Заговор генералов - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 49

Он и не ошибся. Минут через десять машина свернула направо, пошла кружить, вроде как следы запутывать. А на самом деле просто крутилась между новыми коттеджами. Наконец въехала в полную темноту, где урчание мотора стало слышнее. Значит, подземный гараж. Сопровождавший снял с него шапочку, Ивасютин взял свою кепку, и все покинули машину.

Гараж освещался лампами дневного света. Помимо «шевроле» здесь стояла парочка «джипов» и здоровенный серебристый «линкольн». Приехавшие подошли к просторной кабине лифта, и тот поднял их этажом выше.

Провожатый – высокий «качок» – вывел Ивасютина, помог ему снять дубленку, при этом довольно бесцеремонно ощупав его карманы и подмышки, где сыскари обожают носить оружие, и, ничего не обнаружив, унес дубленку и кепочку куда-то в глубину обширного холла.

Несмотря на большие размеры, холл казался уютным. Окна его были забраны светлыми жалюзи, стены же, облицованные желтовато-кремовыми дощечками, похожими на паркет, издавали приятный запах, напоминавший хвойную ванну. Ивасютин сел в одно из кресел, расставленных по всему помещению в беспорядке, и стал ждать.

Неожиданно за его спиной, в полной тишине, вдруг раздался легкий кашель, точнее, покашливание. Капитан неторопливо обернулся и встретился взглядом со стоящим за креслом пожилым человеком, с интересом рассматривающим его. Надо же, неслышно подошел, будто по воздуху!

– Здравствуй, милок, – поздоровался без тени приветливой улыбки пожилой, но руки не протянул, а сел в кресло напротив. Глубоко посаженные глаза его смотрели остро и властно. – Ну вот видишь, и довелось встретиться. А ты все сетовал: как эт так, заочно?!

– Однако ж, вижу, и вы не против? Или обстоятельства заставили?

– Обстоятельства, говоришь? – без улыбки вроде как хмыкнул пожилой. – Сколько ты у меня, Андрюша, голубчик, за последнее-то время получил?

– Около трех тысяч… по-моему, – смутился капитан.

– Баксов, Андрюшенька, баксов. И не около, а ровно три тысячи, как одну копеечку. Или – цент, если желаешь. Вот и нынче хочу не забыть твоих услуг, премию, так сказать, на харчишко с молочишком. Надеюсь, не возражаешь?

Ивасютин пожал плечами таким образом, что это можно было расценить и как скромную благодарность, и как понимание излишней щедрости дающего. Хозяин между тем сунул руку во внутренний карман стеганой домашней куртки и достал заранее приготовленную пачку зеленых купюр. Протянул Ивасютину.

– Добавь еще одну к тем трем, Андрюшенька, – сказал ласково.

– Н-не знаю, как и благодарить, Павел Антонович. – Капитан скромно потупился.

– А ты и не благодари, – показал наконец в улыбке ослепительно белые зубы Павел Антонович, – это ведь не подаяние, а честно заработанное.

Ивасютину показалось, что слово «честно» прозвучало с откровенной издевкой. Но по выражению лица хозяина было трудно что-либо определить. Капитан взял деньги, не считая, сунул в карман.

– Ну а теперь расскажи, милок, что там у вас стряслось?

Ивасютин, не поднимая глаз, словно стыдясь своей слабости, стал подробно рассказывать об утреннем совещании у старшего следователя по особо важным делам в Генеральной прокуратуре, о распределении обязанностей между следователями – членами следственной группы, а также вояже Игоря Парфенова и сделанном им выводе относительно Воробьева и Криворучко.

Павел Антонович слушал внимательно, лишь в самом конце рассказа по-стариковски крякнул и покачал укоризненно головой.

– Да-а… Однако, умеют соображать… Ну что ж, голубчик, считаю, заработал ты свою премию. Видишь вон стол, а на нем листы бумаги. Ручка-то имеется? Вот и славненько. Пойди туда, милок, сядь поудобнее да напиши мне на бумаге, кто у вас там и за что отвечает. Какие эпизоды кто расследует. Давай, а я пока подумаю, что делать будем дальше.

