Избранные сочинения в 9 томах. Том 4 Осада Бостона; Лоцман - Купер Джеймс Фенимор - Страница 173

— Если молитвы скромной подданной, которой как женщине подобает держаться в стороне от суеты мирской и которая ныне должна делать вид, будто она разбирается в государственных делах, могут как-либо помочь высокому и могущественному монарху, сидящему на троне Великобритании, никакие бедствия не коснутся его, — кротко ответила Элис. — Но я никому не могу желать смерти, даже врагам моим, если есть такие, а тем более сынам народа, к которому принадлежу и я!

— Народа… — медленно повторил полковник с такой горечью в голосе, что она не могла не привлечь болезненного внимания Кэтрин, — сыны той же семьи! Да! Авессалом тоже был сыном Давида, а Иуда принадлежал к семье святых апостолов… Что ж, не будем пить за это, не будем! Проклятый дух мятежа проник в мой дом, и я не знаю, кого из членов моей семьи еще не коснулось его зловещее дыхание!

— Может быть, оно коснулось и меня, — сказала Элис, — но я ничем не нарушила своего верноподданнического долга и…

— Что это? — вдруг перебил ее полковник. — Слышите, капитан Борроуклиф, к нам кто-то ломится?

— Должно быть, это кто-нибудь из моих солдат. Наверно, упал, негодяй, по дороге от стола к своему тюфяку. Вы ведь знаете, я приказал угостить их на славу в честь наших успехов, — с великолепным равнодушием ответил капитан. — А может, явился тот самый дух, о котором вы так смело говорили, мой почтенный хозяин? Он обиделся на ваши замечания и теперь хочет выбраться из этих гостеприимных стен на вольный воздух, не потрудившись выяснить, где находятся двери. В таком случае утром придется кое-где починить стены.

Полковник встал, бросая беспокойные взгляды то на Борроуклифа, то на дверь и явно не желая разделять шутки своего гостя.

— Что-то уж очень шумят, капитан Борроуклиф, в саду, если не в самом здании, — сказал он, выходя из-за стола и твердым, воинским шагом направляясь к двери. — Как хозяин усадьбы, я должен узнать, кто в такое позднее время нарушает покой моей семьи. Если это друзья, мы примем их с радостью, хотя появление их несколько неожиданно; если же это враги, я встречу их так, как подобает старому солдату!

— Нет, нет! — воскликнула Сесилия, которая при этих словах забыла об осторожности и бросилась в объятия старика. — Не ходите, дядя, не ходите туда, где дерутся, мой добрый, мой милый дядя! Вы уже немолоды, вы уже сделали все то, что требовал от вас долг. К чему вам подвергать жизнь опасности?

— Бедняжка с ума сошла от страха, Борроуклиф, — сказал полковник, с любовью глядя на племянницу. — Вам придется дать ни на что не способному старому подагрику охрану с капралом во главе, чтобы они караулили его ночной колпак, иначе это глупое дитя не заснет до восхода солнца. Но вы не встанете, сэр?

— А зачем? — ответил капитан. — Мисс Плауден все еще оказывает мне честь своим присутствием, да и не и моем характере покидать одновременно бутылку вина и знамя. Для настоящего солдата улыбка женщины в гостиной — все равно что знамя на поле сражения.

— А мне нечего бояться, капитан Борроуклиф, — сказала Кэтрин. — Я так долго живу здесь, что научилась различать завывание ветра в трубах и островерхих крышах. Шум, который поднял с места полковника Говарда и напугал кузину Сесилию, не что иное, как Эолова арфа [109] на крыше: она гудит, как контрабас.

Капитан с явным восхищением взглянул на ее спокойное лицо, что заставило ее — правда, с опозданием — немного покраснеть. Он ответил с некоторой двусмысленностью как в словах, так и в манерах.

— Я уже указал, что побуждает меня оставаться здесь, — сказал Борроуклиф и продолжал, подчеркивая некоторые слова и тем вкладывая в них двойной смысл. — Покуда мисс Плауден будет оказывать нам честь своим присутствием, она найдет во мне самого преданного и самого настойчивого собеседника, кто бы сюда ни явился и что бы здесь ни случилось.

— Вы вынуждаете меня удалиться, хочу я того или нет, — сказала Кэтрин вставая. — Ибо само женское тщеславие не может не покраснеть при столь явном преклонении, которое приковывает капитана Борроуклифа к вечернему столу!.. Поскольку ваша тревога несколько рассеялась, кузина, быть может, вы пойдете вперед? Мы с мисс Элис последуем за вами.

