Патриоты - Кавано Джек - Страница 8

Каждый вечер она, преисполненная решимости бодрствовать всю ночь, брала с собой в постель стопку книг. И энергично принималась за чтение. Очень скоро ее начинала одолевать дремота, и книга выпадала из рук. План работал. Сон, который она уподобляла птичке, вырезанный на пологе ее кровати, порхал где-то рядом. Но следующий шаг требовал от Энн осторожности и терпения — сон нельзя было спугнуть.

Она пристраивала книгу на согнутые колени и не поддавалась дремоте. Она читала. Читала до изнеможения, пока могла помнить предыдущую главу, пока буквы не превращались в размытые точки. Сон слетал с полога и осторожно приближался к ней. Теперь она старалась не делать резких движений. Многие люди совершают ошибку именно в этот момент, думают, что вот-вот уснут. Они откладывают книгу и задувают свечу, но уже в следующую минуту обнаруживают, что сна нет ни в одном глазу — он сбежал в дальний угол и дразнит оттуда своей недосягаемостью.

Энн не позволяла проделывать с ней этот трюк. План Энн в том и состоял, чтобы заставить сон захотеть ее — пусть прилетит и унесет ее с собой. Она продолжала читать.

Энн проговаривала вслух слова до тех пор, пока ее губы могли шевелиться. Она отгоняла сон, билась в его когтях, боролась, пока он ее не одолевал.

Вскоре она обнаружила, что может засыпать не только читая, но и сочиняя. Однажды — она как раз сидела над Псалмами — ей захотелось писать. Решив набросать кое-какие строки немедля, пока не забыла, она поднялась с постели и взяла в руки перо. Энн была довольна: утром замысел стихотворения не сотрется из памяти. Но, вернувшись в постель, она поняла — стихи не хотят ее покидать. Даже лежа, она продолжала сочинять — и тут к ней подкрался сон. Энн пыталась бороться. Но, верный своим обычаям, сон одолевал ее тем успешнее, чем старательнее она его отгоняла. А на следующее утро, как она ни старалась вспомнить свои вчерашние мысли, у нее ничего не выходило. Последние строфы стихотворения были потеряны навсегда.

То стихотворение так и осталось ненаписанным, зато родилась привычка. Выяснилось, что если Энн работает над стихами вечерами, ее душа сближается с Богом и находящимся в плавании мужем. Больше ей было незачем расставлять силки и заманивать в них сон: Энн успокаивало сочинение стихов. Мысли о Боге и любви согревали женщину — отныне она могла преодолеть тонкую грань между сном и явью без особых усилий. С тех пор вечер стал для Энн Морган самым продуктивным временем суток. Она продолжала писать и тогда, когда Джаред находился дома.

И именно это благословенное время старый капитан выбрал для недоброй вести: он уезжает в Англию.

Энн Морган отложила перо. С минуту, сохраняя бесстрастное выражение лица, она думала о том, что ее ждут долгие одинокие ночи. Затем встала и подошла к окну.

— Энн, — тихо сказал Джаред, — мы хотя бы можем это обсудить?

Морской сундук Джареда — его принес молодой темнокожий слуга — с грохотом опустился на пол. Почувствовав напряжение хозяев, слуга поспешно ретировался.

Энн обернулась и взглянула на сундук.

— А что обсуждать? Ты ведь уже все решил. Приятного путешествия, капитан. — И она снова повернулась к окну.

— Это не так, Энн. — Джаред сделал паузу, надеясь, что жена проявит к его словам хоть какой-то интерес. Однако она молчала. И ему пришлось продолжать самому: — Знаю, я обещал не уезжать. И я намеревался сдержать свое слово. Но я ведь не мог предвидеть подобного развития событий. Это совсем другое!

Он снова помолчал. Но Энн по-прежнему не обнаруживала желания говорить.

— Совсем другое, — повторил Джаред, — на этот раз я буду пассажиром. Речь идет о дипломатической миссии.

У Энн пробудилось любопытство. Она повернулась к мужу лицом. Ей представлялось, что Джареда попросили перевезти в колонии боеприпасы и порох с Карибских островов. Ни для кого не было секретом, что колониальная милиция собирает и складирует оружие и продовольствие в маленьких городах вроде Медфорда и Конкорда. Между тем в прошлом сентябре арсеналы в Медфорде были захвачены войсками генерала Гейджа[19]. В доках поговаривали, что Комитет безопасности хочет возместить эти потери.

