Земля которой нет - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 8

– Кстати, может, вы мне расскажете, что здесь происходит? – спросил я.

– Что именно ты хочешь знать, землянин? – подал голос самый молчаливый и мрачный из гладиаторов. Он был в возрасте, даже немного побит сединой. В руках держал изогнутый боевой серп, которым при мне швырялся, словно бумерангом, срезая наконечник стрелы с тридцати шагов.

– Все, – решительно ответил я. – Что это за место, эта ваша крепость Термуна. Почему нас заставили сражаться. Что за воинство. Одним словом – все.

Гладиаторы повернулись к этому молчуну с серпом, как бы спрашивая у него дозволения говорить. Мужик в летах, посидев немного, кивнул. Слово взял юноша с бастардом.

– Крепость Термуна – это место, где некогда сам Термун, величайший из воинов Ангадора, одолел царя демонов. Битва их была столь велика и ужасна, что в результате откололся кусок земли и поднялся в воздух. Термун был слаб после сражения, и люди, жившие на той земле, пытались ему помочь. Но не смогли – он погиб. Однако с тех пор остались его заветы.

– Которые мы свято чтим, – поддакнул тучный мужик с булавой.

– Не перебивай, – ткнул его локтем малой. – На месте сражения построили крепость, дабы в ней никогда не угасало пламя войны. Шли годы, и каждый, согласно заветам Термуна, нашел себе дело по душе. Кто-то был прирожденным плотником, иные – скульпторами, виноделами, каменщиками, даже наместниками. Но среди людей Териала почти не было воинов. И тогда решили отбирать каждого десятого и сотого халасита из поколения. Халасит – человек, еще не нашедший своего призвания в жизни по заповедям Термуна, мог бы присоединиться к бессмертному воинству. По легендам, воин погружается в сон, дабы восстать в век великих битв. Он видит свою жизнь лишь в сражениях с самыми опасными врагами. Это участь считается достойнейшей среди маласов – тех, кто следует призванию.

– И что, каждый хочет стать воином Термуна? – с удивлением спросил я, не понимая, что здесь может быть достойного.

– Конечно! – с запалом выкрикнул фехтовальщик. – Вот уже тысячи лет отбираются воины, и нет большего почета и чести, нежели стать одним из бойцов величайшей армии!

Я лишь покачал головой. Понемногу все встает на свои места. Теперь я понял, что люди Териала, замкнувшись в своем социуме летающего острова, создали себе культ. Вполне логично, учитывая людскую психологию.

– Так, значит, мы не пленники?

– Пленники?! – хором грохнули девять бойцов, а потом дружно рассмеялись.

– Тебе оказана великая честь, землянин, – с легкой ноткой презрения произнес метатель серпов. В любой компании найдется такой индивид, даже в столь странной, как наша. – Только неясно, кто тебе ее оказал.

– Да, как ты вообще сюда попал со своей земли? – тут же включился малой. Ему, кажется, было все интересно, как и любому иному представителю данной возрастной группы.

– Это мутная история, – покачал я головой. – Попал в передрягу, очнулся уже в долине. Потерял сознание, а как очнулся, надо мной стоит тот старик, который открывал состязание.

– Тебя сам наместник на арену отослал? – с придыханием спросил еще один представитель халаситов. Средней внешности, но очень уж лихо орудовавший широкой саблей, он будто сошел с картин, изображающих казачество.

– Видимо, да. А что это за наместник?

Гладиаторы переглянулись, но, очевидно, пришли к выводу, что мне по причине особого положения иностранца можно и не знать прописных истин.

– Наместник – тот, кто с детства изучал заветы Термуна.

– Самый достойный из нас!

– Единственный, кто родился со знаком Термуна!

– Тот, кто познал все четыре стихии.

– Мудрейший из маласов – вот кто такой наместник!

Гладиаторы кричали наперебой, и мне было сложно разобрать все еще сложно дающуюся речь, но одно я различил четко. Это «одно» сильнее всего выбивалось из той картины, которую все пытался нарисовать мой мечущийся, будто зверь в клетке, разум. Так что я просто не мог не задать следующий вопрос:

– А что с этими вашими стихиями? Что это за магия такая?

Повисла тишина, на лицах воинов отразилось непонимание. Некоторые обратили взгляды к самому старшему, но тот, сохраняя молчание, лишь недоуменно повел головой. И в этот раз слово взял малец, нервно теребящий гарду бастарда. С оружием здесь не расставались даже в банях. Просто не было сил разжать руку.