— Но, конечно, не на лужайку, мисс Плауден? — остановил ее капитан. — Дверь, ключ которой вы только что повернули, ведет в вестибюль. Проход в гостиную здесь!

Кэтрин слабо улыбнулась, как бы признавая свою ошибку, поклонилась в знак признательности капитану и, направляясь к другой двери, промолвила:

— Видимо, не одна только Сесилия испугалась: другим просто удалось скрыть свои чувства.

— Это страх перед наступившей опасностью или будущей? — спросил капитан. — Но раз вы так великодушно заботились о моем почтенном хозяине и еще об одном человеке, которого я не назову, потому что он не заслужил такой награды от вас, я сделаю вашу безопасность своей особой задачей в наши тяжелые времена.

— Значит, опасность существует! — воскликнула Сесилия. — Я вижу это по вашим глазам, капитан Борроуклиф. И кузина бледнеет — значит, мои опасения основательны!

Капитан тоже встал и, оставив шутливый тон, который доставлял ему столь большое удовольствие, вышел на середину комнаты с видом человека, который понимает, что настало время быть серьезным.

— Солдату всегда грозит опасность, когда враги его короля находятся близко, мисс Говард, — ответил он, — а мисс Плауден, если ей будет угодно, может засвидетельствовать, что это именно так. Но вы союзницы обеих сторон, поэтому я предлагаю вам удалиться в ваши комнаты и ждать там результатов предстоящего сражения.

— Вы говорите о явных и скрытых опасностях, капитан, — промолвила Элис Данскомб. — Вы разве знаете что-нибудь подтверждающее ваши подозрения?

— Я знаю все, — холодно ответил Борроуклиф.

Все?! — воскликнула Кэтрин.

— Все? — в ужасе повторила за ней Элис. Если вы действительно знаете все, то вам должна быть известна его отчаянная отвага и сила перед лицом неприятеля. Сдайтесь ему без сопротивления, и он не тронет вас. Поверьте мне, которая хорошо знает его характер, что ни один агнец не может быть более кроток, чем он в своем обращении со слабыми женщинами! Но ни один лев не бывает более свиреп с врагом!

— А поскольку мы не принадлежим к женскому полу, — ответил раздраженно Борроуклиф, — придется нам как-нибудь пережить ярость царя зверей! Его лапа сейчас у входных дверей, и, если мои приказания выполнены в точности, войти сюда ему будет легче, чем волку к почтенной бабушке Красной Шапочки!

— Погодите минуту! — еле дыша от волнения, вмешалась Кэтрин. — Вы раскрыли мою тайну, капитан Борроуклиф, и это поведет к кровопролитию. Но, если вы позволите мне выйти, я, возможно, еще спасу драгоценную жизнь многих людей. Дайте мне слово, что люди, которые сейчас пришли как ваши враги, уйдут с миром, и жизнь моя будет служить залогом безопасности этого дома!

— О, послушайте ее и не проливайте крови человеческой! — вскричала Сесилия.

Громкий шум прервал дальнейшие речи, и в соседней комнате послышались тяжелые шаги, будто туда поочередно входили люди. Борроуклиф спокойно отошел в дальний конец комнаты и взял со стола приготовленную заблаговременно и вложенную в ножны шпагу. В тот же миг дверь распахнулась и появился Барнстейбл, один, но вооруженный до зубов.

— Вы мои пленники, джентльмены, — сказал моряк, проходя в глубь комнаты. — Сопротивление бесполезно, Сдавайтесь, и вы будете помилованы… А, мисс Плауден! Я ведь советовал вам не присутствовать при этой сцене.

— Барнстейбл, наш замысел открыт! — воскликнула взволнованная Кэтрин. — Но еще не поздно. Кровь еще не была пролита, и вы можете уйти с честью, не прибегая к насилию. Ступайте скорее, не теряйте ни минуты, ибо, если солдаты капитана Борроуклифа явятся на помощь своему командиру, наш дом станет сценой ужасных событий!

— Уходите, Кэтрин, — с нетерпением сказал ее возлюбленный, — здесь женщинам не место!.. А вы, капитан Борроуклиф, если так вас зовут, должны понимать, что сопротивление бесполезно. В той комнате у меня десять добрых пик в двадцати искусных руках, и было бы чистым безумием противиться Столь превосходной силе.