Стеклянные цветы - Каммингс Мери - Страница 32

Что ж, оставалось только радоваться, что сигарета с «ангельской пылью» не попала к Амелии — трудно себе представить, что могла бы во время приступа натворить женщина с таким бешеным темпераментом, как у нее.

Амелия, похоже, объявила ему бойкот — не заговаривала с ним и даже в его сторону старалась не смотреть.

Из ее разговора с Иви Филипп узнал, что он наглый хам, которому она «ну да, разок кое-что позволила». После чего он, оказывается, «возомнил о себе невесть что и стал закатывать отвратные сцены ревности». В постели же он «ничего особенного — впрочем, что от такого типа ждать: горилла — он горилла и есть».

Беседа проходила на французском языке; сам Филипп при этом сидел неподалеку от подруг и читал очередной детектив из купленных в Ла-Валетте. Головы от книги не поднимал, но краем глаза видел и то, с каким любопытством посматривает на него Иви, и сердитые взгляды, которые Амелия, не удержавшись, пару раз бросила в его сторону.

Глава восемнадцатая

Круиз продолжался своим чередом.

Они посетили Зарзир, тот самый городок в Тунисе, которым капитан Ампаро припугнул Генриха, на самом деле — симпатичное курортное местечко с красивым пляжем. После этого «Эсперанца» пошла вдоль африканского побережья.

К развлечениям пассажиров добавилось подводное плавание. Филипп тоже не удержался и пару раз поплавал с ластами и маской — впечатление осталось незабываемое: чистая, пронизанная солнцем вода, снующие у самого лица разноцветные рыбки и медленно колышущиеся у самого дна водоросли.

Амелия купалась до посинения, с риском сломать ногу лазила по скалам на необитаемых островках и по-прежнему часами гоняла на гидроцикле, соревнуясь в скорости с Крисом и Грегом. Но, похоже, то, что произошло в ночь празднования ее дня рождения, осталось для нее лишь случайным эпизодом — «до тела» парни больше не допускались.

Бизерта… Аннаба… Алжир… Оран… Гибралтар…

Конечной точкой путешествия должна была стать Ницца. У Кристы, подружки Макса, была вилла неподалеку от Вильфранш-сюр-мер, и она пригласила всю компанию после окончания круиза пожить там несколько дней.

Картахена… Барселона… Марсель.

Генрих не забыл своего обещания относительно «дыры», где проводятся подпольные боксерские матчи, и утром того дня, когда «Эсперанца» должна была прибыть в Марсель, объявил, что созвонился с организаторами боев и заказал ложу. Выезд в семь вечера, просьба не опаздывать!

Желающих оказалось столько, что они еле разместились в трех такси. Филиппу удалось сесть в ту же машину, в которую уже влезла Амелия. Увидев его рядом, она демонстративно отвернулась к окну.

Место, куда их привезли, выглядело не слишком вдохновляюще: вдоль плохо освещенного проезда сплошной стеной тянулись невысокие строения, похожие на гаражи или склады. Но Генрих уверенно сказал:

— Это здесь! — подошел к металлической двери ближайшего строения и нажал кнопку звонка.

Минуты через две раздался лязг засова. Генрих бросил в приоткрывшуюся дверь несколько слов, обернулся и махнул рукой:

— Пойдемте!

Вслед за встретившим их человеком они проследовали в большое помещение со сводчатым потолком, напоминавшее маленький цирк, только не круглый, а четырехугольный. Посредине находилась посыпанная опилками и обрамленная невысоким барьером площадка, с трех сторон ее окружали «трибуны» из расположенных ступенями длинных дощатых лавок.

Четвертая сторона четырехугольника была отведена под так называемые «ложи» — на отгороженном перилами возвышении стояли столики, покрытые бумажными скатертями и окруженные черными пластиковыми креслами. Между собой ложи разделялись фанерными перегородками. Две были уже заняты, третья, слева, свободна. Именно туда и повел их сопровождающий.

В затхлом воздухе отдавало кисловатым запахом дешевого вина и опилками. Трибуны были уже частично заполнены, в основном мужчинами, и появление стайки молодых, нарядно одетых женщин, не могло не вызвать интереса. С нескольких сторон засвистели, кто-то весело крикнул: «Эй, трясогузочка, обернись!»

