Виселица на песке - Уэст Моррис - Страница 5

Игра в тотализатор — очень опасное дело!

Прежде чем объявить ставки один к трем и более против лошади, участвующей в забеге, букмекер должен собрать тысячи фунтов. Если он не хочет попасть в собственную ловушку, его предупреждают, когда нужно сворачивать игру. В этой шайке куча подставных лиц с деньгами. Помощники букмекера взвешивают все за и против, выискивая глазами тех, кто делает ставки за владельцев конюшен, тренеров и большие игорные синдикаты. Мне нужно было обмануть тех и других — поставить деньги, как только будет объявлена такая ставка. Поэтому я занял место рядом с самым богатым букмекером Бени Армстронгом и стал ждать.

Аутсайдер пришел первым, далеко оставив позади всех остальных: по полю прокатился стон. Через две минуты открылся тотализатор на третий забег.

В австралийском тотализаторе каждый букмекер выносит ставки на доску, при этом вместо мела используются вращающиеся табло. У Бени Армстронга стояло двенадцать к одному против «Черного лучника». Недалеко от него на другой доске я увидел четырнадцать к одному. Я подсчитал, сколько времени займет, чтобы пробраться туда сквозь толпу, и решил не рисковать. Подставные жучки уже делают свое дело полным ходом. Через тридцать секунд ставки могут измениться. Я повернулся к Бени, протянул ему пачку пятифунтовых банкнот и сказал:

— Сто фунтов против тысячи двухсот за «Черного лучника»…

Бени стрельнул в меня глазами. Его помощник схватил деньги, пересчитал, засунул в сумку и кивнул головой. Бени выписал билет.

— Принято. Сто фунтов против тысячи двухсот.

Потом он повернул вращающиеся диски табло. Десять к одному. Я посмотрел на другую доску. Восемь! Мне повезло. Пошли в ход деньги конюшен, и прежде чем объявили старт, ставки на «Черного лучника» выровнялись один к одному.

Я положил билет в бумажник и пошел к трибунам, чтобы найти место. Во рту пересохло, живот подвело от волнения.

Очень хотелось выпить, но при одной мысли о шумном баре с запахом пролитого на пол виски, мне стало противно. Я сделал глоток, облизал потрескавшиеся губы, вытер липкие от пота руки и сел на ступеньки у радиобудки, расположенной на главной трибуне.

Был солнечный, но не жаркий день. Казалось, однообразие осени коснулось и присутствующих женщин. Цветочные газоны потеряли свою яркость. Да и публики было меньше, чем обычно. Но мне хватало того, что здесь не дуло и была видна скаковая дорожка. Конюхи вывели лошадей на старт, маленькие жокеи в яркой шелковой одежде понесли взвешивать седла. Человек в фиолетовом с золотом костюме — цвет конюшни Мака Эндрю, мое сердце забилось быстрее. Мак Эндрю выбрал Мински и если бы Господь хотел, чтобы лошадь победила в забеге на полторы мили, он бы посадил на нее именно его.

Наступило время седлать лошадей. Мински, Мак Эндрю и его тренер о чем-то совещались. Они стояли совершенно спокойно в позах людей, которые знают свое дело, и сделали все, что в их силах. С этого момента все зависело от жокея, лошади и Всевышнего.

Тренер подсадил Мински в седло, попробовал подпругу, подтянул ремни. Мински и Мак Эндрю похлопали по блестящей волнистой шерсти у лопатки «Черного лучника» и закончили этот старый, сокровенный ритуал рукопожатием. Я поставил на Лучника деньги, от него зависело мое будущее, но мы не были частью единого целого. Если он победит, это заслуга Мака Эндрю, который его вырастил, людей, тренировавших его, и гнома, припавшего к шее лошади.

Я был профессиональным игроком, а профессиональный игрок — паразит на шкуре благородного животного.

Служащий вывел участников забега на старт. Его плотно сбитый бочкообразный гунтер составлял смешной контраст с отличными, нервными чистопородными жеребцами.

Мински пустил Лучника легким шагом, и черный конь легко, как балерина, пошел вперед, потом дернулся, отступил в сторону, пропуская большого гнедого, который согревался легким галопом. Мински успокоил его, слегка натянув поводья. «Молодец, мудрый старый лошадник», — подумал я.

