Пушкинский круг. Легенды и мифы - Синдаловский Наум Александрович - Страница 29

В подмосковном имении Вяземского Остафьеве хранился загадочный черный ящик, его Петр Андреевич всю свою жизнь оберегал от посторонних. Ящик был опечатан его личной печатью и «снабжен ярлыком, на котором рукою его самого было написано: „Праздник Преполовения за Невою. Прогулка с Пушкиным 1828 года“». Из письма Вяземского жене выясняется, что в ящике находились пять щепочек от деревянного эшафота, их друзья подобрали во время прогулки «по крепостным валам и головам сидящих внизу в казематах». Согласно легенде, эти пять щепочек хранились им в память о пяти повешенных декабристах.

Петра Андреевича Вяземского похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Ныне это территория Некрополя мастеров искусств.

С Иваном Андреевичем Крыловым Пушкин близко познакомился в Оленинском кружке. К тому времени Крылов был уже маститым баснописцем и драматургом.

Крылов родился в 1769 году, а в Петербург впервые приехал в 1782 году. Служил чиновником в Казенной палате и Горной экспедиции. Затем надолго оставил службу и занялся литературным трудом. Издавал журналы «Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий». Писал пьесы, одно время они не сходили с подмостков петербургских театров. Но прославился не театральными пьесами, а баснями, за что в народе по справедливости заслужил прозвище «Российский Эзоп». В основном это были, конечно, вольные переводы из Эзопа и Лафонтена. Но все они являлись откликами на конкретные события в России, отличались исключительной актуальностью и потому заслуженно считаются произведениями оригинальными.

И. Л. Крылов

Одно время Крылов жил напротив Летнего сада, в доме Бецкого. В Летнем саду он часто любил прогуливаться. Здесь он встречался с друзьями, обдумывал сюжеты новых басен и просто отдыхал. Любимец петербургских литературных салонов и друг всех литераторов, тучный и незлобивый Крылов сам становился предметом бесконечных шуток ядовитой столичной молодежи. Вот только некоторые:

Раз Крылов шел по Невскому проспекту, что было редкостью, и встретил императора Николая I, который, увидев его издали, закричал: «Ба, ба, ба, Иван Андреевич, что за чудеса? — встречаю тебя на Невском. Куда идешь? Что же это, Крылов, мы так давно с тобой не виделись?» — «Я и сам, государь, так же думаю, кажется, живем довольно близко, а не видимся».

Несколько молодых повес, прогуливаясь в Летнем саду, встретились со знаменитым Крыловым, и один из них, смеясь, сказал: «Вот идет туча». — «Да, — возразил баснописец, проходя мимо них, — поэтому и лягушки расквакались».

После долгой и мучительной болезни — на ноге было рожистое воспаление, мешавшее ему ходить, — Крылов с трудом вышел на прогулку по Невскому проспекту. А в это время мимо в карете проезжал его знакомый и, не останавливаясь, прокричал: «А что, рожа прошла?» — «Проехала», — вслед ему сказал Крылов.

Таким он и остался в петербургском городском фольклоре — мудрым и остроумным «Дедушкой Крыловым», к его известной лености, некоторой неопрятности и неумеренному аппетиту друзья относились со снисходительной терпимостью.

В 1855 году Крылову отлили памятник по модели П. К. Клодта. Споры о месте его установки долгое время занимали весь литературный и художественный Петербург. Одни предлагали установить памятник в сквере перед зданием Публичной библиотеки, где долгое время служил Иван Андреевич. Другие — на Васильевском острове у здания Университета, почетным членом которого он был с 1829 года. Третьи — на могиле в Некрополе мастеров искусств, где в 1844 году его похоронили. Выбор, однако, пал на Летний сад. Причем городское предание утверждает, что место установки памятника определено самим баснописцем еще при жизни. Легенду эту записал П. А. Вяземский, и вот как она выглядит:

«Крылов сидел однажды на лавочке в Летнем саду. Вдруг… его. Он в карман, а бумаги нет. Есть где укрыться, а нет чем… На его счастье, видит он в аллее приближающегося к нему графа Хвостова. Крылов к нему кидается: „Здравствуйте, граф. Нет ли у вас чего новенького?“ — „Есть: вот сейчас прислали мне из типографии вновь отпечатанное мое стихотворение“, — и дает ему листок. „Не скупитесь, граф, и дайте мне 2–3 экземпляра“. Обрадованный такой неожиданной жадностью, Хвостов исполняет его просьбу, и Крылов со своею добычею спешит за своим „делом“». И следовательно, местонахождение памятника, добавляет предание, «было определено „деловым“ интересом Крылова».

