Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 24

– Что, тихо подвываешь от одиночества? – спросила Джейн. – Я прямо слышу, как твое дыхание становится тяжелее, а биение сердца замедляется. Через несколько минут этой жизни ты уснешь, умрешь или заплачешь.

– Я устроен куда сложнее, чем ты думаешь, – весело отозвался Эндер. – У меня острый приступ жалости к себе, я думаю о еще не случившихся неприятностях.

– Отлично, Эндер. Раньше сядешь… Представь себе, сколько бед ты сможешь оплакать. – (Терминал ожил, и на экране появился кордебалет, девушки, возбужденно визжа, выбрасывали вверх замечательной длины ноги, а в центре стояла Джейн в облике свинкса.) – Сделай пару упражнений, и сразу почувствуешь себя лучше. Ты ведь уже распаковал вещи. Чего ты ждешь?

– Джейн, я даже не знаю, где я.

– У них нет приличной карты города, – объяснила Джейн. – Все и так знают, кто где живет. Но зато есть план канализационной системы по районам. И я могу вычислить, где жилые дома.

– Покажи.

Над терминалом материализовалась трехмерная модель города Милагре. Может быть, Эндер и не был для лузитанцев особо желанным гостем и предоставленное ему жилище не отличалось роскошью, но хозяева проявили поразительную информационную щедрость. Они установили для него не обычный домашний терминал, а рабочий имитатор. Машина могла проецировать голограмму, объем которой в шестнадцать раз превышал возможности среднего компьютера, а краски, а разрешение, а точность какая! Имитация оказалась настолько хороша, что Эндер на мгновение почувствовал себя Гулливером, склонившимся над городком лилипутов. Маленькие люди еще не боятся его, они не знают, что он может уничтожить их движением руки.

Над каждым районом в воздухе висело его название.

– Ты здесь, – пояснила Джейн. – Вила-Велья – старый город. В квартале от этого домика находится праса, где проходят все собрания.

– У тебя есть карта территории свинксов?

Имитация словно двинулась на Эндера. Мелкие детали исчезли, зато объем модели увеличился. «Как будто летишь над городом, – подумал Эндер, – как ведьма на метле». Границы города были обозначены высокой оградой.

– Этот забор – единственная преграда между нами и свинксами?

– Он генерирует электрическое поле, а оно, в свою очередь, бьет по всем чувствительным к боли клеткам, до которых может добраться, – отозвалась Джейн. – Одно прикосновение пускает вразнос любую аппаратуру. Такое чувство, будто тебе отпиливают пальцы ржавой пилой.

– Как приятно. Мы что, в концентрационном лагере? Или это зоопарк?

– Все зависит от того, с какой стороны подойти, – ответила Джейн. – Люди за решеткой поддерживают связь со всей Вселенной, а свободные свинксы отрезаны от нее.

– Но свинксы даже не знают, что им чего-то недостает.

– Понимаю, – фыркнула Джейн. – Одна из самых очаровательных человеческих черт. Вы все абсолютно уверены, что остальные жители Вселенной просто умирают от зависти из-за того, что им не повезло и они не смогут стать хомо сапиенс. – (За оградой начинался склон холма, на вершине к небу поднимались деревья. Лес.) – Ксенологи никогда не заходили в земли свинксов достаточно глубоко. Та группа свинксов, с которой они общаются, живет примерно в километре от ограды. Свинксы строят хижины – это поселение самцов. Мы ничего не знаем о других племенах, но съемки со спутников показывают, что во всех здешних лесах живет столько свинксов, сколько может прокормиться охотой и собирательством.

– Они охотники?

– Скорее, собиратели.

– Где погибли Пипо и Либо?

Джейн осветила густо поросшую травой часть склона. Здесь росло большое одинокое дерево, поодаль стояли еще два, потоньше, помоложе.

– Эти деревья, – пробормотал Эндер. – Их не было на тех голограммах, что я видел на Трондхейме.

– Прошло двадцать два года. Большое дерево свинксы посадили, чтобы обозначить место смерти соплеменника по имени Корнерой, его казнили незадолго до смерти Пипо. А эти два – результат недавних казней.

– Хотел бы я знать, почему для свинксов они сажают деревья, а для людей – нет.

