Пуритане - Кавано Джек - Страница 47

Мастерские эти находились в западной части городка, в большом деревянном строении, рядом с лугами для выпаса скота, плавно поднимавшимися в сторону холмов. Рамы, на которых выкрашенную ткань развешивали для просушки, стояли вдоль лугов. Они напоминали огромное лоскутное одеяло из синих, зеленых, желтых, черных и красных квадратов.

В красильных мастерских было всего четыре емкости с краской — по одной для каждого из основных цветов и особая — для черного. Зеленая ткань получалась после того как серж поочередно окунали в желтую, а потом в синюю краску. Чаны с синей, желтой и черной краской были установлены в одном помещении. Ярко-красная краска хранилась отдельно, поскольку это был самый неустойчивый краситель, требующий постоянного наблюдения.

Чтобы покрасить ткань, ее натягивали над чаном между двумя горизонтальными валиками, каждый из которых вращал один человек. Разматывая ткань с одного валика, красильщики опускали ее в емкость, а наматывая на второй валик, вытягивали обратно. Когда таким образом через чан пропускался весь рулон, процесс повторяли, пока ткань не приобретала желаемый оттенок. Котлы подогревались при помощи углей, чтобы краситель не остыл — жидкость в них почти кипела.

Когда Энди и Кристофер Мэтьюз вошли в помещение, где стояли емкости, молодой человек сразу узнал одного из рабочих по рыжей шевелюре — это был взрывной Джеймс Купер. Он стоял на помосте у чана с синей краской и вращал валик с тканью. У его ног сидел маленький мальчик. Энди решил, что это брат Джеймса — он видел его вместе с семьей Куперов в воскресенье на проповеди. Остальные рабочие были незнакомы Энди.

— Добрый день, Джеймс, добрый день, Вильям, — поздоровался священник. И с ноткой удивления в голосе добавил, заметив малыша, сидящего у ног брата: — Добрый день, малыш Томас!

— Привет, господин Мэтьюз! — Томас радостно помахал ему рукой.

— Добрый день, викарий, — почтительно ответил рыжий Джеймс. Он неотрывно наблюдал за своим напарником, стоявшим по другую сторону чана. Смотрел он на него враждебно, и это не удивило Энди. Каждый раз, когда юноша видел Джеймса Купера, рыжеволосый гигант с кем-то ссорился.

— Доброе утро, викарий, — сказал Вильям, равномерно разматывая рулон ткани на валике. Чтобы материя окрасилась без полос, она должна была двигаться с постоянной скоростью.

— А что здесь делает Томас? — спросил священник.

Джеймс, наматывая серж на валик, ответил:

— Мама готовит миссис Ферман к погребению. Отец наблюдает за фермерами и торговцами. А с ним приходится возиться мне.

Темно-синяя ткань плавно поднималась из чана. Пятна синей краски на помосте говорили о том, что работа не всегда шла гладко.

— И ты решил привести его сюда?

— Только так я могу за ним присмотреть.

Викарий огляделся.

— Вероятно, ты прав. Только будь осторожен. Сколько ткани вы покрасили сегодня?

— Два куска, — резко ответил Джеймс. Вильям, не поднимая головы, продолжал разматывать ткань.

— И все?

— Все, — процедил Джеймс сквозь зубы.

Викарий подошел к чану и заглянул под него.

— Вот в чем дело. Огонь почти погас. Угли чуть теплые. — Он выпрямился. — Почему вы не поддерживаете огонь?

Напарники заговорили в один голос, осыпая друг друга упреками.

Викарий поднял руку, прося их замолчать.

— Меня не интересует, кто виноват. Решите вопрос мирно, — он сделал ударение на последнем слове, — но помните, что вы должны покрасить всю ткань, не забывая поддерживать огонь. Понятно?

— Да, сэр, — ответил Вильям. Джеймс кивнул, по-прежнему свирепо сверкая глазами.

Мэтьюз еще раз глянул на них и решил, что дело улажено. Он объяснил Энди, куда записать сведения о выработке синего чана, и перешел к емкости с желтой краской.

Энди сделал необходимые пометки. Когда он поднял глаза, то увидел, что рулон синего сержа подошел к концу.

— Еще раз, — сказал Вильям.

Джеймс покачал головой.

— Хватит.

— Еще раз!

— Нет.

