Стеклянные цветы - Каммингс Мери - Страница 36

— Ну что — сидят?!

— Сидят, — с удовольствием доложила Иви. — И он ее за руку держит. И улыбается. И говорит чего-то.

Да кто это такая?! С первой встречной он бы так не сидел!

— Ты чего?! — прервала ее размышления Иви. Оказывается, Бруни, сама того не заметив, налила себе граппы в фужер вместо рюмки.

Ей страшно хотелось снова обернуться и посмотреть, что там происходит, но Филипп сидел к ней лицом и мог заметить. И тут, внезапно и весьма некстати, свет в зале померк, зазвучала медленная лирическая мелодия. Начиналось выступление фокусника.

Выглядело это красиво: одетый в серебристый костюм артист выпускал из ладоней огромных разноцветных бабочек; они кружились под музыку у него над головой, садились на плечи, исчезали и вновь появлялись. В другое время Бруни посмотрела бы такой номер с удовольствием, но сейчас ей хотелось лишь одного: чтобы представление побыстрее закончилось. Куда больше любых бабочек ее интересовало то, что происходило за столиком в глубине зала.

Наконец артист в последний раз подбросил вверх бабочек, и они одна за другой растворились в воздухе.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Бруни, едва загорелся свет.

— А там пусто, — присмотревшись, удивленно сказала Иви. — Они ушли.

— Как это? — Бруни не поверила и оглянулась.

За столиком действительно никого не было…

Все еще не веря, она растерянно обвела глазами зал — и тут вдруг увидела, как Филипп появился из-за боковой портьеры. Бруни поспешно отвернулась, но успела заметить, что вид у него на редкость довольный.

«Он что — пока все тут на бабочек смотрели, успел трахнуть ту девицу?! — подумала она. — Да нет, ну как же…»

Ей самой, разумеется, случалось наскоро перепихнуться с понравившимся парнем где-нибудь в темном закутке — в ночном клубе или на дискотеке, но представить себе, чтобы Филипп — Филипп, весь из себя такой правильный! — сделал нечто подобное, было просто невозможно.

Или возможно?!

Она снова оглянулась — «весь из себя правильный» как ни в чем не бывало усаживался за свой столик.

Куда он ходил?!

К тому времени, как принесли десерт, настроение у Бруни было начисто испорчено. Возможно, поэтому мороженое с ликером показалось ей тошнотворно-приторным — пришлось запить его парой бокалов шампанского.

А тут еще это шоу дурацкое!

На эстраду выскочила очередная порция тощих, как селедки, девиц — на сей раз топлесс, но с плюмажами на головах. Правда, с тем же успехом они могли быть и не топлесс — прикрывать им было все равно нечего.

Неужели Генрих всерьез называл это «классными девочками»?! И где мужики? Почему только девки полуголые?! В общем, не кабаре, а какой-то паршивый кабак!

Все это Бруни высказала вслух, не стесняясь в выражениях. К ее удивлению, никто из компании ее не поддержал, лишь Генрих хмуро взглянул на нее (самому, небось, стыдно, что в такую дыру их затащил) и попросил:

— Иви, передай мне, пожалуйста, траппу!

Иви с готовностью выхватила из-под носа у Бруни бутылку и протянула ему. Интересно, зачем Генриху пустая бутылка?! Тоже фокус хочет показать?!

Но Генрих только покачал бутылкой, заглянул зачем-то внутрь и поставил ее рядом с собой.

Девки-селедки с дурацкими плюмажами продолжали танцевать, но дальше, похоже, раздеваться не собирались. Это что — по ихнему, стриптиз?!

И тут у Бруни возникла гениальная идея: она им сейчас покажет, что такое настоящий стриптиз! Что она — хуже этих худосочных девок?

Только не хватает какой-нибудь «артистической» детали… А, вот это подойдет! Не долго думая, она стащила с плеч Иви шарф из золотистого шифона, которым та прикрывала свои тощие ключицы, и, помахивая им, двинулась к эстраде. Влезла по боковой лесенке наверх и встала на краю сцены, повернувшись лицом к залу; девицы с плюмажами сгрудились где-то сзади. Растянув над головой шарф, она взмахнула им и торжественно провозгласила:

— Орр-ригинальный номер! Стр-рипти-из!!!

