Золотая Колыма - Волков Герман Григорьевич - Страница 74

И тогда на совещании бывшего Геолкома далеко не все ученые признавали его первый подтвердившийся прогноз.

— Да и эти находки могут быть случайными...

— Разумеется, россыпное золото может оказаться мифическим.

— Сами приискатели неспроста говорят: сегодня пофартит, завтра убежит...

— Вот если бы рудное...

Тут Юрий Александрович не сдержался, почти выкрикнул:

— А это вот — рудное!

И Цареградский с гордостью начал показывать пробы, извлеченные им из Средиеканской дайки.

— Сергей Дмитриевич Раковский первым обнаружил эту жилу, а Цареградский первым ее опробовал. Цифры, полученные нами, меня чрезвычайно радуют. Во всяком случае, такое содержание ранее, насколько я знаю, не встречалось...— и Юрий Александрович назвал несколько цифр.

Котульский спросил:

— А вы привезли пробы на анализ сюда?

— Да, привезли, но анализ пока еще не сделан. Сам я, Владимир Клементьевич, откровенно говоря, хотя и не могу скрывать радости и гордости, но продолжаю относиться к этим подсчетам с настороженностью. Я понимаю, что весьма заманчиво распространить полученное в пробах содержание на всю массу руды, и поэтому считаю, что для детальной разведки Среднеканского месторождения необходимо направить рудную партию с опытными специалистами...

Билибин слышал, как кто-то из пожилых ученых спросил кого-то:

— Ну-с, молодой человек, не соблазнитесь после Казахстана отправиться на Колыму на разведку Среднеканской дайки?

— Предложат — не откажусь! — громко ответил молодой человек.

Юрий Александрович увидел лобастого, широкоскулого, чернобородого и покрытого свежим жгучим загаром незнакомого парня.

После совещания он Билибину представится: горный инженер Иван Едовин, только что вернулся с разведки Казахстанского рудного месторождения, прежде пять лет специализировался на уральских Березовских рудниках, а еще раньше вместе с Билибиным сдавал экзамены, хотя они и не знакомы.

Когда Едовин заявил «не откажусь!», рядом с ним, как бы отвечая на вопрос того же профессора, другой парень так же громко сказал:

— И я поеду!

Его Юрий Александрович узнал сразу — Сергей Новиков, который просился в экспедицию еще во Владивостоке, а сейчас приехал в Ленинград на курсы повышения квалификации и для того, чтоб окончательно договориться об участии в новой Колымской экспедиции.

Юрий Александрович, услышав эти два голоса, возликовал: доклад его производит нужное впечатление и сразу же находятся охотники ехать на Колыму. С еще большим вдохновением продолжал:

— Помимо рудной партии по разведке Среднеканской дайки я предусматриваю в плане работ новой Колымской экспедиции пять геологических партий. Ибо у меня сложилось представление о распределении золотоносности определенными полосами, вытянутыми по простиранию складчатой зоны,— докладчик показал на картах горные цепи, лежащие от верховьев Колымы на северо-запад и юго-восток.— В соответствии с этим распределяются и поисковые партии. Тасканская партия направляется на северо-запад от Утиной по простиранию золотоносности междуречья Дебина и Таскана. Здесь, в скалистых берегах речки Таскан, прораб-поисковик Раковский встретил жильные порфиры. Они обещают крупные месторождения как рудного, так и россыпного золота, поэтому я считаю это главным направлением работы экспедиции. К юго-востоку от Среднекана предполагается расположить Гербинскую партию. Между Утиной и Среднеканом должны работать две партии: Колымская и Оротуканская. Пятая партия направляется на Бохапчу выше порогов, где мною в нынешнем году обнаружена золотоносность и предположено наличие другой золотоносной полосы...

Белоголовые старцы снова заколыхались, словно одуванчики, и опять, как два года назад, залепетали:

— Необоснованно...

— Прожектерство...

Но Юрий Александрович будто не слышал их. Как о твердо решенном и обдуманном, он сказал:

— А это наша смета, в которой мы учли все необходимое для новой Колымской экспедиции.

Шур сразу вцепился в смету:

— Это по моей части! — быстро пробежал листы и, потрясая ими, прищурив глаза, с таким же ехидством, как когда-то спрашивал студента Билибина: «А ты по какую сторону баррикады?», спросил:

— А вы, Билибин, не забыли, что сейчас на повестке дня лозунг «режим экономии»?

