Собрание сочинений в одном томе - Высоцкий Владимир Семенович - Страница 94

94

«Смех, веселье, радость…»

Смех, веселье, радость — У него все было, Но, как говорится, жадность Фраера сгубила… У него — и то и се, А ему — все мало! Ну, так и накрылось все, Ничего не стало. <1965>

«Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог…»

Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог — Кто считал, кто считал!.. Сообщается в сводках Информбюро Лишь про то, сколько враг потерял. Но не думай, что мы обошлись без потерь — Просто так, просто так… Видишь — в поле застыл, как подстреленный зверь, Весь в огне, искалеченный танк! Где ты, Валя Петров? — что за глупый вопрос? Ты закрыл своим танком брешь. Ну а в сводках прочтем: враг потери понес, Ну а мы — на исходный рубеж. 1965

«Вот и кончился процесс…»

Вот и кончился процесс, Не слыхать овацию — Без оваций всё и без Права на кассацию. Изругали в пух и прах, — И статья удобная: С поражением в правах И тому подобное. Посмотреть продукцию: Что в ней там за трещина, Контр— ли революция, Анти— ли советчина? Но сказали твердо: «Нет! Чтоб ни грамма гласности!» Сам все знает Комитет Нашей Безопасности. Кто кричит: «Ну то-то же! Поделом, нахлебники! Так-то, перевертыши! Эдак-то, наследники!» «Жили, — скажут, — татями! Сколько злобы в бестиях!» — Прочитав с цитатами Две статьи в «Известиях». А кто кинет втихаря Клич про конституцию, «Что ж, — друзьям шепнет, — зазря Мёрли в революцию?!.» — По парадным, по углам Чуть повольнодумствуют: «Снова — к старым временам…» — И опять пойдут в уют. А Гуревич говорит: «Непонятно, кто хитрей? Как же он — антисемит, Если друг его — еврей? Может быть, он даже был Мужества немалого! Шверубович-то сменил Имя на Качалова…» Если это, так сказать, «Злобные пародии», — Почему бы не издать Их у нас на Родине? И на том поставьте крест! Ишь, умы колышутся! В лагерях свободных мест Поискать — отыщутся. Есть Совет — они сидят, — Чтоб «сидели» с пользою, На счету у них лежат Суммы грандиозные, Пусть они получат враз — Крупный куш обломится, И валютный наш запас Оченно пополнится. <1966>

«Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место…»

Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место, — В приметы я не верю — приметы ни при чем: Ведь я всего до Минска, майор — всего до Бреста, Толкуем мы с майором, и каждый — о своем. Я ему про свои неполадки, Но ему незнакома печаль: Материально — он в полном порядке, А морально… Плевать на мораль! Майор неразговорчив — кончал войну солдатом, — Но я ему от сердца — и потеплел майор. Но через час мы оба пошли ругаться матом, И получился очень конкретный разговор. Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает, Что снова под Берлином еще на целый год: Ему без этих немцев своих забот хватает, — Хотя бы воевали, а то — наоборот… Майор сентиментален — не выдержали нервы: Жена ведь провожала, — я с нею говорил. Майор сказал мне после: «Сейчас не сорок первый, А я — поверишь, парень! — как снова пережил». 1966

«Я — летчик, я — истребитель…»

Я — летчик, я — истребитель, Вылетов шесть на дню. Хотите, о «мессершмитте», О двух «фокке-вульфах» — хотите?.. Ладно, повременю. Сейчас эскадрилья тяжелых — девятка Уходит в ночной полет. Ну а теперь я начну по порядку, Зачем забегать вперед? Я ложь отличаю от были — Положено мне различать. Мы Брест сегодня отбили. Вчера же мы Брест бомбили, А в Бресте — дом мой и мать. Мы сопровождали тяжелых девятку — Свои свой же город бомбят! Но… видите, я не могу по порядку, Опять забегаю назад. Теряю я голову редко: Я — ас, но внизу же Брест! Один так и содит в отметку!.. Я чуть не нажал на гашетку, Случайно поймав его в крест. Но вот отбомбилась тяжелых девятка, Внизу все, как надо, идет. Все было, как надо, и скоро посадка, А я забегаю вперед. Я — летчик, я — истребитель, Со мною случилась беда, Я ночью летал в прикрытье, Хотите, еще пошлите, Но — чтобы не знать, куда. <1967>