Выбор оружия - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 69

– С какой целью?

– Для самозащиты. Если почувствую опасность, пригрожу, что передам в прокуратуру эти документы.

– И думать забудьте! Вас будут пытать. Документы передадите нам, когда начнется официальное следствие.

– Когда это будет?

– Скоро. Вам сообщат. Последний вопрос. Вы встречались с президентом «ЭКСПО» О'Коннором?

– Да. Три раза.

– Он тоже подставное лицо?

– Нет. Он настоящий босс.

– Почему так думаете?

– С Ермолаевым он говорил как хозяин.

– Пока все. Возьмите себя в руки.

Турецкий выключил глушилку, спрятал ее в кейс, потом полистал справочник и бросил его на стол.

– Ну вот, кое-что прояснилось. Полезная книжка. Если увижу ее в киоске, обязательно куплю.

– Я могу вам ее подарить.

– В самом деле? – обрадовался Турецкий. – Ну спасибо. Большое спасибо.

– У вас есть еще вопросы ко мне?

– Нет. Я, собственно, пришел поговорить не с вами. К вам заглянул просто так, познакомиться. И засвидетельствовать свое почтение. Мне нужно встретиться с консультантом вашей ассоциации Николаем Ивановичем Ермолаевым. Есть у вас такой?

– Да. Я распоряжусь, чтобы вас проводили к нему.

– Я предпочел бы разговаривать с ним здесь. Его кабинет угнетает меня своими размерами. И я к тому же очень не люблю собак определенной породы. В частности, доберманов.

Житинский взял трубку. Не набирая никакого номера, сказал:

– Николай Иванович? Это Житинский. У меня в кабинете господин Турецкий из Генеральной прокуратуры. Он хотел бы поговорить с вами. У вас есть время, чтобы встретиться с ним?

Он положил трубку и сказал Турецкому:

– Сейчас спустится.

Турецкий усмехнулся.

– Всего несколько слов – и сразу ясно, кто здесь настоящий хозяин.

Житинский лишь развел руками.

Бурбон появился в кабинете не из приемной, а из небольшой двери в торцевой стене. Ее Турецкий принял было за вход в комнату отдыха, которые обычно примыкали к кабинетам большого начальства. Но там была не комната отдыха, а коридор, выводивший, вероятно, к внутреннему лифту, связывающему офис с пентхаусом.

– Разрешите представить, – начал Житинский, но Бурбон его оборвал:

– Мы знакомы.

– Да, – подтвердил Турецкий. – Имели однажды сомнительное удовольствие беседовать о сравнительных достоинствах философии Макса Штирнера и ранних пифагорейцев.

– Пойди погуляй, – сказал Бурбон Житинскому и повернулся к Турецкому: – Опять притащил спецназ?

– Неужели не проверили? – удивился Турецкий.

– Прячутся.

– Ни одного. Сегодня мне не нужно прикрытие.

– Просто так и пришел? Даже без пушки?

Турецкий распахнул полы своего белого полотняного пиджака, демонстрируя, что никакого оружия у него нет.

– Смелый ты, однако, ментяра!

– Кажется симптоматичным отсутствие в вашей фразе слова «был». А если мы двусторонне перейдем на «вы» и откажемся от терминов типа «ментяра» или «бандюга», то сможем вполне дипломатично продолжить переговоры. Так что фильтруй базар, Бурбон!

– Что нужно?

– Значит, мы начали переговоры? Прекрасно. Как выражаются дипломаты, уже сам этот факт дает основания для осторожного оптимизма. Дело в том, Николай Иванович, что на некотором отрезке времени мы с вами не враги, а – как это ни дико звучит – союзники. Или точнее: наши интересы временно совпадают.

– Какие?

– Вас волнует ваша личная безопасность?

– Допустим.

– Нас тоже.

Бурбон подумал и решительно заключил:

– Туфта.

– Стороны не сразу достигли взаимопонимания, – прокомментировал Турецкий. – Подойдем к делу с другой стороны. Вчера в четырнадцать двадцать пять вы встречались с генеральным директором Народного банка господином Дорофеевым. В семнадцать ноль пять господин Дорофеев имел приватную встречу с известным вам господином Никитиным в шестьсот тридцать четвертом номере гостиницы «Космос». В восемнадцать тридцать господин Никитин приехал на Центральный телеграф и по автоматической связи позвонил в Нью-Йорк. Содержание разговора не удалось зафиксировать, но номер абонента мы узнали. Это некий мистер Майкл О'Коннор, глава компании «ЭКСПО, импорт – экспорт»… Это еще не все, – предупредил Турецкий, заметив нетерпеливое движение Бурбона. – Сегодня рано утром, а в Нью-Йорке в это время был поздний вечер, в номере Никитина раздался междугородный звонок. Никитин выслушал сообщение и сказал в ответ только одну фразу: «Вас понял». Наводит это вас на какие-нибудь размышления?

– Что ему сказали? – спросил Бурбон.

– Тоже только одну фразу. А если быть точным – всего одно слово.

– Какое?

– Вам не кажется, что наши переговоры носят какой-то однобокий характер? Я вам сказал уже довольно много, а в ответ не услышал ничего.

– Что вы хотите услышать?

– Кто передал вам «жучок», который Очкарик должен был сунуть Никитину?

– Я не знаю этого человека.

– Не знаете? Или не хотите мне об этом сказать? Вы не согласились бы встретиться с незнакомым человеком. И не приняли бы от него такого поручения. Хоть и выполнили его достаточно своеобразно. Так кто же он?

– Не знаю, – повторил Бурбон.

– Боюсь, что наши переговоры не закончатся подписанием совместного коммюнике. Я попробую дать им новый импульс. Слово, которое сказали сегодня утром Никитину из Нью-Йорка, было таким: «Приступайте». И он ответил: «Вас понял». Расшифровать? Это «приступайте» означает только одно: приказ уничтожить вас, Николай Иванович. А такой приказ может отдать только один человек – Кореец. И он его отдал.

– Понт. Вы хотите нас стравить.

– Не понт, – возразил Турецкий. – Нам нет нужды стравливать вас. Вы сами это сделали, когда попытались влезть в бизнес Корейца. Он не из тех, кто прощает такие вещи.

– Я вам не верю. Он не мог отдать такого приказа.

– Потому что вы не знаете, о каком бизнесе идет речь.

– А вы знаете?

– Да.

– О каком?

– Я вам скажу только одно. Ставка в этой игре – десять миллиардов долларов.

– Полная туфтяра! Из ста двадцати четырех «лимонов» никто не может сделать десять «арбузов».

– Вы не можете, – согласился Турецкий. – И я тем более не могу. А Кореец может. И ему не светит отстегивать целый «арбуз» в «общак». А уж тем более делиться с вами. Поэтому он и приказал вас убрать.