Приключения Вернера Хольта - Нолль Дитер - Страница 55

— У нас неуютно, как видите. Мы почти все вывезли за город. В один прекрасный день и в этот дом ударит бомба.

Он сидел против нее угрюмый, молчаливый.

— Что с вами? — участливо спросила она.

— Ничего. У меня неспокойно на душе. Должно быть, перед тревогой.

Она наклонилась к радиоприемнику. Хольт против воли следил за движениями ее тонких рук.

«…В воздушном пространстве рейха не обнаружено вражеских самолетов».

Фрау Цише включила музыку.

— Ну что, успокоились? — Она удобно откинулась на спинку кресла.

Бежать! — думал Хольт. Лучше бы я пошел в кино! Взгляд одутловатого блондина, казалось, сверлил ему спину. Нельзя же было все время сидеть, опустив глаза в чашку, и он нет-нет и поглядывал на нее, как она уютно прикорнула в кресле, поджав под себя ноги. Нежный профиль, длинные темные волосы собраны на затылке в небрежный узел…

— Пожалуй, я пойду. — Он встал со стула. — У меня неспокойно на душе.

Она удивленно на него посмотрела.

— Что ж, как хотите, — сказала она с подчеркнутой любезностью. — Я вас не задерживаю!

В коридоре он быстро надел шинель. Она протянула ему руку.

— Пожалуйста, не сердитесь! — пролепетал он, сам того не ожидая.

Она высоко вздернула брови. Он не осмеливался поднять на нее глаза.

— Можно мне будет еще прийти?

— Почему же нет? — сказала она равнодушно. — У меня есть телефон. Попросите Гюнтера, он вам даст.

Он опрометью сбежал по лестнице и потом долго бродил по улицам, прежде чем вернуться на батарею.

В тот вечер он долго не мог заснуть. Рядом похрапывал Феттер. Хольт уставился в темноту.

Он видел миндалевидные глаза и темные волосы, собранные на затылке в небрежный узел.

А Ута?

Хольт решил, что ноги его больше не будет у фрау Цише.

6

В воскресенье Кутшера был в скверном настроении: придравшись к тому, что кто-то недостаточно четко ему откозьн ряд, он заставил всю батарею полтора часа прошагать в строю. Только сигнал тревоги освободил юношей.

После воскресного обеда — неизменного тушеного мяса с подливкой, именуемой «баланда по-армейски», кислой капусты и картофеля в мундире — на батарею устремился воскресный поток посетителей, родные и знакомые курсантов из окрестных городов.

Феттер, Кирш и Рутшер, как всегда в воскресенье после обеда, резались в скат. Феттер не мог нахвалиться здешним, как он выражался, «райским житьем». «Попробовали бы теперь мои родичи сунуться ко мне с плеткой!» Вольцов читал Клаузевица. Гомулка подремывал на своей койке.

Хольт писал Уте письмо. Но тут кто-то просунул голову в дверь и крикнул: «Цише, в столовую, к тебе пришли!» Цише исчез. Это может быть только она, подумал Хольт. Ута была мгновенно забыта. Посмотреть — она или не она.

В комнату вошел Земцкий. Феттер подсчитывал взятки:

— Пятьдесят восемь, шестьдесят два — за глаза хватит!

— Гильберт, — прощебетал Земцкий, — тебя зовут к орудию «Цезарь». Старшие ефрейторы испытывают гидравлический зарядный лоток!

Вольцов закрыл книгу.

— Что ж, посмотреть стоит! — сказал он и ушел, хлопнув дверью.

Не могу же я пойти в столовую, убеждал себя Хольт. Я покажусь ей смешным.

— Что такое зарядный лоток? — спросил кто-то.

— Для 128— и 150-миллиметровок, — пустился в объяснения Феттер, — требуются такие тяжелые снаряды, что вручную не справишься. 88-миллиметровки обходятся меньшими.

Да, 88-миллиметровки обходятся меньшими, машинально подумал Хольт. Зарядный лоток — что за ерунда!..

— Зепп! — вскричал он вдруг и принялся трясти Гомулку. — Зепп, что-то тут неладно. Бежим скорей! — И он сломя голову бросился бежать по решетчатому настилу.

Орудие «Цезарь» стояло в западном направлении, на склоне возвышенности, пониже БКП. Подбегая, Хольт видел окоп как на ладони. Брезентовую покрышку с орудия сняли. Повсюду сновали фигуры в курсантских шапках. Хольт побежал напрямик полем и вскоре был у цели. Орудийный окоп кишел старшими курсантами.

На Вольцова напали гурьбой, его перекинули через станину лафета и все туловище до пояса обернули брезентом. Четверо или пятеро стояли на коленях на этом бесформенном Свертке и не давали двигаться. На каждую ногу Вольцова навалилось по трое, а Гюнше стоял рядом и многохвостой ременной плеткой хлестал его по обнаженной спине. Хольт, не задумываясь, бросился на них, а следом Гомулка — он успел-таки прихватить решетину и дубасил ею наотмашь, не разбирая кого и что. Хольт вырвался было из железного кольца рук, но его тут же зажали намертво. Зато освободился Вольцов.

Он сорвал с себя брезент. Лицо его посинело, глаза выкатились из орбит; раза два он судорожно заглотнул воздух и кинулся на толпу, молотя вокруг своими кулачищами. Прежде всего он отбил у противника своего друга Хольта, которому досталось не на шутку, а потом бросился на Гюнше, поднял его и со всей силы швырнул куда-то в угол. Все дрались молча, и только у Вольцова вырывалось из груди яростное рычание.

И тут подоспел Готтескнехт. То, что он увидел, являло неутешительную картину. Из носа у Хольта хлестала кровь. Вольцов долго не мог опомниться, он стоял перед вахмистром с искаженным яростью лицом, устремив на него бессмысленный, мутный взгляд.

Несколько старших курсантов валялись на земле. Гюнше лежал замертво, не открывая глаз. Один из близнецов стонал, сидя на усыпанной шлаком земле и закрыв лицо руками. Сквозь его растопыренные пальцы ручьем бежала кровь — он стукнулся головой об орудие. Еще двое катались по земле, не в силах вздохнуть. Впрочем, эти еще дешево отделались. У всех были разбиты носы и губы. Один Гомулка не пострадал. Он разбил свою решетину вдребезги, уцелел только жалкий обломок, он так и не выпускал его из рук.

— Гомулка, — распорядился Готтескнехт, — бегите за санитаром! — Сам он занялся Гюнше, который по-прежнему лежал без чувств. Только когда старший ефрейтор санитарной службы поднес ему к носу пузырек с нашатырем, Гюнше раскрыл глаза. Его тут же стошнило; без помощи стоять на ногах он не мог. Сотрясение мозга! У одного из близнецов от лба к скуле зияла глубокая ссадина и левый глаз затек.

— Господин вахмистр, — доложил санитар. — Гюнше и Пингеля придется сдать на медпункт.