Людовик XIV. Личная жизнь «короля-солнце» - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 28

В ходе второй аудиенции посол тщетно пытался вырвать у нее ласковое словечко о будущем муже; бесцветным голосом она произнесла: «Скажите королеве-матери, что я полностью в ее распоряжении». Де Грамон позволил себе настаивать, ему хотелось услышать что-нибудь более сердечное, но кукла повторила: «Передайте королеве-матери, что я вся к ее услугам»».

Де Грамон немного сумел рассказать сюзерену о его невесте, увидеть ее до венчания он тоже никак не мог, но Людовика это мало огорчало. Он не женился на женщине, он готовился скрепить союз между государствами, жертвовал собой на благо Франции, так какая разница, что представляла собой испанская инфанта. Выбора он все равно не имел, поэтому ему было все равно.

Мария-Терезия Австрийская была ровесницей Людовика, между днями их рождения была разница всего в пять дней, — она появилась на свет 10 сентября 1638 года. О ее детстве и юности мало что известно, ясно лишь то, что ее жизнь была скучной и однообразной, упорядоченной гораздо более жестко, чем жизнь принцесс при французском или английском дворе. Испания воевала, переживала внутренние конфликты, ее былое могущество рассыпалось на глазах, до маленькой инфанты доходили лишь отдаленные отголоски всех этих событий. У нее была своя миссия, которую ей предстояло исполнить со всем возможным старанием. Больше ничего не имело значения.

— Дочь моя, Испания нуждается в союзе с Францией. Вы должны подчиняться во всем своему мужу, терпеть все его прихоти, чтобы уберечь нас от новой войны, — так напутствовал ее отец перед расставанием.

И конечно, Мария-Терезия собиралась неукоснительно следовать его воле. Полученное строгое воспитание сделало из нее идеальную жену.

Свадебная церемония должна была состояться на полпути между столицами обоих государств, на самой границе, в приморском городке Сен-Жан-де-Люз в самом начале июня 1660 года.

Кортеж невесты отправился к месту назначения заранее, следуя неспешно и величаво, как и положено по этикету. Это целый караван, растянувшийся на шесть лье. Мария-Терезия взволнованна, но, разумеется, никак этого не выдает. Она впервые вырвалась из клетки, еще несколько дней и ее жизнь совершенно переменится. Говорят, что французский двор великолепен и утопает в роскоши, праздники и балы следуют один за другим. Это просто какой-то сказочный мир! А еще уверяют, что Людовик XIV чрезвычайно хорош собой, он галантный кавалер и очень любезен. Мария-Терезия пыталась молиться, но лишь заученно повторяла хорошо знакомые слова, мысли все время ускользали куда-то далеко… Все, что происходила с ней, было так страшно, что иногда ей казалось: то ли просыпается от сна, то ли, напротив, уснула и видит прекрасный сон. И в то же время ей было страшно, очень страшно… Ведь она навсегда покидает дом, людей, которых любит и которые любят ее. Она навсегда лишается привычного, уютного и хорошо знакомого образа жизни. И как она справится со своей новой ролью? Вдруг у нее ничего не получится? Королева-мать будет относиться к ней хорошо, ведь она ее родная тетка, она заранее ее любит, но полюбит ли ее король?

Важно, чтобы и французы и испанцы подъехали к границе одновременно, и это удается с помощью сложных расчетов.

Французы останавливаются в Сен-Жан-де Люз.

Испанский кортеж прибывает в городок Фонтарраби. Именно здесь должна состояться первая часть церемонии — свадьба по доверенности.

«В Фонтарраби немедленно ринулись французы, — пишет Жорж Ленотр, — домогаясь чести приветствовать испанского монарха. И позволения присутствовать на его обеде: наверняка они надеялись увидеть, каким образом его питает кормилица. Их ждало разочарование: Филипп, как подобает, сидел за столом, сервированным словно для хорошего едока. Но такая густая толпа собралась лицезреть этот феномен, что стол опрокинулся, и попавшего в толчею короля чуть было не задавили. Он выбрался, не потеряв, впрочем, ни капли своей бесстрастности, и его стеклянный взгляд не выразил ничего, кроме глубокой и неисцелимой меланхолии».