Амелия приняла выкрик на свой счет; не обернулась, конечно, но бедра ее качнулись еще соблазнительнее. Сегодня на ней был голубой комбинезон, расшитый блестящими стразами и оставлявший открытыми плечи — как раз подходящее зрелище для толпы скучающих в ожидании боксерского матча мужиков.

Ждать пришлось недолго. Едва они успели разместиться в ложе, как на арену выбежал щуплый человечек в клоунском наряде, вскинул вверх руки и неожиданно зычным для его комплекции голосом возвестил:

— Мы начинаем!!!

Ничего нового в Последовавшем затем зрелище для Филиппа не было — ему приходилось видеть нечто подобное и раньше, в его бытность в Париже.

Под истошные крики публики «Давай! Давай!» пары бойцов сходились в центре площадки и колотили друг друга; разрешались удары ногами и головой, никаких перчаток — лишь кисти рук у них были обмотаны бинтами. Трехминутные раунды продолжались до тех пор, пока один из дерущихся не «выпадал» в нокаут.

Между скамьями, собирая ставки, сновали подростки в красных футболках. К ложам тоже был приставлен такой паренек, а в дополнение — девушка в красном открытом топике и мини-юбке, обеспечивавшая «элитных» посетителей вином и горячительными напитками.

Рассчитана каждая ложа была человек на шесть-семь, а не на одиннадцать, как получилось в их случае — в результате кресла стояли почти впритык, и Филиппу пришлось сидеть у самой лестницы. Каждый раз, когда появлялась официантка с подносом, он вынужден был вставать, пропуская ее.

Амелия и компания развлекались вовсю: то и дело подзывали официантку и заказывали новые порции спиртного; делали ставки, обсуждали достоинства бойцов, а во время схваток истошно орали «Давай!», добавляя крепкие выражения по меньшей мере на трех языках.

После пяти поединков наступил короткий антракт, затем на арену снова выскочил клоун и гаркнул:

— А теперь — внимание! Победителем следующего матча сможет стать любой из вас! А вот и приз! — он поднял над головой пачку купюр. — Для того чтобы получить его, надо победить нашего бойца — Малыша Леона!

Малыш Леон — коротко стриженый молодой парень в тельняшке — появился из-за занавески и вскинул руки, приветствуя публику, после чего, поигрывая мышцами, обошел арену, пока клоун продолжал надрываться:

— Ну, кто хочет сразиться с Малышом Леоном?! Смелее, смелее!

С одной из трибун, подбадриваемый выкриками приятелей, начал спускаться высоченный небритый мужик лет сорока. С разных сторон послышалось «Давай!», и к тому моменту, как мужчина ступил на арену, отдельные выкрики превратились в дружное скандирование — симпатии публики были явно на его стороне.

Увы, здоровяк не продержался и одного раунда. Ни рост, ни длина рук, которыми он безуспешно размахивал, не помогли ему избежать быстрых ударов левой — основного «оружия» Малыша Леона. Довершил дело сильный пинок ногой, после которого здоровяк припал на одно колено, попытался встать — но два мощных, последовавших почти без интервала удара отбросили его назад и повалили на спину. Больше вставать он не пытался, пока клоун, он же рефери, не объявил его побежденным, и лишь потом с трудом поднялся и пошел по лестнице к своему месту.

А клоун уже вызывал следующего смельчака:

— Что ж, этому приятелю не повезло, но приз остался! — он махнул пачкой купюр, — Теперь, чтобы получить его, нужно сразиться с Черным Джеком — поприветствуем Черного Джека!

Черным Джеком оказался здоровенный негр — голый до пояса, в коротких белых штанах. Кожа его, очевидно чем-то намазанная, блестела в свете ярких ламп, подчеркивая могучую мускулатуру.

— Ну, кто готов померяться с Джеком силой? Давайте, смелее, приз вас ждет! — подначивал клоун.

В этот момент Филиппа бесцеремонно похлопали по плечу:

— Пропусти, мне в туалет надо!

Он встал, отступил, чтобы Амелия могла пройти. Она протиснулась мимо, Филипп уже собирался сесть — и в этот момент толчок в спину заставил его качнуться вперед и пробежать несколько шагов вниз по лестнице.