«Ну вот, – запоздало подумал Ивасютин, – теперь уже концы действительно отрезаны…» Возражать он не мог, потому что прекрасно понимал, что дает в руки этого старого человека убийственные козыри против себя. Коготок-то давно увяз – «три тысячи долларов назад», полученных в разное время и за весьма незначительные услуги. А теперь, в соответствии все с той же старой русской поговоркой, пришла пора и птичке… Уж не ее ли имел в виду Павел Антонович на самом деле, называя Воробьева этой кличкой разве что в насмешку?

– Пиши, пиши, не стесняйся, – подбодрил Павел Антонович, словно видя последние внутренние угрызения Ивасютина. А когда он закончил, взял лист бумаги, прочитал, одобрительно кивая, сложил и спрятал во внутренний карман. – Значит, решим так. Вы этого вашего Тимохина взгрейте по служебной части, но шибко не наказывайте. Через недельку-другую найдите возможность поощрить и премировать, я деньжат подброшу без напоминания. Понял, милок?

– Так точно, Павел Антонович.

– Ну а с птичкой-воробышком я сам разберусь. Ты себе сегодня-то дело придумай, а завтра и начинай его искать. Я тебе по секрету скажу: уедет он. Родня обнаружится… где-нибудь в Башкирии, ага. Он и уедет. В отпуск. Без сохранения. А когда вернется, никто не знает. Домой-то к нему разок наведайтесь, да и бросьте, опечатайте, стало быть, квартиру. Там видно будет.

– А как же быть с Криворучко?

– Я ж говорю, не торопись. Я об нем нынче ж подумаю.

– Кабы не опередили.

– А вот это, голубь ты мой, не твоя забота. Выпить хочешь? Или тебе служба не позволяет?

– К сожалению…

– Ну тогда бывай. Рад был близкому знакомству. Ты, надеюсь, умный человек, сам понимаешь, про что можно говорить, а где лучше промолчать. Так что учить не стану. Костик!

Из дальней двери вышел высокий «качок» с дубленкой и кепочкой капитана, увидел кивок хозяина, сам кивнул в ответ и пошел к кабине лифта. Павел Антонович легонько шлепнул Ивасютина по плечу, повернулся и ушел, не добавив ни слова.

И снова – подземный гараж, шапочка на глаза, недальняя дорога.

– Тебе куда? – спросил Костик.

– В Сокольники.

– Понял, командир, – ответил за Костика водитель. – А шапочку уже можешь снять, мы в Москве.

Еще полчаса быстрой езды, и капитан Ивасютин, предварительно оглядевшись и не заметив никого из знакомых, быстро выскочил напротив парикмахерской на Русаковской улице и, бесцельно потолкавшись в книжном магазине, отправился на службу.

Дежурный, увидев его, сказал:

– Андрей, тебя полковник чего-то спрашивал. Говорил, как появишься, сразу поднимись к нему.

Ивасютин зашел в свою комнату, разделся, оглядел себя в маленьком зеркальце, лежавшем на сейфе, застегнул верхнюю пуговицу шерстяной рубашки, пригладил лысеющую голову и отправился к начальнику.

Полковник размышлял, стоя у окна и глядя, как сержант-водитель меняет скат у «уазика».

– Разрешите, товарищ полковник? – вытянулся у двери Ивасютин.

– Чего это ты официально-то? – ухмыльнулся Валуев. – Проходи, садись. Мне сегодня доложили, что тебя включили в группу? Это за какие грехи?

– На нашей территории, – развел руками капитан.

– Да… – Валуев поморщился. – Но я надеюсь, что ты все-таки проследишь, чтоб нам не обломилось?

– А к нам какие претензии? Тимохину маленько всыплем – и все.

– Во-во, не надо репрессий… Ты проследи, Андрей. Я надеюсь на тебя.