«Черного лучника» поставили у барьера под номером десять. Это очень хорошее место, как раз посередине дорожки. Его нельзя прижать к барьеру, оттеснить на повороте. Если Мински удастся хорошо стартовать, он будет бежать совершенно свободно, пока впереди не останется пять фарлонгов. Тогда все зависит от сердца, мышц лошади, ловкости и опыта жокея.

Воздух наполнился металлическим жужжанием. Это комментатор вернул лошадей на место и объяснял невидимой аудитории причину замешательства. Я не смог разобраться в его бормотании, поднял бинокль и увидел спокойно стоящего у ленточки «Черного лучника» и судью, который выравнивал последних трех лошадей. Ему удалось поставить на место одну, две другие стали поворачивать в сторону. Жокеи развернули их, подвели вперед. Ленточка дернулась вверх. Толпа взревела. Забег начался…

Мелькнул фиолетовый с золотом шелк — Мински взял чистый старт. Потом я потерял его в сутолоке лошадей и пыли, которая клубилась первые несколько сот метров за лидерами.

Вперед вырвались чалый мерин и большая серая лошадь. Взявшие неудачный старт по инерции двигались вперед. Но победитель был где-то в сбитой в единое целое группе между первыми и вторыми. Никто не мог определить его, пока метров через восемьсот лошади не перераспределились и не пропустили вперед лидеров.

Чалый отстал через полтора километра, серая все еще шла впереди, но теряла скорость. На пятой отметке группа распалась на две, и я увидел Мински на «Черном лучнике», который пристроился за первой восьмеркой. Метров через восемьсот впереди были все те же восемь лошадей, но две быстро отставали. Лучник шел седьмым.

Мински придерживался общей тактики, пока группа не свернула на финишную прямую. У меня упало сердце. Фаворит не вписался в поворот и выскочил с поля. Вперед выдвинулось три всадника, Лучник на корпус отставал от четвертого. Я пытался сосредоточиться на нем, но меня отвлекла первая лошадь, ее жокей схватил кнут. Остальные три ускорили бег, всадники привстали в стременах. Если Лучник ничего не сделает, он пропал, а вместе с ним и я.

Зрители вскочили и заревели. Мински вывел Лучника на внешнюю дорожку, он отставал от лидера на четыре корпуса и почти вылез из седла, стиснув своими тощими коленями лопатки Лучника, потом откинулся назад и отпустил жеребца. Почувствовав свободу, Лучник рванулся вперед. Три корпуса, два… Вот он догнал лидера, Мински чуть-чуть подхлестнул его по боку — казалось, жеребец не почувствовал кнута. Лучник прыгнул вперед и выиграл забег, вырвавшись на полтора корпуса вперед.

На табло появились номера победителей и результаты повторного взвешивания. Похлопав по карману, чтобы убедиться, что не потерял билет, я вышел с ипподрома и взял такси до дома. Я разбогател на тысячу двести фунтов. Странно, но я почти не испытывал радости.

В понедельник утром я отправился в клуб «Татерсолз» за выигрышем. Бени Армстронг расплатился как всегда с улыбкой и пригласил заходить еще.

Я пересчитал деньги и засунул их в портфель. В этот момент меня ударил по плечу Мэнни Маникс.

— Удачный день, командир.

— Да, довольно удачный, — кивнул я.

— Больше тысячи в таком маленьком портфельчике.

— Совершенно верно, Мэнни, больше тысячи, — ответил я, щелкнув замком.

Мэнни проницательно ухмыльнулся.

— Теперь достал деньги.

— Совершенно верно, Мэнни, достал.

Он улыбнулся своей старой сердечной улыбкой «ничего не имею против» и протянул руку.

— Видимо, ты все точно рассчитал. Желаю удачи.

Я не пожал протянутую руку.

— Какой же ты, Мэнни, подонок!

Потом взял портфель под мышку и вышел из клуба.

Это была моя вторая ошибка. Если обозвать подонком любого другого человека, он быстро залепит тебе по морде, но Мэнни всегда готов доказать на практике, насколько точно ему соответствует это слово.

Глава 4

Положив деньги в банк, я заказал билет на самолет и отправил в департамент земельных участков правительства Квинсленда письмо о том, что хочу купить или арендовать такой-то остров среди коралловых рифов. Упаковал вещи, заплатил за гостиницу и отправился на пароме в бухту Лейн, чтобы переговорить с Нино Феррари.