Стрельцов. Человек без локтей - Нилин Александр Павлович - Страница 94

Он привыкал к партнерам по сборной — и в следующей игре (играли снова в Москве, против сборной ГДР) забил первый гол. Матч 23 октября памятен тем, что провожали любимого футболиста Майи Плисецкой — Виктора Понедельника. Ровесник Эдуарда заканчивал путь свой в большом футболе, пройденный им не бесславно. А Стрельцову еще многое предстояло…

Понедельника, ритуально вышедшего на поле, заменил Анатолий Бышовец — дебютант сборной. Но пять минут Понедельник поиграл в атаке со Стрельцовым — один сюжет, не состоявшись, заканчивался, зато завязывался новый…

Бышовец со Стрельцовым до конца года побывали еще в Италии (Эдик вторично — ездить так уж ездить). Итальянцы на «Сан-Сиро» взяли у нас реванш за поражение на чемпионате мира. Единственный в матче гол Гуарнери забил Яшину в середине первого тайма.

Воронин после чемпионата мира не очень стремился играть — чувствовал себя эмоционально и всячески переутомленным — и в трех из четырех осенних матчей сборной Морозов его не занимал. Но в сборной появился другой торпедовец — хорошо себя в том сезоне проявивший Андреюк. Слава Андреюк следовал автозаводским традициям в соблюдении режима — и не очень долго удержался в основном составе «Торпедо» (возможно, что и с Ивановым, когда стал тот тренером, не пришел к согласию, не помню уже). Но заговорили о нем журналисты в конце шестидесятых в связи со Стрельцовым — Слава играл за свердловский «Уралмаш» и, когда в кубковой встрече пришлось ему противостоять Эдику, вцепился в него мертвой хваткой…

Советская власть, как никакая другая, умела сделать заложниками времени тех, кому положено быть заложниками вечности. С футбольными тренерами — чья профессия и не предполагает постоянного работодателя — такое удавалось легче легкого.

В спорте гениальность чаше, чем где-либо измеряют результатом — чем же еще? Но гений футбольного тренера — в невидимом слепому миру зодчестве. Так уж устроена эта, не поддающаяся последовательной аналитике игра, при том, что на саму аналитику футбольную претендуют все кому не лень языком ворочать. Но примиримся с парадоксом: наиболее широко и смело тренер мыслит, когда остается без работы. Правда, в качестве выведенного за штат мудреца он мало кого интересует. И все же счастлив тренер, который, становясь во главе многосложного, многослойного процесса руководства командой, не забывает о тех завиральных идеях, что посещали и волновали его в дни бездействия. Кстати, на такое бездействие великие тренеры советской поры были обрекаемы чаше, чем их зарубежные коллеги. Конечно, во времена Якушина сильных клубов в нашем отечестве было побольше, чем сейчас. Но ведь и работающих одновременно великих тренеров было не один и не два, а… нет, некорректно прибегать к перечню или перечислению: обязательно кого-нибудь запамятуешь. Кроме того, в те времена к поименованию великих относились осторожно. Это потом, когда поздно было, спохватывались, что некоторые из по-настоящему больших специалистов так и остались недооцененными. А новым работникам захотелось считать и чувствовать себя наследниками не иначе, как великих — теперь ушедшие из жизни великие им не мешали.

Но при жизни великие живут не в истории футбола, а в его противоречивой практике — и тренер обязан заботиться о своей физической, рабочей форме ничуть не меньше, чем игрок.

К моменту назначения старшим тренером сборной Михаилу Иосифовичу Якушину шел пятьдесят седьмой год. Внимательный читатель, возможно, заметил, что с пятьдесят второго года «Хитрый Михей» так или иначе причастен к делам сборной. Не на первых ролях, но ведь и не скажешь, что на вторых: первые по складу своему люди не бывают вторыми. И от их исполнения вторых ролей толку меньше, чем было бы, властвуй они над обстоятельствами безраздельно.

Кратковременное пребывание Якушина старшим тренером — не в счет. Не он собирал ту сборную, которой считанные дни руководил, а кто же не знает, что тренерская концепция прежде всего в собственном выборе игроков и дальнейшей их расстановке.

