Странники Гора - Норман Джон - Страница 42

– Но ты очень красивая маленькая варварка.

Она уронила голову в плаче. Я приобнял её, чтобы утешить, но Элизабет оттолкнула меня и выбежала из павильона.

Я озадаченно посмотрел ей вслед.

Затем я тоже покинул павильон, решив побродить по лагерю в одиночестве и подумать.

На память пришел Камчак. Я был рад за него: никогда раньше я не видел его настолько довольным.

Но меня смущала Элизабет, её состояние сегодня казалось мне несколько странным. Я полагал, что, может быть, она была так напугана тем, что может потерять позиции первой девушки в фургоне: на самом деле она могла быть скоро продана. Поскольку Камчак наконец соединился со своей Африз, обе возможности мне казались весьма вероятны. У Элизабет были причины их бояться. Разумеется, я мог бы уговорить Камчака продать её хорошему хозяину, но Камчак, охотно идущий мне навстречу во многих отношениях, без сомнения, в данном случае обращал бы в основном внимание на цену. Разумеется, если бы я нашел деньги, я мог бы её и сам купить у Камчака и попытаться найти ей хорошего господина.

Может быть, кассар Конрад оказался бы как раз таким. Впрочем, как я вспомнил, он недавно выиграл тарианскую девушку в играх. Более того, не каждый человек захочет владеть необычной варваркой, поскольку даже варварок необходимо кормить, а я этой весной, когда ходил по лагерю, не заметил никакого дефицита в девушках с недавно надетыми ошейниками, может быть, необученными, но зато горианскими девушками. И это имело большое значение. Элизабет Кардуэл не принадлежала Гору и, по моему личному мнению, никогда не будет к нему принадлежать.

По не вполне ясной мне причине я рассеянно купил ещё одну бутылку паги – может быть, для того, чтобы скрасить одиночество.

Я едва на четверть опустошил бутылку и проходил мимо чьего-то фургона, когда увидел, как мимо меня промелькнула тень человека… Я инстинктивно дернул головой, и кайва, блеснувшая перед моим лицом, воткнулась в деревянный борт фургона. Отшвырнув бутыль паги, я присел и увидел в пятидесяти футах от себя между двумя фургонами темную фигуру человека в капюшоне палача, который и раньше слишком часто попадался мне на глаза. Он развернулся и побежал, я за ним, но через несколько секунд мой путь преградила цепочка связанных каийл, возвращавшихся с охоты в степи.

За то время, пока я огибал их, нападавший скрылся. Погонщик каийл сердито закричал мне, чтобы я не путался под ногами.

Я злой вернулся к фургону и вытащил из доски кайву. Хозяин фургона, который услышал удар, вышел полюбопытствовать, что произошло. Он держал в руке факел, которым осветил дырку в доске.

– Неумелый бросок, – заметил он.

Это была оценка знатока.

– Может быть, – я пожал плечами.

– Так что тебе повезло, парень.

– Да, – ответил я, – именно так.

Я нашел выброшенную бутыль паги и заметил, что в ней осталось ещё немного жидкости. Я вытер горлышко и вручил её хозяину фургона. Он отхлебнул примерно половину, вытер рот, передал обратно мне, я прикончил бутыль и вышвырнул её в яму для мусора.

– Неплохая пага, – сказал мой собеседник.

– Действительно.

– Можно посмотреть кайву? – спросил он.

– Да.

– Интересно.

– Что? Что в ней такого?

– Это кайва паравачи.

Глава 13 АТАКА

Утром Элизабет Кардуэл обнаружить не смогли.

Камчак был вне себя от ярости. Африз, знающая горианские обычаи и темперамент тачаков, тоже была напугана и почти ничего не говорила.

– Не спускай охотничьих слинов, – попросил я Камчака.

– Они будут на поводке, – угрюмо ответил он.

Я с неприязнью смотрел на двух шестиногих и приземистых бурых охотничьих слинов на металлических цепях. Камчак дал им понюхать одеяло с постели Элизабет.

Их уши прижались к треугольным головам, длинные змееобразные тела задрожали. Я видел, как из лап вылезли когти, пошевелились, спрятались и опять вылезли, царапая землю, слины приподняли головы, поводили ими из стороны в сторону, уткнули носы в землю и начали рваться с цепей.

