Пендервики на улице Гардем - Бёрдселл Джинн - Страница 37

Скай беспомощно смотрела ей вслед. Как держат-то этих младенцев? Когда-то давно она, конечно, брала на руки маленькую Бетти. И то старалась делать это пореже, потому что Бетти каждый раз начинала вопить. А если Бен сейчас начнёт вопить, что тогда?

Она попробовала перехватить его поудобнее — Бен тут же привалился к её плечу, повозился немного и булькнул. Скай даже забеспокоилась, не выдал ли он обратно весь свой ужин, но пронесло: это оказался просто счастливый «бульк». В общем, пока всё шло нормально, надо было только как-то доставить младенца на второй этаж и не повредить. Скай медленно двинулась вверх по лестнице, держа Бена как бомбу, которая может рвануть в любой момент. Наверху она остановилась и позволила себе на секунду расслабиться. Так, осталось теперь дотянуть до детской — и скинуть с себя груз ответственности.

Детская была небесно-голубая, вся сверху донизу. На потолке золотистые созвездия, вдоль стен полки, а на них уточки, уточки, уточки — всех мыслимых и немыслимых цветов и размеров. Но Скай на уточек даже не смотрела, ей надо было поскорее добраться до угла, где стояла кроватка, и осторожно (осторожно!) уложить туда Бена. Всё, уложила. В кроватке хозяина терпеливо ждала ещё одна уточка — маленькая, беленькая.

— Ты извини, что я так не люблю младенцев, — сказала Скай Бену. — Лично против тебя я ничего не имею. Ты же не можешь взять и немедленно вырасти.

Бен моргнул, крепко ухватился за уточкин клюв и закрыл глаза. Так, что дальше? Скай потерянно огляделась. Ага, вот это жёлто-красно-клетчатое на спинке кроватки — наверно, одеяло. Значит, его надо развернуть и укрыть ребёнка. Готово. А ребёнок-то, оказывается, уже уснул. Она не задумываясь наклонилась и… Что она делает?.. Скай испуганно распрямилась и даже попятилась от кроватки. Что это на неё нашло? Помешалась, что ли? Чуть не поцеловала Бена в толстую щёку.

Она выключила свет и с лёгким сердцем сбежала с лестницы. Всё обошлось. Теперь поскорее выяснить, что там такое у Ианты во дворе. Хотя, конечно, всё равно будет интересно, что бы это ни было. В астрофизике вообще всё интересно.

Вот это да! Ианта устанавливала телескоп, самый-пресамый настоящий телескоп — труба, тренога, всё как полагается.

— Ой, Ианта! — От радости Скай сорвалась с места и, гарцуя, описала круг по двору.

— Сейчас, конечно, ещё не совсем стемнело, да и городские огни будут мешать… Но то, что я собираюсь тебе показать, мы и с огнями увидим.

— А что это? — выдохнула Скай. Хотя какая разница что? Сейчас она будет смотреть в телескоп, вот что главное!

Ианта пока наводила телескоп и что-то в нём подкручивала, глядя в окуляр. Наконец она обернулась и кивнула Скай: можно!

Скай наклонилась к окуляру — с ума сойти, какая красота! Прямо перед её восхищённым глазом (второй был зажмурен) мерцал прекрасный сияющий диск.

— Венера, — сказала Ианта. — Ацтеки называли её Кецалькоатль — значит «пернатый змей». Это у них был символ смерти и возрождения.

— У ацтеков, да? — Впервые за много недель Скай произнесла слово «ацтеки» без содрогания. Почему, интересно, ей ни разу не приходило в голову, что ацтеки тоже любили разглядывать небо, совсем как она, сидя у себя на крыше?

— Жалко, что я не могу показать тебе Плеяды — они сейчас над самым горизонтом, за Квиглиным лесом их не видно. У ацтеков они назывались Тианкицли. По их положению на небе ацтеки определяли, когда надо проводить ритуальное жертвоприношение. Правда, в твоей пьесе — Джейн мне объясняла — они это определяли по погоде, а не по звёздам.

Скай ещё долго смотрела на прекрасную мерцающую Венеру, потом неохотно отлепилась от окуляра, вздохнула и сказала:

— Спасибо.

— Ну что, помогло хоть чуть-чуть? — спросила Ианта. — Ты теперь меньше злишься на ацтеков — или так же?

