Список ликвидатора - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 51

– Ии-к-зумительно! – икнул Герман.

Несмотря на все усиливающийся шум в голове, ему показалось, что он еще недостаточно набрался. Не разубедило его в этом и то обстоятельство, что, поддавшись какому-то новому для себя импульсу, он не выкинул пустые банки в урну, а, поставив их на асфальт, отфутболил в сторону.

«Надо бы добавить!» – подумал вдруг Редников.

К сожалению, рядом не было никого, кто мог бы предостеречь неопытного в питейных делах юношу от этого шага. И, размахивая папкой, Герман снова направился в рюмочную.

Зайдя туда, он, почему-то не обращая уже внимания на специфические запахи данного заведения, подошел к стойке и произнес:

– Сто грамм водки!

Барменша посмотрела на него и сказала:

– Вообще-то уже пиво привезли...

– И пива! – не задумываясь перебил ее Редников. – Сто грамм водки и бутылку пива!

Цукина пожала плечами, плеснула в граненый стакан «Столичной» и достала из холодильника «Балтику».

– Двадцать пять рублей! – объявила она.

Герман полез в карман и вытащил несколько купюр:

– Прошу...

Вообще– то это были Танины деньги. Вчера она дала ему на дорогу сторублевку (меньше у нее не оказалось), и теперь Редников таким вот образом тратил остатки.

Взяв пиво, водку и сдачу, он развернулся и начал высматривать свободное место. Таковое обнаружилось за ближайшим к нему столиком, и Герман примостился к двум сидевшим там мужикам:

– Свободно, да?

– Свободно... – сказали они и продолжили свою беседу.

Редников устроился поудобнее, положил папку на колени, потом взял стакан с водкой и храбро выпил его.

– У-у-у... – с вытаращенными глазами затряс он головой.

– Запей, запей! – наперебой заголосили мужики.

Герман схватил бутылку и жадно присосался к ее горлышку. Отпив добрую половину, он поставил «Балтику» на стол.

– Не пошла, что ли, водочка-то? – участливо спросил один из мужчин, коренастый и круглолицый.

– Молодой еще... – снисходительно усмехнулся второй, высокий и русоволосый.

Редникову не понравился его тон, и, уже плохо соображая, он зачем-то решил доказать, что умеет пить не хуже других. Молча встав со стула, Герман снова подошел к барменше, попросил у нее еще сто граммов, расплатился и вернулся на место.

– Ну давай чокнемся! – приободрил его коренастый и протянул свою водку.

– И я с вами! – сказал высокий.

Они звякнули стаканами и выпили.

– У-у-у... – снова затянул Герман, но коренастый услужливо вручил ему «Балтику» и Герман запил огненную сорокаградусную гадость.

– Как звать-то тебя? – спросил мужик, когда Редников поставил бутылку на стол.

– Г-герман... – запинаясь, проговорил тот.

– Герман? – удивился коренастый. Он тут же повернулся к русоволосому и сказал: – Вот так, Миша, а ты говоришь, что одни мы – русские – пьем!

Высокий недоверчиво посмотрел на осоловевшего юношу и вдруг спросил:

– А фамилия у тебя какая?

– Ред... ик... ник... ик... – снова заикал тот.

– Слыхал? – победно усмехнулся коренастый. – Резник!

– Н-да... – пробормотал русоволосый. – А по виду-то и не скажешь...

– Редников м-моя ф-фамилия! – воскликнул Герман. – А з-зовут меня Герман Николаевич! Предки – к-крепостные к-крестьяне Вобло... Волобуевского уезда... Как-кие еще вопросы?

Высокий вдруг обрадовался и произнес:

– Ну вот, что и требовалось доказать!

Редников не очень понял, что именно требовалось доказать русоволосому, да, впрочем, его это и не интересовало.

«Пора идти в милицию! – решил Герман. – Пора!»

И, пошатываясь, он поднялся из-за стола.

Мужики, снова вернувшиеся к своему спору, даже не обратили на это внимания.

– Надо каленым железом выжигать из нашего народа пьянство! – горячо убеждал собеседника высокий. – Пьянство – это наш позор!

– Да ладно тебе, Миш... – отмахивался от него коренастый. – Все пьют... И русские, и армяне, и евреи – все!

