Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт - Страница 46

Квим наконец заорал на него, приказал заткнуться и больше не говорить про этого слугу дьявола, или он попросит епископа изгнать дьявола из Ольяду, поскольку тот явно одержим. Когда же Ольяду улыбнулся и подмигнул ему, Квим вылетел из кухни, убежал из дому и не возвращался до самой ночи.

«Этот Голос мог бы просто жить в моем доме, – подумала Новинья, – он управляет моей семьей, даже когда его нет, а теперь еще сует нос в мои записи. Я этого так не оставлю!

Впрочем, я сама виновата, как обычно. Ведь это я позвала его сюда, заставила покинуть Трондхейм – место, которое он называл домом, где живет его сестра. Это я виновата, что он застрял в жалком городишке на задворках Ста Миров, окруженный оградой, которая все равно не мешает свинксам убивать всех, кого я люблю…»

И сразу же она подумала о Миро, настолько похожем на своего настоящего отца, что просто удивительно, как никто не догадался о прелюбодействе. Подумала и представила, как он лежит на склоне холма, где когда-то лежал Пипо, как свинксы вскрывают его своими кривыми деревянными ножами.

«Они сделают это. Как бы я ни поступила, они все равно это сделают. И даже если нет, скоро настанет день, когда он достаточно повзрослеет, чтобы жениться на Кванде, и тогда мне придется рассказать ему, кто он на самом деле и почему этот брак невозможен. Тогда он поймет, что я заслужила боль, которую причинял мне Кано, что его руку направлял Бог, чтобы покарать за мои грехи.

Господи! Этот Голос заставил меня думать о том, что мне удавалось неделями, порой месяцами, скрывать от самой себя. Сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз провела утро, думая о детях? И с надеждой, а не просто так. Как давно я позволяла себе думать о Пипо и Либо? Когда, когда я вспоминала, что верю в Бога, по крайней мере в жестокого, мстительного Бога Ветхого Завета, того, кто с улыбкой стирал с лица земли города, потому что их жители не молились Ему? И даже если Христос хоть чего-то стоит, я все равно не смогу уверовать в Него».

Так прошел день. Работать Новинья толком не смогла, но и прийти к каким-нибудь определенным выводам тоже не сумела.

После обеда в дверь постучал Квим:

– Прости, что беспокою тебя, мама.

– Не страшно. Все равно я сегодня не в форме.

– Я знаю, тебе безразлично, что Ольяду проводит время с этим сатанинским ублюдком, но я думал, что ты должна знать. Квара пошла туда прямо из школы. В его дом.

– Да?

– Или это тоже безразлично тебе, мама? Может быть, ты собираешься откинуть одеяло и позволить ему занять место отца?

Охваченная холодной яростью, Новинья вскочила на ноги и двинулась на него. Мальчик отступил:

– Извини, мама, я так разозлился…

– Все те годы, что я была замужем за вашим отцом, я ни разу не позволяла ему поднять на вас руку. Но если б он не умер, сегодня я попросила бы его задать тебе хорошую порку.

– Ты могла попросить, – надменно ответил Квим, – но я убил бы его раньше, чем он успел бы коснуться меня хоть пальцем. Может быть, тебе нравились его пощечины, но со мной это не пройдет!

Она вовсе не хотела этого делать, но ее рука хлестнула сына по щеке прежде, чем Новинья сообразила, что происходит. Удар не мог получиться особенно сильным, но Квим мгновенно обмяк, заплакал и сел на пол, спиной к матери.

– Прости, прости, – бормотал он сквозь слезы.

Новинья встала на колени рядом с мальчиком и неуклюже погладила его по плечам. Вспомнила, что не обнимала его с тех пор, как он вышел из возраста Грего. «Когда я стала такой холодной? И почему, когда я коснулась его снова, это оказалась пощечина, а не поцелуй?»

– Меня тоже беспокоит то, что происходит, – сказала Новинья.

– Он все ломает, – всхлипнул Квим. – Он пришел, и сразу все начало меняться.

– Ну, если ты об этом, Эстеву, мы не так уж хорошо жили, чтобы отказываться от перемен.

– Это не наш путь. Исповедь, искупление, отпущение грехов – вот необходимая нам перемена.