Якушин принял сборную у Морозова позднее, чем следовало бы. Осенними играми в шестьдесят шестом году Николай Петрович ничего никому доказать уже не мог. А у Михаила Иосифовича отнималось время для подготовки к европейскому чемпионату шестьдесят восьмого года.

Качалин и Морозов, не работавшие подолгу или вообще не работавшие с ведущими клубами, привыкли приходить в сборную специалистами со стороны, которым в плюс хотелось кому-то поставить ведомственную беспристрастность. Якушин, несмотря на небезуспешные сезоны в Тбилиси, был в первую очередь тренером классического московского «Динамо».

Причем в классики отечественного футбола Михей самолично выводил команду и как игрок, и как тренер. В динамовской истории не было человека крупнее Якушина, как в позднейшей торпедовской истории никто по совокупности заслуг и вложений не превосходит Валентина Козьмича Иванова.

И все же назначение Михаила Иосифовича, на мой взгляд, было насилием над исторической логикой. Пиршество тренерской мысли и острейшее противостояние тренерских интеллектов происходили в сезоне шестьдесят седьмого года в соперничестве двух динамовских клубов — московского и киевского.

После триумфа шестьдесят шестого года все ожидали диктата футбольной моды от киевского «Динамо» и пророчили Виктору Маслову повторение успеха.

Но тренером московского «Динамо» стал Константин Бесков, столь успешно проведший предсезонные сборы, что уже после весеннего приза «Подснежник», тогда регулярно проводившегося (где москвичи победили дублем, пока основной состав совершал зарубежную поездку), заговорили о том, что столица Советского Союза своими футбольными принципами больше не поступится…

Я бы никогда не стал выражать сомнений в перспективе ведомой Якушиным сборной, если бы не волнение за Стрельцова — обозначится ли Эдуард в представлениях зарубежной публики о футбольном величии? Строго говоря, единственным популярным за рубежом игроком из СССР оставался Лев Яшин — о футболистах поколения, предшествующего яшинскому, почти не слышали, а если видели, то, как мы знаем, крайне редко. В середине шестидесятых стал приглашаться в символические сборные ФИФА Валерий Воронин. На лондонском чемпионате заметили бы Игоря Численко, но команда боролась за медали в его отсутствие.

В пятьдесят седьмом году, когда к товарищеским международным встречам относились внимательнее, «Франс-Футбол» выдвигал двадцатилетнего Стрельцова на «Золотой мяч» лучшего европейского футболиста среди таких кандидатур, как ди Стефано, Копа… Эдик шел седьмым в списке кандидатов. Но европейские обозреватели были под впечатлением всего лишь нескольких матчей во Франции, о которых на родине Стрельцова никто ничего не говорил, не представляя себе силы побитых «Торпедо» клубов. И вот десять лет спустя тридцатилетний Эдуард Стрельцов по существу дебютировал на мировой арене — того потрясшего многих специалистов здоровяка-юнца, конечно же, давно успели забыть.

Дело прошлое, но Якушин не слишком высоко ставил Стрельцова. Не спорил с теми, кто Эдика превозносил, однако со своими восторгами не торопился. Пожалуй, что на тот момент, когда он работал со сборной, Михей-тренер выше всех ставил Игоря Численко. Численко действительно очень талантливый форвард, что совсем немаловажно, очень понятный массовому зрителю игрок — и у нас, и за рубежом («Франс-Футбол» по результатам сезона шестьдесят седьмого именно «Число» поставил в десятку сильнейших европейских футболистов). Игорь провел в национальной команде столько же матчей, сколько и Стрельцов, но забил на четыре гола больше, чем он, — десять.

Собственно, очень уж принципиальных изменений в составе Якушин не произвел. В атаке, например, оставались те, кто так или иначе котировался и ранее: и Малофеев, и Банишевский, и Еврюжихин в шестьдесят седьмом году не раз выходили на весь матч в составе сборной. Михаил Иосифович не очень бывал доволен неприкрытым индивидуализмом Бышовца, но и не пытался заставить его играть контактнее с партнерами. По-моему, Якушин в работе со сборной сильной тренерской воли не проявил. Дал дважды почувствовать — правда, уже в шестьдесят восьмом году — свою твердую руку, но лучше было бы, наверное, для футбола, если бы он этого не делал.