– Она наверняка пряталась среди фургонов ночью, – сказал Камчак.

– Конечно, – ответил я, – слины при стаде, они бы разорвали девушку на куски среди степи, залитой светом трех горианских лун.

– Она не должна быть далеко, – сказал Камчак.

Он взгромоздился на седло каийлы, держа по нетерпеливо дергающемуся слину по бокам животного, и привязал их цепи к луке седла.

– Что ты с ней сделаешь? – спросил я.

– Отрежу ноги, – сказал Камчак, – нос, уши, ослеплю на один глаз – и пусть живет.

Прежде чем я успел хоть как-то возразить разъяренному тачаку, охотничьи слины внезапно пришли в неистовство, поднимаясь на задние ноги, перебирая лапами в воздухе, дергая за цепи. Каийла Камчака изо всех сил старалась сопротивляться их бешеным рывкам.

– Ха! – вскричал Камчак.

Вдруг я увидел Элизабет, несущую на деревянном коромысле два кожаных ведра с водой. Они были полны до краев и вода немного выплескивалась на землю.

Африз вскрикнула от радости и побежала к Элизабет, к моему удивлению, поцеловала её и помогла нести воду.

– Где ты была? – спросил Камчак.

Элизабет невинно наклонила голову и кокетливо поглядела на него.

– Набирала воду, – сказала она.

Слины пытались добраться до нее, и она отпрянула к фургону, с опаской глядя на них.

– Уберите их, – попросила она.

Камчак закинул голову и засмеялся.

На меня Элизабет не смотрела.

Затем Камчак посерьезнел и сказал:

– Иди в фургон, принеси наручники рабыни и бич, а затем иди к колесу.

Она взглянула на него, но в её глазах не было страха.

– Зачем? – спросила она.

Камчак слез с каийлы.

– Ты задержалась, ходя по воду.

Элизабет и Африз ушли в фургон.

– Она правильно поступила, вернувшись, – сказал Камчак.

В душе я был с ним согласен, но не произнес этого вслух.

– Вроде бы она действительно ходила за водой,сказал я.

– Она тебе нравится? Нет? – спросил Камчак.

– Мне её жаль.

– А как она тебе ночью? – спросил Камчак.

– Я не видел её после того, как она покинула павильон.

– Если бы я знал это, – ответил Камчак, – я бы выпустил на ночь слина.

– Тогда девушке повезло, что ты об этом не знал.

– Согласен, – улыбнулся Камчак. – Но почему ты не порезвился с ней?

– Она девушка, – сказал я.

– Она женщина, – уверенно сказал Камчак.

К этому времени Элизабет вернулась с бичом и наручниками, вручив их Камчаку. Она подошла к левому заднему колесу фургона. Там Камчак приковал её вытянутые руки над головой, провел цепь между спицами; Элизабет уткнулась лицом в колесо.

– От народов фургонов нет спасенья, – назидательно сказал он.

– Я знаю, – вздохнула девушка.

– Ты лгала мне, говоря, что ходила за водой.

– Мне было страшно, – сказала Элизабет.

– А ты знаешь, кто боится говорить правду? – вопросил Камчак.

– Нет, – ответила она.

– Раб.

Он сорвал с неё одеяние из шкуры ларла, и я понял, что Элизабет больше не будет его носить никогда.

Она стояла с закрытыми глазами, прижав правую щеку к деревянному ободу колеса. Слезы сочились между плотно сжатыми веками, ей было больно, но она держалась великолепно, не издав ни звука.

Она молчала и когда Камчак освободил её. Но теперь он сковал её запястья за спиной. Она стояла, опустив голову и дрожа. Затем он взял её скованные руки и заломил их левой рукой.

– Ты думаешь, – сказал мне Камчак, – она девочка? Ты дурак, Тэрл Кэбот.

Я не ответил.

Камчак все ещё держал в правой руке свернутый бич.

– Рабыня, ты хочешь служить мужчине? – спросил он.

Со слезами на глазах она затрясла головой.

– Нет, нет, нет!

– Гляди, – сказал Камчак мне.

И он подверг американку тому, что среди рабовладельцев и торговцев рабами цинично именуется «ласка бича». Элизабет закричала, прижав голову к плечу. Под лаской бича обыкновенно сознаются все.