Динка (ил. А.Ермолаева) - Осеева Валентина Александровна - Страница 47

— Нет, если бы что-нибудь случилось, я бы сейчас же узнала. Просто ему не с кем послать письмо. Ведь папа не может писать по почте, — спокойно объясняет мать.

— А где же Кулеша? Разве он не приезжал с тех пор? — опрашивает Алина.

— У Кулеши много других дел. Но он обязательно приедет и привезет нам письмо, — успокаивает детей Марина.

— Мама! Расскажи про Кулешу! — вдруг просит Динка.

— Расскажи, расскажи! — поддерживают ее сестры.

— Да вы уже двадцать раз слышали! — улыбается мать, но она и сама любит вспоминать свое первое знакомство с Кулешей. — Ну, слушайте… — начинает она, понизив голос. — Случилось это, когда мы еще жили на элеваторе. Один раз товарищи поручили мне перевезти в другой город запрещенную литературу…

— В Сызрань, мамочка, — шепотом подсказывает Алина.

— Да, в Сызрань, — подтверждает мать. Дети придвигаются ближе и с волнением смотрят ей в лицо.

Марина рассказывает, как она укладывала в чемодан свои вещи, перемешивая их с нелегальной литературой, как волновалась на вокзале и наконец села в поезд.

— В вагоне было мало народу… Рядом со мной сел студент. Он попросил разрешения поставить мой чемодан на полку, а рядом поставил свой, новенький черный чемодан…

— Мама, а какой он был, этот студент? — с жадным любопытством спрашивает Динка. — Ты сразу посмотрела на него?

— Конечно. Мало ли кто мог ехать со мною. Но я посмотрела и успокоилась. Студент был совсем молодой. Видимо, еще первокурсник. Крепкий, приземистый, с коротко остриженной головой и торчащими ушами, он показался мне немножко чудным… — весело усмехается Марина, но дети нетерпеливо ждут продолжения. Ну, я успокоилась… Едем, едем… Вдруг…

— Почти перед самой Сызранью, — шепотом подсказывает Алина.

— Да, на одной из станций… в вагон входит жандармский офицер и с ним два жандарма…

— Ой… — чуть слышно вздыхает Мышка.

Динка прижимает к щеке мамину руку. А взволнованный рассказ подходит к самому интересному месту:

— «Мадам, вы арестованы. Потрудитесь указать ваши вещи». — «У меня нет вещей». — «Нам известно, что с вами был чемодан»

Марина бросает быстрый взгляд на студента и указывает на его чемодан.

Студент молчит, но молодое скуластое лицо его выражает полную растерянность…

Жандарм снимает с полки новенький черный чемодан и идет с ним к выходу.

«Прошу», — говорит Марине жандармский офицер.

У двери она оглядывается. Студент стоит у окна, торчащие уши его пылают огнем… Марина проводит ночь в тюремной камере. Утром ее вызывают на допрос.

На столе — раскрытый чемодан. Содержимое его вызывает полное недоумение следователя: несколько старых, исчерканных карандашом учебников, со старыми надписями многочисленных владельцев, огрызок свежей булки, серый кулек с сахаром, завернутое в полотенце мыло и аккуратно сложенная чистая рубашка…

— Ну и отпустили меня домой! — весело заканчивает Марина.

Динка громко хохочет и подпрыгивает от удовольствия, Мышка хлопает в ладоши и обнимает мать, но Алина усаживает сестер на место:

— Подождите! Ведь самое главное было потом… Мама, рассказывай дальше!

— Рассказывай, мамочка! — просят дети.

— Прошло года три… — напоминает матери Алина.

— Да, не меньше. Я уже совсем забыла этот случай, как вдруг приходит откуда-то папа и с хохотом рассказывает мне, что товарищи рекомендовали ему для связи одного студента по фамилии Кулеша. И что, рассказывая о себе, студент упомянул о случае в вагоне, когда в его руки случайно попал чемодан с нелегальной литературой. «Эта попутчица лишила меня последней рубашки, но открыла мне глаза», — серьезно добавил он, не обращая внимания на то, что наш папа совершенно поражен его рассказом… — Марина взглянула на веселые, улыбающиеся лица детей. — Вот и все про Кулешу.

— А помнишь… — снова начинает кто-то из детей. Сумерки уже мягко ложатся на кусты и деревья, окна в даче становятся черными, скоро Катя зажжет в комнате лампу, а воспоминания следуют одно за другим, и маленькая теплая кучка на крыльце все тесней жмется друг к другу.

