Мертвая зыбь - Никулин Лев Вениаминович - Страница 85

Группа Марин Захарченко не была последней.

В ночь на 4 июня перешли финскую границу Радкевич и Мономахов. Они тоже искали чекистов, руководивших операцией «Трест», и не нашли. 6 июня вечером Радкевич бросил бомбу в бюро пропусков ОГПУ. После взрыва Радкевичу и Мономахову удалось бежать, они были настигнуты в районе Подольска, Радкевич застрелился.

Кутепов продолжал посылать террористов, но почти все они были арестованы и осуждены на процессе в Ленинграде в 1927 году.

Террорист Ларионов бросил бомбу в Ленинградском деловом клубе. Ему удалось бежать, сообщник его был арестован. Спустя пятнадцать лет Ларионов объявился в Смоленске, оккупированном гитлеровскими захватчиками. Служба у нацистов была естественным концом для убийцы.

Лето 1927 года было тревожным временем для нашей страны.

В Пекине по подстрекательству империалистов полиция совершила налёт на советское посольство, а в Шанхае наше консульство подверглось осаде.

Полицейский обыск в советском торговом представительстве в Лондоне повлёк разрыв дипломатических отношений с Англией.

Продолжалась террористическая деятельность белых эмигрантов.

8 июня 1927 года «Правда» вышла под заголовком: «В Варшаве убит полпред СССР тов. Войков. Убийца-белогвардеец задержан».

«Трест», как уже говорилось раньше, предупреждал, что на Войкова готовится покушение. Ему советовали не появляться на улице без охраны. Войков отвечал:

— Поймите, это не может меня спасти. Я не дома.

Рабочие Варшавы обратили похороны Войкова в демонстрацию протеста против белогвардейщины. Двадцать тысяч человек пришли к зданию нашего полномочного представительства, чтобы выразить своё соболезнование советскому народу. Рабочие Варшавы несли венки с траурными лентами. Не забудем, что это было в Варшаве в то время, когда власть была в руках Пилсудского и пилсудчиков.

ЭПИЛОГ

Болезненно переживал конец «Треста» Александр Александрович Якушев. Не утешало, что заслуги в борьбе с врагами советской власти, его удивительные смелость и находчивость были призваны. Он понимал важность выполняемой работы, искренне увлекался его, и теперь ему как-то трудно было жить спокойной жизнью специалиста-водника, решать вопросы сплава леса, строительства новых водных путей. Сердце патриота, закалённого в борьбе с белогвардейщиной, звало в бой. Но приходилось бездействовать и даже оберегать свою жизнь от белых террористов.

Редко он встречался с Николаем Михайловичем Потаповым, преподавателем военной академии, теперь уже не начальником штаба «Треста». Вероятно, они вспоминали свои рискованные путешествия за границу, встречи и беседы с врагами советской власти, когда неосторожно высказанная мысль могла стоить жизни.

Потапов однажды писал в своей автобиографии:

«Я горжусь тем, что уже в ноябре 1917 года, несмотря на свой чин генерал-лейтенанта, я, будучи сыном чиновника, выходца из крепостных, правильно понял и осознал роль Коммунистической партии большевиков и 23 ноября начал решительно, честно и преданно работать с партией…»

В качестве крупного военного специалиста и консультанта первой коллегии Народного комиссариата по военно-морским делам Потапов был лично известен Владимиру Ильичу Ленину.

Потапов присутствовал на историческом заседании Первого общеармейского съезда 24 декабря 1917 года, на котором было одобрено предложение о создании Красной Армии. 9 мая 1938 года Николай Михайлович был уволен в запас по возрасту. Его уже нет в живых. Он скончался в 1946 году. Нет в живых и Александра Александровича Якушева.

Роман Густавович Бирк жил за границей. Бегство Стауница-Опперпута поставило его в трудное положение. В секретном справочнике, изданном гитлеровской службой безопасности, Бирк отнесён к числу лиц, опасных для нацистского режима, которые подлежали аресту в случае захвата территории СССР германскими войсками.

