Русские поэты XX века: учебное пособие - Лосев В. В. - Страница 5

5

Многогранная плодотворная деятельность Волошина – поэта, переводчика, публициста, мемуариста, литературного критика, живописца, искусствоведа – протекала после революции в условиях почти полной изоляции от цивилизованного мира:

Я не изгой, а пасынок России.И в эти дни – немой ее укор,Я сам избрал пустынный сей затворЗемлею добровольного изгнанья,Чтоб в годы лжи, падений и разрухВ уединенье выплавить мой духИ выстрадать великое познанье.

Послереволюционная поэзия Волошина представлена в книгах «Неопалимая купина» (1924), «Путями Каина» (1926) и некоторых других.

В них можно наблюдать интересную особенность, характерную для русской поэзии первой четверти двадцатого века. Поэтический сборник предстает перед читателем не только как собрание самостоятельных стихотворений, но и как цельное художественное произведение, сцементированное единством замысла и общностью поэтических приемов. Внутри сборника отдельные произведения собраны в своеобразные стихотворные циклы. Совокупность нескольких циклов призвана раскрыть главную мысль сборника. Тяготение к крупным жанрам, выполненным в мозаичной форме, у Волошина обнаружилось также в работе над таким сложным поэтическим сочинением, как венок сонетов – «Звездная корона», «Лунарий».

Первые пять стихотворений в пособии входят в цикл «Пути России», одно – «На дне преисподней» – в цикл «Усобица». Оба цикла из книги «Неопалимая купина». Четыре последних взяты из книги «Паралипоменон», куда включены стихи, не попавшие в составленные Волошиным сборники. (Паралипоменон – греч. – книги о пропущенном.)

МОСКВА

(Март 1917)

В Москве на Красной площадиТолпа черным-черна.Гудит от тяжкой поступиКремлевская стена.На рву у места Лобного,У церкви ПокроваВозносят неподобныеНерусские слова.Ни свечи не засвечены,К обедне не звонят.Все груди красным мечены,И плещет красный плат.По грязи ноги хлюпают.Молчат. Подходят. Ждут.На паперти слепцы поютПро кровь, про казнь, про суд.

1917

ТРИХИНЫ[1]

Появились новые трихины.

Ф. ДостоевскийИсполнилось пророчество: трихиныВ тела и дух вселяются людей.И каждый мнит, что нет его правей.Ремесла, земледелия, машиныОставлены. Народы, племенаБезумствуют, кричат, идут полками,Но армии себя терзают сами,Казнят и жгут: мор, голод и война.Ваятель душ, воззвавший к жизни племяСтрастных глубин, провидел наше время:Пророчественною тоской объят,Ты говорил, томимый нашей жаждой,Что мир спасется красотой, что каждыйЗа всех, во всем, пред всеми виноват.

1917

МИР

С Россией кончено… На последяхЕе мы прогалдели, проболтали,Пролузгали, пропили, проплевали,Замызгали на грязных площадях.Распродали на улицах: не надо льКому земли, республик да свобод,Гражданских прав? И родину народСам выволок на гноище, как падаль.О, Господи, разверзни, расточи,Пошли на нас огнь, язвы и бичи;Германцев с запада, монгол с востокаОтдай нас в рабство вновь и навсегда,Чтоб искупить смиренно и глубокоИудин грех до Страшного Суда.

1917

НА ЮШЛЕ

В мутном свете увялыхЭлектрических фонарейНа узлах, тюках, одеялах,Средь корзин, сундуков, ларей,На подсолнухах, на окурках,В сермягах, шинелях, бурках,То врозь, то кучей, то в ряд,На полу, на лестницах —спят:Одни – раскидавшись, будтоПодкошенные на корню,Другие вывернув крутоШею, бедро, ступню.Меж ними бродит заразаИ отравляет их кровь:Тиф, холера, проказа,Ненависть и любовь.Едят их поедом жаднымМухи, москиты, вши.Они задыхаются в смрадномИспаренье тел и души.Точно в загробном мире,Где каждый в себе несетПротивовесы и гириДневных страстей и забот.Так спят они по вокзалам,Вагонам, платформам, залам,По рынкам, по площадям,У стен, у отхожих ям:Беженцы из разоренных,Оголодавших столиц,Из городов опаленных,Деревень, аулов, станиц,Местечек, – тысячи лиц…И социальный Мессия,И баба с кучей ребят,Офицер, налетчик, солдат,Спекулянт, мужики, —вся Россия!Вся лежит она, распята сном,По вековечным излогам,Расплесканная по дорогам,Искусанная огнем,С запекшимися губами,В грязи, в крови и во зле,И ловит воздух руками,И мечется по земле.И не может в бреду забыться,И не может очнуться от сна…Не все ли и всем простится,Кто выстрадал, как она?

1919

НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА[2]

В эпоху бегства французов из ОдессыКто ты, Россия? Мираж? Наважденье?Была ли ты? есть? или нет?Омут… стремнина… головокруженье…Бездна… безумие… бред…Все неразумно, необычайно:Взмахи побед и разрух…Мысль замирает пред вещею тайнойИ ужасается дух.Каждый коснувшийся дерзкой рукою —Молнией поражен:Карл – под Полтавой; ужален МосквоюПадает Наполеон.Помню квадратные спины и плечиГрузных германских солдат —Год… и в Германии русское вече:Красные флаги кипят.Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,В русскую водоверть!Не прикасайся до наших пожарищ —Прикосновение – смерть!Реки вздувают безмерные воды,Стонет в равнинах метель:Бродит в точиле, качает народыРусский разымчивый хмель.Мы – зараженные совестью: в каждомСтеньке – святой Серафим,Отданный тем же похмельям и жаждам,Тою же волей томим.Мы погибаем, не умирая.Дух обнажаем до дна.Дивное диво! – горит, не сгорая,Неопалимая Купина.вернуться

1

Трихины – в середине 60-х годов XIX века русское общество было встревожено сообщениями о неизвестных в то время медицине микроскопических существах-трихинах, вызывающих повальные болезни. Достоевский упоминает о трихинах при описании заключительного пророческого сна Раскольникова в «Преступлении и наказании».

вернуться

2

Неопалимая купина (по известной легенде) – горящий, но не сгорающий куст, символ Девы Марии, покровительницы России.