Странники Гора - Норман Джон - Страница 69

– Возможно, – уклончиво ответил Камчак.

Однако я не чувствовал себя удовлетворенным; мне казалось, что Тария свободно могла выдержать гораздо большие разрушения, чем те, которые ей причинили войска тачаков: они, например, могли оставить открытыми для отступающих только одни ворота и позволить покинуть горЬд не тысячам, а сотням тарианцев.

– И это все? – спросил я. – Это единственная причина, почему столь большому числу тарианцев позволено остановить город?

– У тебя, командир, несомненно, есть какие-нибудь дела в других частях города? – сухо сказал Камчак.

Я коротко кивнул, повернулся и, разочарованный разговором, покинул комнату. Давным-давно я понял, что нельзя давить на Камчака, если он не хочет говорить. Однако, успокоившись, я сам удивился его снисходительности. Испытывая жесточайшую ненависть к Тарии и тарианцам, он тем не менее не остался глухим к отчаянию своих беспомощных врагов и отнесся к безоружным гражданам с величайшей терпимостью и сочувствием, подарив им жизнь и свободу, позволив им беспрепятственно оставить город. Пожалуй, единственным с точки зрения тарианца исключением явились женщины Тарии, рассматриваемые не иначе как часть доставшейся победителю добычи.

Все немногое оставшееся у меня свободное время я проводил у дома Сафрара. Внутренние строения, входящие в его состав и отбитые тачаками, были укреплены при помощи булыжника и бревен, что превратило двор в одну большую баррикаду. Я регулярно проводил обучение тачаков стрельбе из арбалетов, десятки которых оказались в руках нападающих. В распоряжении каждого из отобранных мною воинов находилось по пять арбалетов и по четыре раба-тарианца, назначенных мной для заряжания оружия. Новоиспеченных арбалетчиков я расставил на крышах ближайших домов, кольцом огибающих строения Сафрара. Арбалет, уступая тачакскому луку в скорострельности, имеет тем не менее целый ряд преимуществ, важнейшим из которых являлась возможность ведения более прицельного и мощного огня, что – как я и добивался – в значительной степени затрудняло действия неприятельских тарнов, базировавшихся на главной башне – цитадели осажденных. Прошедшим у меня обучение тачакам уже в первый день удалось подбить четырех подлетающих к башне неприятельских птиц, хотя тарнсмены продолжали наносить нам урон. Однако все шло к тому, что скоро мы бы смогли контролировать воздушное пространство и над башней. Я, конечно, опасался, что известие о появлении у нас дополнительных видов вооружения вынудит Сафрара ускорить свое решение покинуть башню, но сообщение о четырех сбитых тарнах, очевидно, возымело совершенно иное действие, поскольку с бегством Сафрар явно не торопился.

Улучив минутку, мы с Гарольдом расположились перекусить у костра, разведенного прямо на мраморном полу дворца Фаниуса Турмуса. Рядом наши стреноженные каийлы расправлялись с тушей убитого верра.

– Большинство жителей, – сказал Гарольд, – уже оставили город.

– Это хорошо.

– Камчак скоро закроет ворота, и тогда мы решительно возьмемся за дом Сафрара и за наемников Ха-Кила.

Я кивнул. Защитников в городе осталось совсем немного, основная масса тачаков была освобождена от необходимости отвлекаться на случайные стычки, и у Камчака появилась реальная возможность бросить все свои силы на дом Сафрара и, если понадобится, брать его штурмом. У Ха-Кила в распоряжении, как мы полагали, имелось в настоящий момент более тысячи тарнсменов да плюс почти три тысячи личных охранников Сафрара и неизвестно сколько ещё его слуг и рабов, которых он всегда мог использовать при защите ворот, обороне проломов в стене, для сбора стрел или зарядки арбалетов.

Покончив с куском мяса жареного боска, я растянулся на полу и, положив под голову кулак, взглянул в потолок, своды которого носили нисколько не украшающие его следы разожженных тачаками костров.

– Ты собираешься провести ночь здесь? – поинтересовался Гарольд.

– Надеюсь, что да, – ответил я.

– Но ведь сегодня вечером от лагеря пригнали больше тысячи босков, – заметил Гарольд.

