Православно-догматическое богословие. Том II - Митрополит (Булгаков) Макарий - Страница 88

Делайте не брашно гиблющее, но брашно пребывающее в живот вечный, еже Сын человеческий вам даст: сего бо Отец знамена Бог (— 27), — так начал Христос это обетование пред сонмищем иудеев.

Когда же они сказали: кое убо ты твориши знамение, да видим и веру имем тебе, и напомнили о том, что Моисей в доказательство своего Божественного посольства дал им в пустыне хлеб с небесе или манну (— 30. 31) [1119]: тогда Иисус отвечал: аминь, аминь глаголю вам, не Моисей даде вам хлеб с небесе; но Отец мой даст вам хлеб истинный с небесе (— 32), и на воззвание их: Господи, всегда даждь нам хлеб сей (— 34), еще с большею ясностию выразил обетование об Евхаристии, говоря: аз есмь хлеб животный: грядый по мне, не имать взалкатися: и веруяй в мя, не имать вжаждатися никогдаже (— 35).

Когда, наконец, пораженные этими словами, иудеи начали роптать: яко рече: аз есмь хлеб, сшедый с небесе, и глаголаху. не сей ли есть Иисус сын Иосифов, егоже мы знаем отца и матерь·, како убо глаголет сей, яко с небесе снидох (— 41. 42), — Иисус уже со всею ясностию засвидетельствовал: аминь, аминь глаголю вам: веруяй в мя, имать живот вечный. Аз есмь хлеб животный. Отцы ваши ядоша манну в пустыни, и умроша. Сей есть хлеб, сходяй с небесе, да, аще кто от него яст, не умрет. Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во век. И хлеб, егоже аз дам, плоть моя есть, юже аз дам за живот мiра (47–51). Иудеи снова стали спорить между собою и говорили: како может сей нам дати плоть свою ясти (— 59)? — и Иисус снова повторил им с совершенною ясностию: аминь, аминь глаголю вам, аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крови его, живота не имате в себе. Ядый мою плоть, и пияй мою кровь, имать живот вечный, и аз воскрешу его в последний день. Плоть бо моя истинно есть брашно, и кровь моя истинно есть пиво. Ядый мою плоть, и пияй мою кровь, во мне пребывает, и аз в нам. Якоже посла мя живый Отец, и аз живу Отца ради: и ядый мя, и той жив будет мене ради. Сей есть хлеб сшедый с небесе: не якоже ядоша отцы ваши манну, и умроша: ядый хлеб сей, жить будет во веки (53–58).

Многие из учеников, следовавших за Иисусом, услышав это чудное обетование о страшном таинстве, сказали: жестоко есть слово сие: кто может его послушати (— 60)? — и тогда же удалились от Него навсегда (— 66). Но истинные Его ученики, обанадесять, приняли с верою слово сие, и устами Петра исповедали: Господи, к кому идем; глаголы живота вечнаго имаши. И мы веровахом, и познахом, яко ты еси Христос, Сын Бога живаго (— 68. 69). И опыт показал, что, когда впоследствии Господь установлял таинство Евхаристии, никто из них не выразил недоумения, никто не обращался с вопросом к Иисусу, — что они действительно были приготовлены к принятию столь великого таинства.

2) Установить таинство Евхаристии Господу угодно было посреди самых важных обстоятельств. Приближалась иудейская Пасха — величайший из ветхозаветных праздников, прообразовавший собою искупительного Агнца, заколенного в предопределении Божием от сложения мира (Ап. 13, 8). Вместе с тем приближался, наконец, и час, когда Ему, Агнцу Божию, вземлющему грехи мира (Иоан. 1, 29), надлежало действительно быть заклану на жертвеннике крестном. В это–то время, днем ранее того, как собирались праздновать Пасху иудеи, Господь посылает двух учеников своих в Иерусалим приготовить место и все нужное для празднования Пасхи. А в самую ночь, в нюже предан бываше (1 Кор. 11, 23), со всеми обанадесятью приходит в иерусалимскую горницу, приготовленную сообразно с Его волею. Здесь, возлегши с учениками своими, Он прежде всего совершает ветхозаветную пасху (Лук. 22, 15); затем умывает ноги ученикам, научая их смирению и взаимной любви (Иоан. 13, 3–15), снова предсказывает им о своих приближающихся страданиях, указывает самого предателя (Матф. 26, 21–25; Лук. 22, 16–27), и, наконец, установляет таинство Евхаристии.

Ядущим же им, повествует св. евангелист Матфей, прием Иисус хлеб, и благословив, преломи, и даяше учеником, и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое. И прием чашу, и хвалу воздав, даде им глаголя: пийте от нея вси: сия бо есть кровь моя, новаго завета, яже за многия изливаема, во оставление грехов (26, 26–28; снес. Марк. 14, 22–24). Или, как пишет св. апостол Павел к Коринфянам: аз бо приях от Господа, еже и предах вам, яко Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываше, прием хлеб и благодарив, преломи, и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое, еже за вы ломимое: сие творите в мое воспоминание. Такожде и чашу, по вечери, глаголя: сия чаша, новый завет есть в моей крови: сие творите, елижды аще пиете, в мое воспоминание (1 Кор. 11, 23–25; снес. Лук. 22, 19. 20).

