Западноевропейская литература ХХ века: учебное пособие - Шервашидзе Вера Вахтанговна - Страница 33

33

Попробуйте для доброго найтиК хорошему – хорошие пути.Плохой конец – заранее отброшен.Он должен, должен, должен быть хорошим!

Афоризм Брехта «очуждает» молву, срывая сочувствие и жалость к Шен Де – жертве обстоятельств и несчастной любви: «Страдания любви есть всего лишь страдания от глупости». Страдания и инерция мышления, в концепции Брехта, препятствуют человеку найти свою подлинную, а не фиктивную судьбу.

«Кавказский меловой круг» (1945) принадлежит к наиболее известным пьесам-притчам Брехта. В отличие от «Доброго человека из Сезуана», здесь раскрывается героическая ситуация, которая требует бескомпромиссного следования этическим нормам жизни. Двуплановость этой драмы обусловлена принципом «эпического театра»: несовпадением фабулы и сценического действия. В фабуле изображена стихия «объективной видимости» – стихия зла, конформизма, жестокости.

Страх за собственную жизнь перевешивает материнскую любовь губернаторши, которая ради спасения бросает собственного сына. «Объективной видимости» в драме противопоставлены подлинные этические законы, воплощенные в позиции Груше. Груше несет в себе обаяние вечной женственности. Рискуя жизнью, она спасает Михаила и становится его второй матерью. Фабула перебивается знаменитым зонгом, в котором Груше словно услышала слова брошенного малыша:

Знай, женщина, кто не идет на зов беды,Кто глух к мольбе, тот не услышит никогдаНи ласкового голоса любви,Ни щебета дрозда, ни радостного вздоха.

«Очуждение» Брехта прорывается сквозь «пелену видимости» к фундаментальным законам бытия: душа доброго человека всегда откликается на чужую беду.

Сцена суда, который вершит Аздак, представляет в концентрированном виде притчу о природной доброте, противопоставленной «объективной видимости»: оспариваются права матери настоящей и матери приемной. Аздак чертит меловой круг, по краям которого ставит Груше и губернаторшу, а в центр – Михаила. Условия суда следующие – матерью будет признана та, кто перетянет Михаила. Груше, боясь причинить мальчику боль, сразу же отказывается от этого испытания, соглашаясь добровольно отдать Михаила его настоящей матери. Судья Аздак выносит мудрое решение – он отдает Михаила Груше, так как именно в ней воплощен безошибочный врожденный инстинкт доброты.

В притче – философское обобщение Брехта: человеческая одаренность, несмотря на давление неблагоприятных обстоятельств, всегда бывает вознаграждена.

Брехт создал новую драматургию, разрушив «иллюзию достоверности», штампы и стереотипы обиходного сознания. Брехтовское «озарение» (катарсис), отвергая фаталистическую предопределенность страданий и бед жизни, утверждает «кристаллизацию прекрасного», закон вечного совершенства форм. Афоризмы Брехта утверждают новую истину, освобожденную от «объективной видимости», от «молвы» и «сплетни». Декламационность, дидактичность, призыв, присущие брехтовскому театру, обусловлены верой драматурга в «революционарную» функцию искусства.

Литература

1. Брехт Б. Матушка Кураж и ее дети. Кавказский меловой круг.

2. Федоров А.А. Драматургия Брехта // Зарубежная литература XX в. – М., 1998.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ

Французский экзистенциализм занимает особое место в развитии мировой литературы XX столетия. Возникший в 40-е годы, он существует как философско-литературное направление до 50-х годов XX столетия. В основе экзистенциалистского мировосприятия – осознание абсурдности бытия, иррациональности жизни, в которой случайность играет роль древнегреческого Рока. Истина экзистенциальна, т.е. связана только с личным опытом. В творчестве писателей-экзистенциалистов складывается концепция искусства как самовыражения. Это приводит к стиранию граней между философией и литературой, обусловливает фрагментарность, афористичность, лирическую исповедаль-

ность в произведениях Ж.-П. Сартра и А. Камю. Камю писал: «Я не философ и никогда не стремился им стать... я говорю лишь о том, что пережил».

Опираясь на понятие плюрализма истины (истин столько же, сколько сознаний), экзистенциалисты отвергают общепринятые этические ценности и создают экзистенциальную этику, основным понятием которой является свобода. Свобода в экзистенциалистской философии – это выбор, который делает личность в соответствии со своей экзистенциальной истиной. «Свободный выбор» осуществляется в «пограничной ситуации», т.е. на грани смертельного риска. Здесь проявляются потенциальные возможности личности, порой неизвестные ей самой.

Существование – одно из базовых понятий экзистенциализма – делится на две категории: «должное» и «недолжное». «Недолжное» – это мир усредненного статистического сознания, которым манипулируют; «должное» – это мир личности, действующей наперекор общепринятым стандартам, нормам и ценностям в соответствии со своей экзистенциальной истиной.

Представление о мире дуалистическое: нет четких границ между злом и добром, которые воспринимаются как стороны одной и той же медали. Зло в экзистенциалистской философии неискоренимо, так как мир управляется безграничной властью смерти. Экзистенциалистский герой ощущает отчужденность от мира конъюнктуры и от сущностных (метафизических) законов мироздания. Поэтому основной этической категорией является отчужденность, которая разрывает естественные органические связи между людьми, замыкая каждого в орбиту собственного существования и тем самым обрекая на одиночество. Одиночество – одна из основных доминант экзистенциалистского мироощущения. «Если б я пытался постичь мое я, если б я пытался его охарактеризовать, то это лишь вода, что течет между пальцев... Навсегда я посторонний моему собственному "я"», – писал Камю.

Язык экзистенциальной истины непереводим на уровне социальных клише и понятий, так как существование (экзистенция) чуждо объективному познанию. Экзистенциалисты считали, что мир «объяснить нельзя, но можно описать», используя миф, притчу, символ. Миф, в экзистенциалистской философии, определяется как воплощение универсальной истины о человеческом существовании. Сартр говорил: «Все мы – мифотворцы». Основные философские понятия и категории экзистенциализма воплотились в художественном творчестве его крупнейших представителей – Ж.-П. Сартра и А. Камю.

Предшественниками французского экзистенциализма по праву считаются А. Жид и А. Мальро. В их произведениях складывается новый тип мироощущения и новая форма романа, которые станут родовыми признаками французского экзистенциализма. Недаром один из крупнейших исследователей этого направления Г. Пикон резюмировал: «Философия мало чему могла научить этих писателей, зато они могли научить ее многому».

Андре Жид (1869 – 1951)

А. Жид – общепризнанный патриарх французской литературы первой половины XX столетия. Творческое становление писателя, вступившего в литературу в 90-е годы XIX века, проходило под знаком влияния эстетики французского символизма. В ранних произведениях А. Жида – романе «Тетради Андре Вальтера» (1891), притче «Трактат о Нарциссе» (1892) – складывается эстетическое кредо писателя: «Поэт – тот, кто творит осознанно, кто разгадывает каждый предмет, и ему достаточно одного намека, чтобы воссоздать архетип. Он знает, что видимость – лишь предлог, скрывающий сущность. Произведение искусства – это кристалл, в котором произрастает внутренняя идея». В этих первых пробах пера намечаются особенности творческого почерка писателя: понимание искусства как самовыражения, лиричность и смыслоискательская исповедальность, символическое раскрытие явлений действительности.

Увлечение символизмом было кратковременным. Истинным откровением для А. Жида становится философия Ф. Ницше, утверждавшая этику вседозволенности в мире «мертвого» Бога и «мертвых» ценностей. Из новой увлеченности рождается ли-