Сияние Вышних Богов и крамешники - Сидоров Георгий Алексеевич - Страница 72

— Но я не понимаю, как можно себя настроить на близость с…

— Козой или ослом? — усмехнулся Светозар. — Вопрос актуальный. Нормального человека на такое не подвинуть, это так. Поэтому «горных орлов» всегда «настраивали» на молодых обнажённых рабынь, а когда они возбуждались, то давали им в руки ослиц. В некоторых местах — коз.

— Намеренное дегенеративное изменение сознания?

— И генетического аппарата. Цель оправдывает средства: Кавказу во все времена нужны были не просто жестокие воины, а патологически жестокие. С одной стороны, кавказцы и так добротой не блещут. Большинство из них — типичные представители средиземноморской расы. Как известно, она появилась в результате смешения архантропов и людей современного типа. Кровь звероподобных предков и в настоящее время даёт о себе знать.

Но оказывается, этого кому-то мало. Вспомни обе чеченские войны! Что эти джигиты творили над нашими пленными? Выкалывали глаза, отрезали половые органы, у живых отрезали головы. Зачем это всё совершалось? Они, оправдывая себя, говорят что, дескать, для устрашения. На самом же деле, чтобы получить наслаждение. Для психопатов издевательство над слабым — своего рода спектакль. Теперь понимаешь, почему генерал Ермолов уничтожал ингушей, чечен и дагестанцев целыми аулами, до единого человека? Убийство русских солдат и казаков им в вину не ставилось. Война есть война. Но издевательство над пленными не прощалось.

— С вами поведёшься, многое поймёшь! — поёжился я.

— Скажу больше, не надо думать, что только в Чечне и Ингушетии прослеживается такая традиция. С ней можно столкнуться во всех уголках Кавказа. Особенно в горных аулах, там, где живы устои исламского патриархата. Естественно, у кавказских христиан насилия над ослами и козами не наблюдается.

— А как узнать, жива эта дегенеративная традиция в том или ином ауле или нет? Уверен, что кавказцы её не рекламируют, особенно нам, русским.

— Это проще простого, дружище. Верно, насчёт ослов и коз они не распространяются. Но насчёт кур, особенно петухов, дело совсем другое.

— Ты что, спятил?

— Нисколько! А что тебя удивляет?

— Как это — кур?

— Обыкновенно, хватают курицу и насилуют. Кричи не кричи, всё едино.

— Либо я сошёл с ума, либо ты меня разыгрываешь.

— Да не разыгрываю я тебя! Зачем мне это? Я и сам сначала не верил. Но однажды на базаре в ауле купил такую курицу, точнее петуха и понял, что с ним произошло, когда ощипал и распотрошил.

От слов челдона меня почему-то затошнило.

— Что с тобой? — подал он мне воду в кружке.

— Ты меня так не пугай! На секунду представил, какой смертью погиб этот «петька»…

— Понял, лучше не представлять. Заметь, насильнику-извращенцу курица уже не нужна. Подавай ему петуха, — особь мужского пола. — Как тебе это?

— Не знаю! Наверное, хуже, чем отстой.

— Хуже, — согласился со мной рассказчик. — Как-то я поинтересовался у одного джигита, как это у него получается с кудкудашками? Он же меня и высмеял. Дескать, какой же ты дурень, русский! Простого не понимаешь: курица яйца несёт? Несёт! А они во какие! Наших джигитов я коснулся вскользь, для понимания, зачем могут понадобиться извращенцы. Речь не о них, а о том, что происходит на нашем «любимом» Западе. Скоро ты узнаешь вещи, похлеще услышанного, но сначала позавтракаем. Слышишь, у нас гости на пороге.

Тут отворилась дверь, и в неё вошёл Лючеткан, а с ним Тиманчик и наш дедушка. После короткого завтрака, когда мы остались втроём, Светозар, посмотрев на Дадоныча, спросил:

— Может, всё-таки останешься, обоим он нам больше поверит. А так подумает, что я его пытаюсь разыграть.

— Останусь, останусь, — примирительно пробурчал старый волхв. — Мне всё равно на дворе делать нечего. Эвенки пошли посмотреть, что с оленями, рядом с домом их что-то не видно.

— Вот и хорошо! Тогда садись рядом и помогай. И смотри, чтобы я ничего не забыл.