— Не забыл. Мы его на Колыме очень хорошо помнили и строго придерживались,— ответил вполне серьезно.

Но среди присутствующих разнесся смешок и шепот:

— Там у них чуть до людоедства не дошло...

А тут еще Эрнест Бертин добавил огоньку, обращаясь к Шуру:

— А вы, т-т-товарищ ученый, к-к-конские к-к-кишки кушали?

Присутствующие захохотали. Один лишь Шур оставался серьезным и, тыча в листки сметы, продолжал в том же тоне:

— Полторы тонны шоколада! На каждого по килограмму в месяц. Вы что — буржуи? Кейфовать едете?

— Шоколад,— ответил Билибин,— для нас не кейф. Вы много в сидоре унесете муки, консервов и камней? А шоколада положил в карман плитку да чаю плитку — вот тебе и завтрак, и обед, и ужин.

— Ну а спирта ноль семь литра каждому на месяц —-это не слишком?

— Нет, не слишком. Посчитайте. На день всего двадцать граммов, лизнуть только.

— Но ведь это не варенье, чтоб лизать, а чистый, неразбавленный, спирт!

Юрий Александрович ответил с нарочитой любезностью:

— Дорогой товарищ Шур, вопрос о новой экспедиции и об ее ассигнованиях фактически уже решен товарищем Серебровским. О Колыме он будет докладывать товарищу Орджоникидзе, а возможно, и товарищу Сталину. У вас по смете более серьезные вопросы будут?

У Шура больше никаких вопросов не было.

Директор Инцветмета Котульский во время этой перепалки добродушно усмехался светлыми серыми глазами, а затем как-то по-домашнему просто сказал:

— Придется вам, Карл Моисеевич, достать и выложить все, что просят. А у меня к вам, товарищ Билибин, будет один очень серьезный вопрос. Вместе с геодезической вы намечаете семь партий. У нас же, сами видите, всех специалистов разбросали по институтам, пополняем свои штаты порой случайными кадрами. Где вы найдете инженеров — охотников ехать на Колыму?

— Найдем, Владимир Клементьевич! У меня на примете мои бывшие однокашники. Здесь, как вы слышали, находятся охотники. Позавчера я, по просьбе Сергея Сергеевича Смирнова, рассказывал о Колыме старшекурсникам Горного института, и там сразу же обратились ко мне с просьбой взять в экспедицию. И товарищ Серебровский обещал помочь людьми. Как видите, не все желают протирать брюки в кабинетах, есть охотники и до далеких, необжитых мест.

— Есть,— улыбнулся Котульский.— После такой пропаганды и я не прочь поразмять свои старые кости.

Билибин продолжал:

— Но я думаю не останавливаться на экспедиционной работе. Считаю, что на Колыме нужно создавать постоянную геологоразведочную базу. Вот тогда специалистов и рабочих понадобится много, и работать там будем не наездами, а круглый год...

Из воспоминаний Билибина:

«Вернувшись в декабре 1929 года в Ленинград, я принялся усиленно пропагандировать Колыму. Без большого труда мне удалось добиться организации в 1930 году новой Колымской экспедиции».

ФИЛИПП РАБИНОВИЧ

У Юрия Александровича дел было невпроворот. Готовил полный и окончательный отчет об экспедиции, торопясь закончить его до отъезда в новую. По заданию Главного геологоразведочного управления вместе с Евгением Бобиным, Дмитрием Вознесенским и другими сотрудниками Инцветмета разрабатывал инструкцию для исследований в золотоносных районах, в которую предложил целый очерк о геоморфологическом изучении золотоносных районов, об основных процессах, ведущих к образованию аллювиальных россыпей, о том, где и как накапливаются золотоносные пески, где и как их искать...

Этим очерком, занимавшим одну треть объема инструкции, особенно восхищался Котульский:

— Если бы все инструкции писались так! Сколько бы золота нашли наши приискатели. Вам, Юрий Александрович, непременно нужно, отталкиваясь от этого очерка, написать большую и обстоятельную книгу, назвать ее, к примеру, «Основы геологии россыпей». Издать ее массовым тиражом, чтоб она стала настольной для всех золотоискателей.