Но от калитки отделяется какая-то фигура и торопливо идет по дорожке к дому.

— Малайка! Мама! Малайка приехал! — вскакивает Динка.

— Малайка! Малайка! — бросаясь навстречу, кричит Мышка.

— Здравствуй, здравствуй все, хороший мой! — растроганно здоровается Малайка. На его круглом лице широкая белозубая улыбка, руки обнимают сразу Мышку и Динку. — Давай полезай один на горбушку, а один тут будет! — весело говорит он.

Девочки виснут у него на шее, целуют его, гладят по лицу:

— Малаечка наш!

Глава тридцать восьмая

МАЛАЙКА И ЛИНА

— Малайка приехал? — спрашивает Катя, выходя на террасу.

Малайка здоровается со всеми за руку и усаживается на крыльце. Катя пробует отогнать от него Мышку и Динку, но они никак не отходят, и Малайка, загораживая девочек от тетки, просит:

— Не тронь, не тронь. Малайка скучал, ай шибко скучал Малай!.. Где мой барина Мара? Как поживаем? Все думал, воскресенье поедем, а хозяин не пустил Малайка. Ай, плохо было, плохо…

— Малайка, — грустно и ласково говорит Марина, — ты не забывай нас!

Воспоминания всегда оставляют в душе Марины глубокую грусть, а черные глаза Малайки, милая детская улыбка на его лице снова напоминают ей то счастливое время, когда она с Сашей жила на элеваторе. Так и кажется, что сейчас где-то рядом раздастся знакомый дорогой голос: «Смотри в оба, Малайка…» И Малайка ответит строго и серьезно: «Четырем глазом смотрим…»

— Ты не пропускай воскресенья, Малайка, — тоскливо повторяет Марина.

— Как можно забывать? Никогда не забываем. Хозяину говорим: не будешь пускать — убегать будем. Чичас берем билеты, надеваем чистая рубашка. Пароход битками набитый, пассажира полно… Вот возьми гостинца, клади на зубы, кушай, — обращается он к детям, вынимая из кармана пакетик с изюмом и крепкие черные рожки. — Бери кушай, насыпай в руку!

Динка и Мышка грызут сладкие рожки, носятся с пакетиками, предлагая матери, Алине и Кате.

— Все кушайте, все! — с удовольствием глядя на них, угощает Малайка. Сегодня он принарядился в новый пиджак, надел ботинки со скрипом и расшитую красной и зеленой шерстью тюбетейку.

— Ну, как там теперь на элеваторе, Малайка? — спрашивает Марина: ей хочется что-нибудь услышать про знакомый дом, про беседку в саду, про широкий двор…

— Работаем, — кратко отвечает Малайка и машет рукой. — В доме не бываем, чужие люди. Малай один ходит.

— А беседка в саду совсем, верно, уже развалилась? — спрашивает опять Марина.

— Нету беседка. Хозяйка новый, кухарка такой сердитый, стопил беседка в плите.

Наступает короткое молчание.

— Один Малайка остался, — как-то недоуменно и грустно добавляет Малайка.

— А ты выходи замуж за Лину и живи у нас, — ласкаясь к нему, просит Динка.

Малайка гладит ее по голове и тяжело вздыхает:

— Не хочет Лина, она хочет русскому богу молиться. Он лезет за пазуху и достает маленький сверток:

— Едем, берем немножко подарок Лине. Вот, барина Мара, давай сам. Малай боится.

Марина развертывает и свертывает обратно шелковый цветистый платочек.

— А ты не бойся, отдай сам. Лина покричит и перестанет, а сама рада будет, — ободряюще говорит Марина.

— Она тебя любит, Малаечка, тебя все любят, — уверяет Мышка.

— Мы не дадим тебя обидеть, — серьезно говорит Алина.

— Идем вместе, — решительно предлагает Катя. — Что ты боишься, на самом деле? Идем со мной! Но Малайка упирается, робеет.

— Пускай еще сижу, — быстро говорит он, отодвигая Катину руку. — Тут вот Орало-мучень с Малаем. И Мышка, и Алина, и барина Мара… А как видим Лина, так сейчас беспокоимся, сердце прыг-скок, туда-сюда, языка нету, сильно пугаемся… — жалуется Малайка.

И так смешно видеть этого сильного, плечистого, круглоголового Малайку в таком смущении, что все начинают смеяться.

— Ну что ты, Малайка… Лина не такая уж страшная!