— Ты пожалуй, забудешь! Не забыл, как медведь себе лапой башку чесал, — прищурился дедушка.

— Ты опять за своё? Ну, приврал я малость, не без этого. Хорошую историю грех не приукрасить…

— Ладно, давай, а я послушаю…

— Ты когда-нибудь слышал о так называемой ювенальной юстиции, Белослав? — повернулся челдон ко мне.

— Первый раз от тебя слышу.

— Тогда внимай и запоминай. Начнём издалека. Какие были арийские семьи до христианизации? Либо дуальные, либо полигамные, фактически, это одно и тоже. У нашего общего друга помора семья явно дуальная, но у его соседей либо по три жены, либо по четыре.

— А при чём тут, как её, ювенальная юстиция? — спросил я. — Она что, преследует полигамные семьи?

— Ты опять побежал впереди телеги, — проворчал Чердынцев. — Сиди и слушай, со временем поймёшь.

— Речь вот о чём: добровольная полигамия, где около одного мужчины собираются по несколько любящих его женщин, усиливает связь между полами. Это и понятно, так как нет места для собственнических отношений. Женщины своего мужчину любят, но между собой не делят. Для мужчины каждая из них — почти Вселенная, цену которой он осознаёт и за неповторимость и высоту ценит и любит. Понимаешь, за высоту, а не за низость…

— Я это давно знаю.

— Хорошо. Полигамная семья, кроме всего прочего, является мощным фильтром: с одной стороны, она лишает возможности мужчин-дегенератов иметь детей. Ты, я думаю, понимаешь, что ни одна нормальная женщина к ущербному мужчине не придёт.

— Ей лучше быть последней женой рядом с любимым, чем у придурка — первой, — проворчал со своего места дедушка.

— Но и дегенеративные мужчины и похожие на них эгоистичные стервы-женщины друг друга легко находят. И рождают детей.

— То, что находят — это так, только ни одна стерва больше одного ребёнка рожать не хочет. Это для неё что-то вроде живой игрушки. Так что со временем дегенераты в арийском обществе обречены на полное исчезновение.

— Но почему-то они в X веке не исчезли, — снова подал голос дедушка. — Не будь их у Владимира, ничего бы с христианизацией не прошло.

— Психически ущербные сконцентрировались в христианских общинах, — заметил я. — А общины эти вырастила на Руси великая княгиня Ольга, мать Светослава.

— Вот тебе и ответ! — развёл руками Светозар. — Какой же ты всё-таки ворчун, — посмотрел он на Дадоныча.

— Работа у меня такая, — улыбнулся тот.

— Но пойдём дальше. Я хочу, чтобы ты понял суть. Настоящая семья может быть только полигамной. Традиционная моногамная или христианская — всего лишь пародия. Почему так, а не иначе? Да потому что в ней, как бы хорошо оба члена семьи друг к другу не относились, царит дефицит женской энергии. Особенно это заметно в тех семьях, где мужчина занят творчеством. Потому гении науки и культуры горят, как свечи. Они просто себя сжигают. Здесь тоже одна из причин, почему земному социуму была навязана тотальная моногамия. Другая причина — более серьёзная. Она в следующем: я думаю, понятно, что для разрушения любой моногамной семьи достаточно воспитать в социуме стервозную и глупую женщину. Как ломают женскую психику, я рассказывать не стану. Её начинают ломать в утробе матери, потом пропускают через тиски дегенеративной моногамной семьи, яслей, детского сада, школы и т.д. Доламывают неокрепшую женскую душу дебилизатор с компьютером, плюс пакетная печать на глянцевых обложках журналов и рекламы.

— Можно вопрос не по существу? — поднял я руку.

— Пожалуйста, — улыбнулся Светозар.

— Скажи мне, без обиды, сколько у тебя сейчас жён и детей?

— Их у него полная обойма! — сверкнул своими выцветшими глазами Чердынцев.

— Это как?

— Шесть, как ещё. Он седьмой, а детей восемнадцать!

От услышанного я поперхнулся.

— То, что ты видел у поморов, так, безделушка. Сибиряки у нас живут иначе. Правда приходится постоянно уходить от системы. Но это уже другая тема, и она к нашему разговору отношения не имеет.

— Понимаю! — почесал я затылок. — А сколько жён у нашего хозяина?