Высокий хотел что-то возразить, но вдруг вздохнул и, понизив голос, сказал:

– Да знаю я... У меня самого, если честно, бабушка еврейка была... Причем бабушка по материнской линии, так что я и сам вроде как... – Тут он спохватился и, ударив себя в грудь, горячо проговорил: – Только это еще ничего не значит! Главное – что душа-то у меня русская! Чисто русская!

– И у меня! – воскликнул коренастый. И вдруг добавил: – Хотя мама моя латышка...

Русоволосый встал и торжественно произнес:

– Поэтому я предлагаю выпить за дружбу народов! Эй, парень! – крикнул он удаляющемуся Редникову. – Ты что, больше не будешь?

– Нет... – замотал головой тот.

– Вот ведь парадокс... – задумался Миша. – Потомок крестьян Волобуевского уезда лучше нас норму знает... – Он вздохнул и сказал: – Ну, вздрогнули, что ли?

– Вздрогнули! – кивнул коренастый.

Как раз в тот момент, когда они вливали в себя водку, Герман перешагнул порог.

«Эх, как меня развезло-то... – думал он. – Ничего себе...»

Перед его глазами все двоилось и троилось. Так что Миша из рюмочной ошибся. Редников вовсе не знал норму. Правда, этому имелось оправдание: он никогда еще не употреблял такого количества спиртного и не представлял, где та грань, которую лучше не переходить.

«Ага, метро там... – увидел Герман вдалеке большую красную букву „М“. – Тогда вперед!» И, шатаясь, он побрел в сторону метро.

– Я им все расскажу... – бормотал Редников себе под нос. – И все покажу... – Он прижал к груди папку и пьяно огляделся. – Сберегу ее и доставлю в милицию...

Пока он шел, его развозило все больше и больше. Когда Герман подходил к метро, ему уже требовались значительные усилия, чтобы просто переставлять ноги. Тем не менее он все-таки вошел на станцию.

– Молодой человек! – раздался громкий мужской голос. – А ну-ка стойте!

Редников остановился. К нему тут же приблизился дежурящий на станции милиционер.

– Младший сержант Синицын, – представился страж порядка. – Предъявите ваши документы!

Герман непонимающе заморгал, а потом, когда серое пятно перед его глазами приобрело наконец отчетливые очертания человека в форме, заулыбался:

– О! Вот вы-то мне и нужны! – Он качнулся в сторону милиционера и, вдруг потеряв равновесие, упал ему на руки. – Ик...звините...

Младший сержант обхватил Редникова за талию и потащил в сторону, приговаривая:

– Ну-у, дружок, ты попал...

– П-простит-те... – лепетал вдрызг пьяный Герман, озираясь по сторонам. – А м-можно по к-конкрет... по конкрет-тней, к-куда им-менно я п-попал?...

– Узнаешь! – сказал милиционер и, втолкнув Редникова в отделение, усадил на стул перед хмурым капитаном.

– Кто такой? – спросил тот.

– Я? – удивился Герман.

– Ты!

Редников задумался и вдруг сказал:

– Ой, а я не п-помню...

Капитан глянул на младшего сержанта:

– Синицын, ты кого привел-то? Документы у него есть?

Младший сержант показал пальцем на выглядывающий из кармана редниковских шорт уголок паспорта:

– Вроде есть...

– Ну так достань!

Синицын вытащил удостоверяющий личность Германа документ и протянул его капитану.

– Так... – сказал тот, раскрыв паспорт на странице, где стоял штемпель прописки: – Посмотрим, что это за перец... – Он склонил голову, изучая редниковский адрес, а потом вдруг недовольно посмотрел на младшего сержанта: – Он же москвич!

– Ну?

– Так на хрена ты его привел?

Синицын пожал плечами:

– Да он пьяный вдрабадан!

– Ну и что?! – разозлился капитан. – У меня план по иногородним без регистрации горит! А ты мне местного приводишь!

– Так чего ж его теперь, в метро пускать, – удивился младший сержант, – когда он на ногах не стоит?

Герман поднял голову и, глупо глядя перед собой, произнес:

– Мои п-предки – к-крестьяне Вобла... Вобла... Во... бла...

– Видали? – сказал Синицын. – Он еще и матом ругается!

– Воблабуйского уезда! – выговорил наконец Редников и уронил голову на грудь.