Когда Джаред заговорил о поездке в Англию, Энн поняла, что ее догадки неверны, но она так разозлилась на мужа, что предпочла пропустить его слова мимо ушей. И вот теперь она была заинтригована.

— О дипломатической миссии? — переспросила Энн.

Джаред внутренне улыбнулся. Главное — жена внимательно его слушает. Теперь нужно убедить ее в неизбежности поездки.

— Если подробнее, я должен помочь доктору Франклину.

— Но ведь это какая-то бессмыслица. Почему ты? Ты не дипломат.

Замечание Энн задело Джареда за живое. Он хотел ей напомнить, что капитану корабля необходимо обладать немалыми дипломатическими способностями: ему приходится создавать и поддерживать добрые отношения с поставщиками, заключать контракты с экипажем, разрешать конфликты в море, умиротворять администрацию порта… Однако после минутного размышления он пришел к выводу, что переубеждать Энн попросту некогда.

— Доктор Франклин прекрасно справляется с дипломатической частью. Я буду помогать ему в коммерческих вопросах.

Лицо Энн осветила слабая улыбка. Ее впечатлили слова мужа.

— Не знала, что ты знаком с Франклином.

— А я и не знаком.

— В таком случае, почему он попросил тебя стать его помощником?

Джаред опустил глаза и облизал губы.

— Он не просил. То, что я могу быть ему полезен, решил его близкий друг, доктор Купер. — Джаред пожал плечами. — Понимаю, это звучит глупо, но я не могу сказать больше. Поверь, тебе лучше остаться в неведении — на тот случай, если в Бостоне начнутся беспорядки.

Улыбка Энн погасла. Она гневно вскинула руки и принялась их безотчетно потирать. Эта хрупкая женщина не любила, когда к ней относились как к ребенку. Этому она научилась у Присциллы, сестры Джареда, которая ни в чем не желала уступать мужчинам.

— Как долго ты, будешь отсутствовать? — только и спросила она.

Этого вопроса Джаред боялся больше всего.

— Не знаю, — признался он. — Пока не знаю. — Старый капитан внутренне молился, чтобы жена его поняла.

— Ясно, — Энн взглянула на свои руки и только тут осознала, что делает. Она тотчас опустила их вниз, рассердившись на себя за то, что так откровенно выказала свою тревогу. И снова отвернулась к окну.

— Энн, — взмолился Джаред. Подойдя к жене, он обнял ее за плечи, зарылся лицом в ее волосы. Их запах был приятным, сладковатым. Сколько раз он, вслушиваясь ночью в скрип корабля, кутался в спасавшее от пронизывающего морского холода одеяло и мечтал об Энн; сколько раз думал, суждено ли ему вновь вдыхать аромат ее волос. Лишь сейчас Джаред отчетливо осознал, до чего же ему не хочется ехать в Лондон. Но у него не было выбора. Это дело чести.

— Мне не хочется уезжать, — шепнул он. — Ноя обязан, Энн, обязан. Льщу себя надеждой, что сумею помочь уладить спор мирно. Тогда мы избежим войны. Во всяком случае, мне хотелось бы на это надеяться.

— Ты и впрямь считаешь, что это возможно? — спросила Энн тихо. Ее голос был холоден. — Помнишь сегодняшний обед? Мальчики чуть не разодрались! А Адамс с дружками все время их подзуживали. Повсюду: в газетах, на рынках, в церквах — звучат подстрекательские заявления. Неужели ты думаешь, что Адамс удовлетворится мирным соглашением?

— Я должен попытаться.

Внезапно Джаред почувствовал, что его жена дрожит. Тогда он заключил ее в объятия и поцеловал в шею. Энн продолжала дрожать.

— Джаред, мне страшно, — призналась она. — После сегодняшнего обеда у меня возникло такое чувство, будто нам больше не быть семьей. Я не могу объяснить, откуда оно взялось. Но оно было сильным. Очень сильным.

Джаред еще крепче стиснул ее в объятиях.

— Бояться естественно, — шепнул он Энн на ухо. — Я и сам боюсь. Нам остается только просить Господа не лишать нас в эти тяжелые времена Своей поддержки.

19

Гейдж Томас (1721–1787) — английский генерал. В 1774–1775 гг. — губернатор Массачусетса. К началу Войны за независимость командовал британскими войсками в Америке.