хозяина кабинета.

Через пять минут они сели друг против друга и махнули по первой.

– Ну? – опять спросил Меркулов.

– Слушай, – начал Турецкий, – мне сегодня Славка звонил...

Таня и Герман прошли на кухню, где девушка поставила на плиту чайник. Пока он грелся, молодые люди сели за небольшой круглый столик. Таня достала чашки, плеснула заварки и выложила на тарелку хрустящее печенье из разноцветной пачки.

Герман задумчиво следил за ней.

– Ой, у тебя ресничка! – вдруг сказала девушка. – Угадай, с какой стороны.

Редников чуть задумался и ответил:

– С левой.

– Правильно! – Она подалась вперед и очень осторожно коснулась пальцами уголка глаза Редникова. Потом отвела руку и сказала: – Вот она! Теперь загадай желание!

Герман загадал.

Таня оттянула ему ворот футболки и бросила туда ресничку.

– Теперь сбудется! – улыбнулась она.

Редников видел, что отношение к нему девушки стало другим. «Только бы оно снова не поменялось...» – именно это желание он и загадал несколько секунд назад.

На плите засвистел чайник, Таня встала, сняла его и налила в чашки кипяток.

– Сколько тебе сахара? – спросила она Германа.

– Два куска.

Таня взяла щипчики, опустила их в сахарницу и бросила в редниковскую чашку белые кубики.

– Приятного аппетита, – сказала Таня, подвинула ему печенье и снова улыбнулась.

Герман был на седьмом небе.

«Только бы все так и шло... – снова подумал он. – Главное – не упустить ее расположение...»

– Может, ты все-таки выбросишь эту папку?... – вдруг мягко произнесла Таня и внимательно посмотрела на него.

Когда Константин Дмитриевич и Александр ополовинили бутылку, в дверях показался Грязнов.

– О! – удивился Меркулов. – Легок на помине!

Вячеслав покосился на Турецкого и с деланым смирением произнес:

– Пустите?

– Заходь! – махнул ему Константин Дмитриевич и отодвинул стоящий рядом с собой стул: – Садись!

Грязнов сделал несколько шагов вперед, опустился на предложенное место и осмотрелся. Недалеко от него, на стеклянном подносе, стоял графин, окруженный перевернутыми стаканчиками. Грязнов взял один из них и поставил перед собой.

– Сань, налей ему, – сказал Меркулов.

Турецкий плеснул Вячеславу коньяка, и тот мгновенно его выпил. Потом взял с тарелки лимонную дольку и с аппетитом съел.

– Саня сказал, что ты ему звонил... – начал Меркулов.

– Погоди, – вдруг перебил его Грязнов. – У меня есть кое-что новенькое...

– Ну так что? – еще раз спросила Таня. – Ты выбросишь папку?

Редников понял, что если он сейчас ошибется, то не простит себе этого никогда в жизни. И он, кажется, понимал, как ему надлежит действовать.

Герман сделал глоток, не торопясь поставил чашку на стол, важно почесал подбородок и решительно сказал:

– Нет!

Бутылка была пуста.

– Я чувствую, что МУРу все равно придется заниматься этими убийствами, – сказал Грязнов. – Так что уж лучше с вами, чем с кем-нибудь...

Меркулов усмехнулся:

– До твоего прихода Сашка втирал мне то же самое...

Вячеслав посмотрел на Турецкого:

– Спасибо.

– Да будет тебе, – отмахнулся Александр.

Константин Дмитриевич поерзал на стуле и сказал:

– Ну что же, Вячеслав... Раз Александр Борисович и сам дал согласие... Я выношу постановление о передаче этих дел – об убийстве отца и сына Мухиных – господину Турецкому...

– Отлично, Костя! – Голос Грязнова сразу повеселел.

– Только мне нужно будет пообщаться с твоим Бароном! – сказал ему Александр.

– Нет проблем!

Вор в законе Барон сидел на жестком сиденье лужниковской трибуны, угрюмо наблюдая за ходом футбольного матча ЦСКА – «Спартак». До конца оставалось не так уж много времени, а его любимые армейцы проигрывали один – ноль и, несмотря на все свои усилия, никак не могли прорваться к воротам красно-белых. Барон нервничал.

«Опять продуют, – думал он. – Лучше б и не приезжал...»

Его звали Игорь. Игорь Копылов. Однако воровская кличка давно заменила данное при рождении имя, и теперь все, включая работавших с ним муровцев, обращались к нему исключительно – Барон. Кстати, во внешности этого человека и впрямь было что-то дворянское – тонкие черты лица, аккуратно уложенные волосы с легкой проседью и благообразная бородка никак не вязались с родом занятий господина Копылова. Когда полчаса назад он сидел, сомкнув веки, на своем сиденье и постукивал длинным пальцем по обтянутой шелковой штаниной коленке, можно было подумать, что это консерваторский профессор внимает какой-то чарующей музыке. Однако тогда Барон просто наслаждался уходящими ощущениями, которые подарила ему принятая за несколько часов до этого доза кокаина. И как только он открыл глаза, его холодный, злой взгляд сразу выдал скрываемую приятным обликом суть хищника.

В голову немедленно полезли мысли, так мучившие его в последнее время.

– Надоело... – чуть слышно произнес он. – Как мне все это надоело...

Вот уже несколько лет он работал на МУР, снабжая милицию необходимой ей информацией. За это ему позволялось несколько больше, чем его «коллегам» по цеху, но Барон все равно был недоволен сложившимся положением. Рано или поздно братва узнает о его связи с легавыми – и тогда...

Он мотнул головой, как бы стряхивая хандру. Хватит! Сегодня у него день отдыха. Он принял дозу и приехал на стадион, чтобы получать удовольствие от игры. Все!

В штрафной площадке армейцев толстый арбитр ткнул красной карточкой прямо в лицо разгоряченному защитнику.

– С поля удаляется игрок команды ЦСКА Фомичев! – объявил диктор.

«Вот тебе и удовольствие!» – плюнул Барон. Он почувствовал неприятное ощущение сухости в горле. У него начинался отходняк. Вот-вот – Копылов это знал – по телу медленно, но верно расползется противный мелкий озноб.

– «Спартак» – чемпион! – завизжали сидевшие на три ряда ниже Барона фанаты ненавидимой им команды.

Барон вздрогнул. Кокаиновое похмелье стремительно вступало в свои права, и резкие звуки начинали пугать Копылова, заставляя его тело непроизвольно сжиматься.

«Хорошо, хоть народа сегодня немного...» – подумал он.

На трибунах действительно было малолюдно. С восточной стороны сидел лишь он сам, несколько десятков разбросанных по секторам мужиков да эта вот ватага шумных фанов, обмотанных спартаковскими шарфами. Ряды, отделявшие их от Барона, были абсолютно пусты. А с другой стороны поля, как раз напротив, виднелись кучки красно-синих, которые, кстати, были противны Барону не менее, чем красно-белые. Такое же тупое, пьяное хулиганье. Быдло. Копылов брезгливо поморщился. «Впрочем, ну их... Если обращать внимание еще и на эту сволочь, то никаких нервов не хватит!» Он прислушался к себе. Неприятные ощущения усиливались, но Барона это не пугало. Он знал, что беспощадная ломка не успеет его скрутить. Ведь, как всегда, он все предусмотрел заранее. Там, во внутреннем кармане пиджака, зажатое между бумажником и записной книжкой, расплющилось упакованное в целлофановый пакетик спасение. Кокаин. Его было как раз на одну дорожку. Этого ему хватит.