Новинья в который раз позавидовала вере Квима в способность священников смывать любой грех. «Это оттого, что ты никогда не грешил, сынок, и ничего не знаешь о невозможности искупления».

– Думаю, мне надо поговорить с Голосом.

– И забрать Квару домой?

– Не знаю. Не забывай, он заставил ее разговориться. И я не сказала бы, что он ей нравится. Она о нем еще доброго слова не сказала.

– Тогда почему она пошла в его дом?

– Наверное, чтобы сказать ему какую-то грубость. Тебе придется признать, что по сравнению с ее прежним молчанием это перемена к лучшему.

– Дьявол всегда скрывается за видимостью добрых дел, всегда, но потом…

– Квим, не читай мне лекций по демонологии. Отведи меня к дому Голоса, и я сама разберусь с твоим неверным.

Они шли по тропинке, идущей вдоль берега реки. У водяных змей начался период линьки, и земля под ногами была скользкой от ошметков их разлагающейся кожи. «Так, это валяется мой следующий проект, – подумала Новинья. – Нужно выяснить, что там тикает внутри этих маленьких чудовищ, может быть, тогда я придумаю, как извлечь из них хотя бы крошечную пользу. Или узнаю, как отвадить их отсюда, чтобы берег речки не вонял так омерзительно шесть недель в году. Единственный плюс – кажется, змеиные шкурки удобряют почву, хорошо удобряют, ведь речная трава на местах линьки растет гуще всего. Единственная безобидная, даже приятная туземная форма жизни на Лузитании». Люди приходили сюда, на берег, чтобы полежать на мягком естественном ковре, узкой полоской протянувшемся между тростником и жесткой травой степей. Змеиная кожа, скользкая и вонючая, все же обещала в будущем приятные минуты.

Мысли Квима, очевидно, шли тем же путем.

– Мама, а не могли бы мы посадить речную траву возле нашего дома?

– Когда-то, много лет назад, ваши бабушка и дедушка попробовали сделать это, но так и не смогли. Речная трава цветет, но после цветения не образуются семена. А когда родители попробовали просто пересадить ее, она вскоре увяла и на следующий год на том месте ничего не выросло. Наверное, траве необходима вода, много воды, река.

Квим нахмурился и ускорил шаг. Ее ответ рассердил его. Новинья вздохнула. Квим принимал слишком близко к сердцу то, что Вселенная устроена не так, как ему хочется.

Вскоре они добрались до домика, где поселился Голос. На прасе, как всегда, играли дети, и потому Новинье и Квиму пришлось говорить громче, ибо шум стоял страшный.

– Это здесь, – сказал Квим. – Думаю, ты должна увести отсюда Квару и Ольяду.

– Спасибо, что показал мне дом.

– Я не шучу. Я серьезно. Это настоящее столкновение между добром и злом.

– Вся наша жизнь такое столкновение. Вот только порой очень трудно разобрать, где что. Нет-нет, Квим, я знаю, что ты можешь подробно объяснить мне…

– Не говори со мной свысока, мама.

– Но, Квим, это же так естественно, ведь ты всегда столь снисходителен ко мне.

Лицо Квима одеревенело от злости.

Новинья протянула руку и погладила его, очень легко, очень нежно. А он напрягся, словно она была ядовитым пауком.

– Квим не пытайся учить меня, что есть добро, а что зло. Я жила в этой стране, а ты видел только карту.

Он стряхнул ее руку и отошел в сторону. «Черт, я уже начинаю скучать по тем временам, когда мы не разговаривали неделями».

Новинья громко хлопнула в ладоши. Через мгновение дверь распахнулась, на пороге стояла Квара.

– Oi, Maezinha, tambem veio jogar? Мама, ты тоже пришла поиграть?

Ольяду и Голос, склонившись над терминалом, играли в космическую войну. Голосу предоставили компьютер с очень большим и удивительно четким голографическим экраном. Игроки умудрялись командовать одновременно отрядами из двенадцати кораблей и более, но это занятие требовало предельной сосредоточенности, и ни один из них даже головы не повернул, чтобы приветствовать ее.

– Ольяду сказал, чтобы я заткнулась, иначе он вырвет мой язык и заставит меня съесть его с хлебом, – поведала Квара. – Так что ты лучше молчи, пока они не кончат играть.