Вильям принялся наматывать ткань на свой валик, чтобы вновь пропустить ее через чан с красителем, но Джеймс мешал ему, крепко держа свой конец. Когда он смотал погруженную ткань, остаток приподнялся над красителем. Настаивая на своем, Вильям рывком повернул валик. Во все стороны полетели брызги синей краски, несколько капель упало на пол.

Тогда Джеймс схитрил. Он ослабил хватку, и ткань поползла вниз. Пусть Вильям думает, что он уступил ему и согласился пропустить рулон через чан еще раз. Подождав, пока ткань погрузится чуть глубже, рыжий великан дернул свой валик назад. Он рассчитывал резко натянуть полотно и облить Вильяма синей краской. Ткань натянулась, и фонтан краски обрушился на Джеймса и его маленького брата.

Вильям хохотал до колик над неудачей своего напарника. Вместе с ним засмеялся и Энди. Джеймс и Томас выглядели так, словно кто-то долго валял их в чернике.

Томас расплакался, отчасти от неожиданности, а отчасти из-за того, что краска была горячей. Он попытался стереть ее с рук, но перемазался еще сильнее.

Смех Вильяма над ним и над его рыдающим младшим братом привел рыжеволосого гиганта в ярость. Он обеими руками схватил синий серж и дернул его изо всей силы. Валик завертелся с бешеной скоростью, и Вильям потерял равновесие. Он упал на помост, едва не угодив в чан. Теперь он был зол не меньше Джеймса. Вскочив на ноги, он схватил свой конец ткани. Над емкостью с горячей синей краской началось состязание по перетягиванию ткани.

Силы были неравны, Вильям явно уступал своему противнику, и Энди испугался, что он упадет в чан. Джеймс, который не сомневался в своих силах, тянул полотно на себя до тех пор, пока большая часть не оказалась с его стороны. Тогда Джеймс отпустил ткань. Когда Вильям обрел равновесие, Джеймс снова натянул ее. Вильям знал, что проиграл, но не сдавался.

— Джеймс, Вильям! Прекратите немедленно! Немедленно прекратите оба! — крикнул викарий. Теперь за тем, что происходило у чана с синей краской, наблюдали все рабочие.

— Он первый начал! — закричал Джеймс, глядя на викария.

Вильям попытался взять реванш и резко дернул ткань на себя.

Этого оказалось достаточно, чтобы Джеймс на секунду потерял равновесие. Но силач был начеку, и мгновение спустя он вновь прочно стоял на ногах, крепко держа ткань.

Внезапно Джеймс оступился, поскользнувшись на сыром помосте, и стал падать. Отпустив ткань, он попытался ухватиться за валик, но его правая рука лишь скользнула по рулону мокрого синего сержа. Левой рукой ему удалось ухватиться за деревянный конец валика. Качнувшись, он нечаянно задел маленького Томаса, и тот полетел прямо в чан с горячей синей краской.

Малыш мгновенно скрылся с головой, не успев даже вскрикнуть.

— Томас!

Джеймс отпустил валик и упал на помост. Перевернувшись на живот, он перегнулся над краем чана.

— А-а-а! — закричал он, выдергивая руку из горячей краски. Она была синей до запястья.

Как только Энди увидел, что маленький Томас упал в чан, он отшвырнул свои бумаги и бросился к помосту. Когда Джеймс полез в чан, Энди схватил его за рубашку, чтобы он не последовал за братом.

Джеймс прижимал к себе обожженную руку. В глазах его плясало безумие.

— Ты должен вытащить его! — закричал Энди.

— Слишком горячо!

— Он же погибнет!

— Я не могу, — тихо сказал Джеймс и, скорбно покачав головой, добавил: — Он уже погиб.

Энди заглянул в чан. Томаса не было видно.

— Прочь с дороги! — закричал он.

— Что ты собираешься делать?

— Я же сказал, прочь с дороги! — снова закричал Энди, пытаясь оттащить великана в сторону. Тот не сдвинулся с места.

— Джеймс! — властно сказал викарий. — Отойди!

Джеймс послушно отошел на край помоста. Энди лег на живот и до плеча погрузил руку в емкость. Каждая клеточка его кожи кричала от боли, однако он, стиснув зубы, продолжал шарить рукой в чане в поисках маленького Томаса. Боль нарастала, пальцы онемели; молодой человек не знал, сумеет ли он вытащить мальчика, даже если отыщет его. Вот он! На мгновение юноше показалось, что он что-то нащупал. Энди сжал пальцы и вытащил руку.