Я повернулся на бок и посмотрел на него. Я знал, что Камчак за последнее время распорядился пригнать босков, чтобы они откармливались под стенами Тарии для пропитания его воинам.

– А какая разница, где я буду спать? – ответил я. – Если ты тачак, то это, надеюсь, не означает, что ты должен спать у боска на спине или ещё лучше под копытами?

Лично меня такая перспектива нисколько не прельщала. Но Гарольда, по-видимому, подобная возможность нисколько не разочаровывала.

– Если понадобится, – поставил он меня в известность, – тачак может великолепно отдохнуть даже на рогах у боска, но коробанец, по-видимому, предпочитает спать на полу, вместо того чтобы по-человечески устроиться на шкурах ларла в командирском фургоне.

– Что-то я не понимаю, – признался я.

– Подумай.

– Может, объяснишь?

– Ты что, до сих не понял?

– Нет.

– Коробанец несчастный, – пробормотал Гарольд; он встал на ноги, вытер кайву о рукав и вложил её в ножны.

– Ты куда? – спросил я.

– К себе в фургон, – доложил Гарольд. – Он прибыл вместе с босками и ещё двумястами фургонами, включая, между прочим, и твой.

Я приподнялся на локте.

– Но у меня нет фургона.

– Теперь есть, – возразил Гарольд. – И у меня тоже.

Я недоуменно смотрел на него, полагая, что начались его обычные тачакские штучки.

– Говорю тебе совершенно серьезно, – заверил меня Гарольд. – В тот вечер, когда мы отправились в Тарию, Камчак приказал выделить нам по фургону в награду.

Мы вспомнили ту ночь с её нескончаемым путешествием по подземной системе городского водопровода, колодец, наш плен, Желтый Бассейн, Сады Наслаждений Сафрара, украденных тарнов, бегствовсю сумасшедшую авантюру.

– В то время, – продолжал Гарольд, – наши фургоны, конечно, ещё не были выкрашены в красный цвет и не были полны трофеями и прочим богатством – ведь мы ещё не были командирами.

– Но за что он нас наградил?

– За храбрость, конечно.

– Просто за храбрость?

– За что же еще?

– За успешное выполнение операции, например. Ты вот добился успеха, получил, что хотел. Но я-то нет. Я потерпел неудачу. Я не заполучил золотую сферу.

– Золотой шар не имеет никакой ценности. Камчак сам это сказал.

– Он просто не знает, чего она стоит.

Гарольд пожал плечами.

– Может быть.

– Вот видишь: я не добился успеха.

– Добился.

– Какого? В чем?

– Для Камчака храбрость – уже успех; даже само по себе проявление храбрости – очень важная вещь.

Даже если ты при этом потерпел неудачу, ты все равно добился успеха.

– Понятно.

– Думаю, тебе это не совсем понятно.

– Что именно?

– То, что мы проникли в Тарию и выбрались из неё так, как выбрались мы, приведя с собой двух тарнов, достойно общественного признания. Мы оба, ты и я, удостоены шрама храбрости.

Я не нашелся что сказать. Помолчав, я взглянул ему в лицо.

– Но ведь ты не носишь шрам храбрости.

– Парню с таким шрамом было бы не так-то просто действовать поблизости у городских ворот Тарии, – усмехнулся Гарольд. – Ты так не считаешь?

– Совершенно верно, – рассмеялся я.

– Ничего, – пообещал Гарольд, – как только у меня выпадет свободное время, я отыщу кого-нибудь из клана шрамовщиков и он нанесет мне шрам. Тогда я буду выглядеть ещё более привлекательным.

Я рассмеялся.

– Может, пусть он сразу же нанесет шрам и тебе? – предложил Гарольд.

– Нет, – отказался я.

– Шрам будет немного отвлекать внимание от твоей шевелюры.

– Нет, спасибо, не нужно.

– Ладно. Всем и так известно, что ты всего лишь коробанец, а не тачак. – Он помолчал и добавил: Хотя многие из тех, кто носит шрам храбрости, заслужили его менее достойными делами, чем ты.

Это было приятно услышать.

– Ну, ладно, – сказал Гарольд. – Я устал и хочу поскорее добраться до своего фургона. Завтра снова за работу.

– А я даже не знаю, где мой фургон, – признался я.