Трагической была судьба Артура Христиановича Артузова, коммуниста, который справедливо говорил о себе:

«Я не могу сдержать волнения каждый раз, когда вопрос идёт о жгучих интересах вашей партии, о партийной чести чекистов и моей собственной».

Незадолго до своей гибели, в 1937 году, он выступил на активе работников НКВД с речью, ставшей для него последней. Эта речь была криком души испытанного борца с врагами советской власти, верного сына партии. Артузов говорил:

— Мы чуть не превратились в то, чего больше всего боялся наш первый чекист Феликс Дзержинский. Он говорил нам: «Будьте всегда, прежде всего, сынами нашей партии, пославшей нас на ответственный и почётный участок борьбы… бойтесь превратиться в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми чиновными его недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов. Помните, что, став на этот путь, вы погубите Чека, партия будет права, если в этом случае разгонит нас».

Этот кристально чистый человек бесстрашно вскрывал недостатки в работе НКВД и ещё раз напоминал о заветах Дзержинского:

— А разве, товарищи, не было у нас признаков, показывающих, что при установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства.

Артузов погиб, став жертвой клеветнических обвинений. Партия восстановила доброе имя Артузова. Он реабилитирован посмертно.

Роман Александрович Пилляр, в дореволюционное время подвергавшийся преследованиям царских жандармов, в своей анкете в графе «Профессия» писал: «Революционер». Пилляр также погиб в 1937 году и посмертно реабилитирован.

Такая же судьба постигла и чекиста, который в этой книге носит фамилию Старов.

Виктор Станиславович Косинов-Кияковский, положивший начало операции «Трест» (в романе его фамилия Колёсников), погиб в 1932 году в Монголии от руки убийц — религиозных фанатиков.

Александр Алексеевич Ланговой скончался в Москве 26 февраля 1964 года. Он почти до последних дней жизни оказывал автору товарищескую помощь в создании этой книги.

Таковы судьбы тех, кто осуществил замечательную операцию советской контрразведки под условным названием «Трест».

Передо мной на столе лежала почти законченная рукопись романа-хроники. Я перелистывал её, когда раздался телефонный звонок. Взял трубку.

— С вами говорит Александр Александрович Якушев.

От неожиданности я вздрогнул, зная, что Александра Александровича Якушева нет в живых. Оказалось, со мной говорит его сын, тоже Александр Александрович.

Мы договорились встретиться. И вот напротив меня сидит пожилой человек, военная выправка угадывается в нем даже в штатской одежде. Мы говорим о его отце.

— В то время мать, мои сестры и я не знали его второй жизни. Он уезжал, иногда надолго, возвращался и всегда был внимательным и заботливым к нам, детям, умел занять нас. У отца были способности к рисованию. Он любил музыку, старался развить в нас любовь к искусству. Однажды мы были с ним в Третьяковской галерее: остановились у одной картины, не помню точно какой, она изображала сражение. Отец сказал: «Помни, родину надо защищать не жалея жизни». Что представлял собой «Трест» и какова была в нем роль отца, я в то время не понимал — мне было четырнадцать лет. После конца «Треста» жизнь отца по-прежнему была в опасности. Пожалуй, даже больше, чем раньше. Позднее я понял, что отец стал ненавистной фигурой для белых, особенно после того, как появились за границей статьи Стауница-Опперпута. Некоторое время отец не ночевал дома. Опасность погибнуть от рук кутеповских террористов была так велика, что отцу пришлось покинуть Москву… Умер он в середине тридцатых годов.

— Как же сложилась жизнь вашей матери и сестёр? Ваша жизнь?

— Не легко… Что касается меня, то я участвовал в Отечественной войне, начал войну рядовым, кончил в звании инженер-майора, командовал отдельным батальоном. Заслужил несколько боевых наград… Неожиданно я прочитал о моем отце в опубликованной в прошлом году главе из вашей книги. Не могу вам передать, как меня обрадовало то, что написано о моем отце, о его патриотизме и мужестве.