– Деревья для них священны, – ответила Джейн. – Пипо отмечал, что у большинства деревьев есть имена, и предполагал, что их называют в честь мертвых.

– А люди просто не вписываются в систему. Они не могут стать тотемами. Да, похоже на правду. Только, знаешь, мифы и ритуалы не появляются из ниоткуда. Существуют причины, обычно связанные с выживанием, сохранением вида.

– Эндрю Виггин – антрополог?

– Предмет изучения человечества есть человек.

– Попробуй изучить парочку людей, Эндер. Например, семью Новиньи. Кстати, компьютерную сеть запрограммировали так, чтобы ты не мог узнать, кто где живет.

– Значит, Босквинья не столь дружелюбна, как хотела казаться, – улыбнулся Эндер.

– Если ты станешь спрашивать, где живет такой-то, они узнают, куда ты пошел. И если им не захочется, чтобы ты туда попал, никто не будет знать, куда надо идти.

– Ты можешь убрать этот запрет?

– Я, собственно, уже.

Недалеко от ограды, рядом с куполом обсерватории, мигал огонек. Самый одинокий дом во всем городе. Дома, окна которых выходили на ограду, можно было пересчитать по пальцам, а этот еще стоял в стороне от всех. Интересно, Новинья решила поселиться здесь, чтобы быть поближе к забору или подальше от соседей? Впрочем, возможно, место для дома выбирал Маркано.

Ближайший район назывался Вила-Альтрас, а дальше вдоль реки тянулся район Ас-Фабрикас, который, как и следовало из названия, состоял в основном из маленьких фабрик, где выплавляли металл, синтезировали пластик, валяли шерсть, ткали, шили одежду, превращали в пищу доставленное фермерами сырье. Чисто, тихо, аккуратно. Самодостаточная экономика. А Новинья решила жить на задворках, на окраине, вне поля зрения, невидимкой. Теперь Эндер не сомневался, что идея принадлежала именно Новинье. Она никогда не была частью Милагре, не принадлежала к нему. Не случайно все три вызова пришли от нее и ее детей. Сам факт обращения к Говорящему от Имени Мертвых означал, что эти люди не считают себя членами католической общины, охватывавшей все человеческое население Лузитании.

– И все же, – сказал Эндер, – мне придется спросить у кого-то дорогу. Не стоит сразу же давать им понять, что они не в состоянии скрыть от меня информацию.

Модель города исчезла, и над терминалом возникло лицо Джейн. Она не позаботилась приспособить изображение к размерам голограммы, а потому ее голова была раза в четыре больше натуральной величины. Впечатляющее зрелище. Изображение очень точное, вплоть до пор на носу.

– Я бы сказала, Эндрю, что информацию они не могут скрыть от меня.

– Ты лично заинтересована в моей осведомленности, Джейн.

– Знаю, – подмигнула она. – Но ты-то – нет.

– Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?

– От тебя так и несет объективностью и справедливостью. Но я в достаточной степени человек, чтобы желать привилегий и предпочтения.

– Обещай мне, пожалуйста, одно.

– Все что угодно, мой корпускулярный друг.

– Когда ты решишь что-нибудь от меня скрыть, сообщи, пожалуйста, что у тебя есть что скрывать.

– Это слишком сложно для маленькой старенькой меня. – Она превратилась в карикатуру на чрезмерно женственную даму.

– Для тебя нет ничего слишком сложного. Джейн, будь добра к нам обоим, не надо ставить мне подножек.

– Что я должна делать, пока ты занимаешься неортодоксальным семейством Рибейра?

– Что? Выясни, чем отличаются члены этого семейства от всех остальных жителей Лузитании. Во всем. И еще – конфликты между ними и властями. Были? Есть? Назревают?

– Слушаюсь, мой господин, и повинуюсь. – Она начала быстро втягиваться в бутылку.

– Ты привела меня сюда, Джейн. Почему ты теперь пытаешься вывести меня из себя?

– Я не пытаюсь. И ты приехал сюда сам.

– У меня в этом городе явная нехватка друзей.

– Мне ты можешь доверить свою жизнь.

– За свою жизнь я не беспокоюсь.