— Так же, — честно ответила Скай, хоть ей и жаль было огорчать Ианту. — Спасибо, что хотели мне помочь. Только злюсь я не на них и даже не на пьесу, а на то, что мне придётся в ней играть. Наверно, я просто боюсь.

Ианта опять склонилась над телескопом и принялась что-то в нем подкручивать и регулировать.

— Когда я училась в четвёртом классе, я должна была играть цветочек в школьном спектакле. И роль-то была крошечная, без слов, — пробежаться по сцене туда-сюда и всё. А перед самым выходом я взяла и упала в обморок.

Скай попыталась представить себе, как маленькая Ианта — похожая на Бена, только ростом повыше, и волосы подлиннее, и на голове убор из цветочных лепестков, — падает на пол и лежит тихо-тихо.

— А трудно научиться падать в обморок?

— Не знаю. По-моему, это само приходит, — сказала Ианта. — Вот, теперь посмотри.

Скай наклонилась к окуляру. На этот раз перед глазами была одна чернота.

— Ничего не вижу.

— Ошибаешься! Видишь. Ты видишь тёмную материю.

Ианта принялась объяснять, и хотя Скай мало что понимала, всё равно она слушала, слушала и готова была слушать хоть до бесконечности. Прекрасные термины клубились и перетекали друг в друга — какой-то «эфир», какой-то «войд» (это, как поняла Скай, пространство, в котором нет галактик и звёзд), какие-то завихрения, течения и потоки, «большой взрыв» — и везде эта самая «тёмная материя» заполняет пустоту между звёздами. А потом Ианта перешла к своим собственным теориям — оказывается, она выяснила про эту тёмную материю что-то очень важное и скоро опубликует статью в одном научном журнале. И благодаря этой статье астрофизики всего мира приблизятся к пониманию того, как зародилась Вселенная, как она расширяется…

— …и каким будет её конец. Всё, хватит. Чувствую, что я и так уже слишком много наговорила.

— Нет! — Скай всё бы отдала, чтобы уметь так говорить. — Ничего не много, это же так интересно! Теперь мне правда стало чуть легче. Кто знает — вдруг Вселенная в ближайшие две-три недели начнёт быстро-быстро расширяться, и жизнь на Земле на этом закончится? И мне не придётся выходить на сцену.

— Ну что ж, тогда давай на это надеяться, — сказала Ианта.

— Я буду очень-очень-очень сильно надеяться! — выпалила Скай.

Домой она возвращалась бегом, и нависшая над ней ацтекская угроза уже не казалась ей такой грозной.

Конечно, глупо рассчитывать, что Вселенная так вовремя расширится, думала она. Но мало ли что может случиться за эти восемнадцать дней и двадцать три часа? Нет, уже двадцать два. Всё что угодно может случиться.

Глава семнадцатая

Хэллоуин

Следующие восемнадцать дней и двадцать два часа и правда оказались полны событий. Бетти с Иантой свели Пса с Азимовым нос к носу в одном помещении, и всё прошло гладко, без зубов и когтей. Розалинда доучила наконец сонет Шекспира и рассказала его в классе, и никто не подумал, что он про любовь. «Антонио Пицца» сыграла три игры, все три выиграла, и Скай ни разу не потеряла самообладания. Бетти в садике у Голди забралась слишком высоко по лесенке для лазания, свалилась и разбила себе нос. А потом она разбила его опять, когда шпионила за Человекомухом и нечаянно перевернулась вместе со своей красной тележкой. Розалинда, которой надоели кровавые разводы на курточках и футболках, сказала Бетти, что не желает больше слышать ни о каких Человекомухах. Джейн вымучила из себя ещё два сочинения для мисс Бунды: про Великие озёра и про экологию в Китае. И оба раза обошлось без Сабрины Старр, хотя Джейн и уверяла всех, что она этого не переживёт.

Но одно событие всё же не произошло — Вселенная не начала расширяться так стремительно, чтобы можно было надеяться на отмену спектакля. Джейн, кстати, и в голову не приходило на такое надеяться, поэтому она делала всё, чтобы помочь Скай пережить выпавшее на её долю испытание. Каждый день она ходила вместе с сестрой на репетиции, садилась в уголке, смотрела, слушала, что-то записывала. Каждый вечер она доставала свои записи, и они со Скай снова и снова прорабатывали все реплики, от первой до последней, — Скай уже начала бормотать их во сне. Играла она по-прежнему ужасно, но теперь на репетициях мистер Балл хотя бы не хватался за голову.