– Магия? – переспросил юноша. – Что это такое – ма-ги-я?

– Это…

– Это то, из чего люди Териала давно выросли, – неожиданно перебил меня обладатель песчаного, будто сыплющегося голоса.

Все встали, ударив кубками о стол, и хором рявкнули с легким поклоном:

– Старший малас!

Я обернулся и тоже склонил голову в знак уважения перед такой старостью.

– Если у вас так много сил, чтобы попусту болтать, – продолжил старик, ответственный за тренировку будущих воинов, – то могу пригласить вас во двор.

Воины тут же стушевались, я и вовсе вперил взор в потолок. Одна лишь мысль о плаце вызывала судорогу в конечностях. Старик еще немного посверлил взглядом бойцов, а потом кивнул:

– Так я и думал. Все свободны.

Гладиаторы, поднявшись со своих мест, двинулись к выходу из столовой. За спиной оставался недопитый кувшин сока, что несколько меня огорчало. Кто знает, когда еще доведется выпить что-то, кроме воды. Уже у самого выхода я услышал до боли знакомую фразу:

– А тебя, землянин, я попрошу остаться.

Вздохнув и прогнав несвоевременные ассоциации, я развернулся и подошел к старцу. Тот с показной тяжестью и скрипом уселся на скамью и кивнул мне, показывая на соседнее место. Сел и я. В такой непосредственной близости взгляд старшего маласа казался еще более тяжелым, а его сила буквально придавливала к полу. Настоящий монстр в шкуре рассыпающегося деда. Впервые в жизни я был не уверен, что хочу скрестить клинки с существом, встретившимся мне на жизненном пути.

– Боишься? – спросил мой собеседник.

– Да, – просто ответил я.

Мелькнула серая молния, но трость старца лишь ударилась о мой клинок. На одних инстинктах, даже, скорее на автомате, я выбросил вторую саблю, целя в горло, но тут произошло невозможное. Лунное Перо рассекло лишь пустоту, старик неожиданно оказался на расстоянии пары метров от меня.

– Не поддаешься страхам, – еле заметно хмыкнул он. – Признак хорошего бойца.

Проклиная про себя этого сумасшедшего, я убрал сабли и показательно сложил руки на коленях.

– Скажи мне, землянин, ты был там у себя магом?

– Да.

– Сильным?

Я сперва замер, а потом все же рассмеялся. Признаюсь, порой смеяться над самим собой даже проще и приятней, чем над кем-то другим. Когда смеешься над собой, то словно плюешь в лицо миру, а когда над другим… Ну, тут все от обстоятельств зависит, но зачастую можно нечаянно плюнуть и в свое лицо.

– Скорее, слабым, – с легким кашлем ответил я. – Даже слабейшим.

– Честный. Это тоже признак хорошего бойца.

– Вы мне хотели что-то сказать? Потому что, по правде говоря, я лучше отправлюсь на рандеву с подушкой.

Малас рассмеялся своим старческим, чуточку пугающим смехом.

– Твой акцент невозможно слушать без улыбки, – пояснил он эту вспышку веселья. – Но уважаю твое желание отправиться ко сну. Я хотел лишь сказать, что несколько удивлен. Только два халасита показали в первом туре свое владение стихией. Одного из них ты одолел.

Мне нечего было ответить. Когда не понимаешь, что творится вокруг, лучше промолчать. Больше узнаешь, а другие, возможно, подумают, что ты уже знаешь все.

– Воздух – опасное предпочтение, – продолжал философствовать старик. – Но душе не прикажешь.

– Я все еще не чувствую деловой подоплеки.

– Советую тебе приобрести терпение, так как оно…

– Тоже является чертой хорошего бойца, – перебил я старика. Не знаю зачем – просто решил проверить, насколько тонок лед. Судя по спокойному взгляду маласа, лед невероятно толст.

– Однажды, когда я был еще совсем юн, мне довелось видеть финал состязания. – Старик отложил трость и наполнил наши кубки соком. Я приготовился слушать историю, пока не подозревая, что именно она станет основным кусочком паззла. – В нем также участвовал землянин, называющий себя магом. На Териале вас было всего двое – он и ты. Звали его Элиот, и волосы его были белы, как кость мертвеца, а глаза черны, как пролитая смола. И этими черными глазами, клянусь всеми стихиями, он бы не различил и голой женщины перед собой. Слеп, как крот, но сражался, как сам Термун. На глазах он всегда носил повязку, так как не хотел ими пугать зрителей, и все же он выстоял. Все состязания и испытания он оставил за спиной и приблизился к финалу…