В пушкинском Петербурге граф Хвостов — личность известная. Член Российской академии и активный участник заседаний общества «Беседы любителей русского слова», сенатор и действительный тайный советник, граф Дмитрий Иванович являлся притчей во языцех всего Петербурга. Его якобы потомственное графство на самом деле — мнимое и являлось просто «выдумкой» А. В. Суворова, который был Дмитрию Ивановичу родственником и покровительствовал ему. Он «выпросил» титул для Хвостова у сардинского короля.

При всем при этом граф Хвостов был еще и известным графоманом, над которым потешался весь читающий Петербург. Он писал торжественные оды и неуклюжие эпиграммы, басни на случаи и события и послания к многочисленным друзьям и знакомым. Случайных встреч с ним искренне боялись, а бывая в районе Сергиевской улицы (ныне улица Чайковского), где одно время проживал Хвостов, торопливо оглядывались по сторонам, нет ли поблизости знаменитой голубой кареты графа.

Д. И. Хвостов

Это был графоман в полном смысле слова. Его страсть к сочинению стихов уступала разве что страсти читать свои стихи каждому встречному. Он мог декламировать их у себя в доме, на так называемых литературных чтениях, читать на улице при встрече с каким-нибудь случайным знакомым или в коридорах Сената, во время коротких перерывов в работе. Он читал, позабыв о времени и погоде, совершенно не считаясь с желаниями несчастного слушателя. Более того, в обязанности его секретарей входило обязательное утреннее слушанье его стихов. Говорят, секретари у него менялись не реже одного раза в год только потому, что мало кто мог выдержать это чтение.

Слава неизлечимого графомана пережила Хвостова и оставила по себе память в русском лубочном фольклоре. Известна картинка, на которой весьма узнаваемый Дмитрий Иванович читает стихи черту. Черт пытается бежать от назойливого стихотворца, но тот удерживает его за хвост. Говорят, такие карикатуры висели на многих почтовых станциях бескрайней России.

Между тем сам Хвостов искренне верил в свой «неувядающий гений» и называл себя «наперсником муз» и «мудролюбцем». Все остальные думали по-другому и называли неисправимого графомана не иначе как «Графов», имея в виду при этом вовсе не его графский титул, а только его неизлечимую страсть к стихотворчеству. Так что неудивительно, что легендарная история его встречи с Крыловым на месте будущего памятника баснописцу вскоре стала известна всему Петербургу.

Но вернемся к самому памятнику. Пьедесталом ему служит гранитный куб с гранями, покрытыми бронзовыми рельефами на сюжеты басен Крылова, их выполнил П. К. Клодт по рисункам известного художника А. А. Агина. Несмотря на некоторую массивность и даже тяжеловесность памятника, особенно ощутимых среди беломраморных скульптур Летнего сада, «Дедушка Крылов», как его стали называть горожане, сразу же сделался необыкновенно популярен. Если воспользоваться бессмертной ошибкой одного из школьных сочинений — «вокруг памятника всегда много людей и животных».

Особенно любим памятник баснописцу ребятишками дошкольного возраста. Некоторые из высказываний попали в городской фольклор. Говорят, одна мама, гуляя со своей дочкой по городу, все время натыкалась на памятники Ленину или его соратникам. И ей постоянно приходилось рассказывать об этом дочери. А когда они дошли до памятника «Дедушке Крылову», плоды воспитания тут же обрушились на маму. «Мам, — проговорила девочка, глядя на пьедестал, испещренный живописными сценками из жизни животных, — это Ленин и его соратники?»