3 июня в самой большой церкви Фонтарраби свершилось бракосочетание.

Король Испании и его дочь восседали в креслах в приделе, обтянутом золотой парчой. Священник отслужил короткую мессу, после которой король и его дочь встали, а дон Луис де Харо, — министр Филиппа, заменявший в данный момент жениха, — прочитал доверенность Людовика XIV, подтверждавшую его желание жениться на Марии-Терезии. После этого епископ Пампелони совершил обряд венчания.

«Прежде чем дать свое согласие стать женой Людовика XIV, инфанта сделала реверанс своему отцу-королю, Филипп IV позволил ей сказать «да» и был так растроган, что у него на глазах появились слезы. Тотчас же, как только венчание состоялось и она стала королевой, король, ее отец, посадил новобрачную рядом с собой по правую руку». Французские свидетели находили, что Мария-Терезия, хоть и меньше ростом, похожа на Анну Австрийскую: «такое же одухотворенное лицо», «такой же здоровый вид» и «великолепный цвет лица». «Во время церемонии Мария-Терезия была сдержанна, но вид имела весьма довольный», — рассказывает Франсуа Блюш.

Через два дня Мария-Терезия была представлена своей тетке, которая теперь уже стала ей свекровью. Они не виделись никогда… Более того, — Анна Австрийская и брата своего не видела 45 лет. Они состояли в тайной переписке, строили интриги, плели заговоры и увиделись только теперь.

По правилам этикета, ни король Испании, ни королева Франции не могли переступить границ своего государства. В зале, где они встречались, — дело происходило на Фазаньем острове, нейтральной территории, на которой когда-то вели переговоры о мире Джулио Мазарини и дон Луис де Харо, — были постелены ковры, таким образом, чтобы промежуток между ними обозначал границу, которую Анна и Филипп не могли нарушить.

Подойдя к краю своей дорожки, Анна Австрийская потянулась к брату, чтобы обнять его, но тот поспешно отступил, не позволив ей этого сделать. Трогательной встречи не получилось… Брат и сестра обменялись положенными приветствиями, да и только.

Мария-Терезия наблюдала за беседой без какого-либо участия, ей в церемонии не было отведено роли. Но вдруг она заметила, как дверь в зал переговоров приоткрылась и за ней появился молодой мужчина. Он молча посмотрел на нее, и Мария-Терезия едва не лишилась чувств от волнения: она догадалась, что это ее супруг.

Филипп IV возмущенно поджал губы, — он не терпел нарушений этикета.

А Анна Австрийская с любопытством спросила у невестки:

— Как находите вы этого незнакомца?

Отец не позволил ей ответить.

— Сейчас не время это обсуждать, — сказал он сухо.

Анна лукаво улыбнулась.

— Как в таком случае вы находите эту дверь? — спросила она.

— Она мне кажется очень хорошей и красивой, — тихо ответила Мария-Терезия.

Уже на следующий день инфанта ступила на территорию Франции, словно в новый мир. Первую ночь она провела в доме Анны Австрийской, а на следующий день в соборе Сен-Жан-де-Люз состоялась настоящая свадебная церемония.

«Она была похожа на свадьбу из волшебной сказки, — пишет Франсуа Блюш, — королевы, каждая из которых сидела под высоким балдахином, были самыми красивыми в мире». Людовик был одет в одежды, сшитые из золототканой материи. У Марии-Терезии «было знаменитое большое королевское манто из фиолетового бархата с вытканными золотыми лилиями, в котором ее можно видеть с золотой короной на голове на картинах». Месса была долгая и торжественная, «по окончании ее короля и королеву посадили под балдахин. Весь двор, как вы понимаете, был в этот день в церкви, и придворные сверкали великолепными одеждами. Без всякого преувеличения, здесь было иное великолепие, непохожее на роскошь Фонтарраби». Из церкви вышел кортеж так же, как вошел туда. Впереди шли король и королева. Платье Марии-Терезии несли принцессы. Затем шла королева-мать, за ней «графиня де Флеке несла ее шлейф. За королевой-матерью следовала Мадемуазель, и ее шлейф нес г-н Манчини».

Вечером брак вступил в законную силу.