Таким образом в одно и тоже время Господь и заключил ветхозаветную прообразовательную пасху, и учредил новозаветное бескровное жертвоприношение, истинную пасху, которая должна совершаться, в воспоминание Его, до скончания мiра. И все это совершил в ту самую ночь, когда был предан на крестные страдания и смерть!

214.

Видимая сторона таинства Евхаристии.

Обращая внимание на видимую или чувствам подлежащую сторону таинства Евхаристии, различаем: 1) вещество, употребляемое для таинства: хлеб и вино; 2) священнодействие, во время которого совершается таинство, и 3) в особенности ту важнейшую часть священнодействия, те слова, при которых бывает самое преложение хлеба и вина в тело и кровь Христову.

I. Веществом для таинства Евхаристии служат хлеб и вино. Хлеб должен быть пшеничный, чистый, квасной; а вино — виноградное, чистое, во время приношения растворяемое водою (Прав. Испов. ч. 1, отв. на вопр. 107).

1)  Хлеб должен быть пшеничный, какой обыкновенно употреблялся иудеями во дни Иисуса Христа, установившего таинство Евхаристии, и какой Церковь употребляла всегда для этого таинства [1120]. Должен быть чистый как по веществу, из которого приготовляется, так и по способу приготовления: того требует самое величие и святость таинства. Должен, наконец, быть квасной, а не опресночный, какой обыкновенно употребляют латиняне для таинства Евхаристии [1121]. Ибо —

а) На квасном хлебе, а не на опресночном совершил первоначально таинство Причащения сам Христос Спаситель [1122]. Неоспоримо, что Он установил это таинство прежде праздника иудейской пасхи (Иоан. 13, 1): потому что на другой день был судим (Иоан. 18, 28), предан на смерть (19, 14) и даже снят со креста (Иоан. 19, 31), когда иудеи только что готовились к празднованию пасхи. След., установил в такое время, когда в домах иудейских употреблялся еще хлеб квасной, а не опресночный. Именно Христос установил таинство Причащения в 13–й день месяца Нисана к вечеру, — с чем соглашаются и лучшие из римских писателей [1123], а иудеям закон предписывал начинать празднование пасхи и затем употребление опресноков только с вечера 14–го Нисана [1124], так что первый из седми дней опресночных [1125], начинавшийся по пасхе, с которого иудеи должны были изъять всякий квас из домов своих и употреблять одни опресноки, был уже 15–й день Нисана [1126]. Из того, что Христос пред установлением Евхаристии, хотя и прежде иудеев, однакож совершил пасху с учениками своими (Матф, 26, 17–20; Марк. 14, 12–16; Лук. 22, 7. 8), строго не следует, будто Он вкушал тогда же и опресноки. Ибо, во–первых, по закону, сначала снедаем был агнец пасхальный или пасха, а за тем уже следовало вкушение опресноков, продолжавшееся семь дней (Исх. 12, 8; Лев. 23, 5. 6), — и очень могло быть, что Спаситель, вкусивши только с учениками своими ветхозаветной пасхи или агнца пасхального, который собственно и был прообразом Его искупительной жертвы, след., и таинства Евхаристии, непосредственно затем установил новозаветное таинство своего тела и крови. А во–вторых, так как Христос, будучи Господином субботы и всех ветхозаветных праздников, совершил пасху днем раньше того [1127], когда предписано было совершать ее Евреям, и когда начиналось между ними употребление опресноков: то Он мог совершить ее и не на опресноках, а на хлебе квасном. Впрочем, если даже допустить, что Христос вместе с агнцем пасхальным вкушал опресноки: отсюда еще несправедливо выводить заключение, будто на опресноках Он совершил и Евхаристию, когда в домах употреблялся еще хлеб квасной; напротив, естественно думать, что, совершивши ветхозаветную пасху, которая теперь оканчивалась, на опресноках, Господь тогда же установил таинство нового завета (Марк. 14, 24) на новом веществе, на хлебе квасном [1128]. В этом убеждают нас Евангелисты, когда свидетельствуют, что Христос, прием именно хлеб — άρτος, и благословив, преломи, и даяше учеником, и рече: приимите ядите: сие есть тело мое (Матф 26, 26; Марк. 14, 22; Лук. 22, 19), т. е. хлеб поднявшийся, вскисший (άρτος ОТ αίρω, поднимаю), как поянимали это слово, согласно с общим употреблением [1129], сами Апостолы и Спаситель [1130], а не хлеб бесквасный, который, в отличие от квасного, обыкновенно назывался только опресноком, άζυμον — ИЛИ если иногда и хлебом, άρτος, то непременно — опресночным — άζυμος (Числ. 6, 19; Суд. 6, 20) [1131].