В зале послышался удивленный гул.

И в этот момент ее чувствительно ухватили за коленку. Бруни опустила глаза — ну так и есть, белобрысый!

— Ну-ка, слазь немедленно! — без всяких церемоний заявил он.

— И не подумаю!

— Слазь, говорю! — повторил он угрожающе.

Вместо ответа Бруни пнула его носком туфли. Одновременно одной рукой она помахала над головой шарфом, а другой — попыталась расстегнуть застежку на воротнике-«ошейнике».

Получилось! Верхняя часть платья соскользнула до талии, но Бруни тут же кокетливо прикрыла грудь шарфиком и одной ногой изобразила танцевальное па — вторую мертвой хваткой держал за коленку Филипп.

Ах, так?! Свободным кончиком шарфа она подразнила его как кота: пусть дернет — это тоже в номер впишется! Но вместо этого он схватил ее за руку и рванул к себе — так неожиданно, что она потеряла равновесие и рухнула прямо на него.

От внезапного удара животом обо что-то твердое у Бруни вышибло дух. Лишь через пару секунд она пришла в себя и осознала, что болтается вниз головой на плече у белобрысого и что он с бешеной скоростью тащит ее куда-то.

Держал он ее под колени, руки оставались свободны — ими она и замолотила что есть силы, извиваясь и пытаясь стукнуть обидчика. Но ударить удалось лишь пару раз — он перехватил ее левую руку и сжал.

Сдаваться Бруни не собиралась, оставшейся на свободе рукой она вцепилась когтями ему в зад. Он крякнул и отпустил левую руку, но кара последовала немедленно: у нее аж в голове зазвенело от увесистого шлепка по прикрытым лишь легкими трусиками ягодицам. От неожиданности Бруни взвизгнула.

— Вот так тебя! — рявкнул Филипп, и последовал еще один удар. — Получай! — Еще удар.

Она орала, извивалась, колотила его кулаками — все напрасно. Белобрысый держал ее мертвой хваткой, шлепки продолжали сыпаться, и она чувствовала себя абсолютно беспомощной.

Внезапно удары прекратились, она грохнулась куда-то и в следующий миг поняла, что сидит в машине; руки зажаты — не шевельнуть, а белобрысый, навалившись на нее всем весом и сопя, что-то делает в районе ее живота. Недолго думая, Бруни изо всех сил вцепилась зубами ему в плечо. Вышло противно, полный рот тряпки, да и не помогло — он выпрямился, оставив пиджак висеть у нее в зубах.

— Вот так. Сиди смирно!

Она с трудом отплевалась от пиджака и только теперь поняла, что руки ее просунуты под натуго затянутый ремень безопасности, так что шевелить она может только пальцами.

Белобрысый тем временем обошел машину и сел за руль.

— Сволочь, гад, пусти — сидеть больно! — проинформировала его Бруни.

Сидеть было действительно больно — как в тот раз, когда она, чтобы позлить папочку, загорала нагишом на лужайке перед домом и слегка перележала кверху задом.

— Сама виновата! — огрызнулся Филипп, выезжая со стоянки.

— Пусти-и!!!

Он даже не взглянул на нее.

Дурнота накатила волной. Еще секунду назад Бруни перечисляла все кары, которые ждут белобрысого, стоит ей только освободиться — и вдруг почувствовала, что желудок подступает к горлу. Щеки словно закололо маленькими ледяными иголочками.

— Останови… — с трудом вымолвила она и потянулась к дверце, пытаясь высунуть голову наружу, но он резко дернул ее обратно.

— Сиди смирно!

Сил сдерживаться уже не осталось, она успела лишь нагнуться вперед, насколько позволял ремень.

— …твою мать! — зарычал Филипп. — Ты что?!

Наконец рвота прекратилась, но Бруни сидела, по-прежнему наклонившись вперед. Навалилась дикая слабость, не было сил даже держать глаза открытыми.

Остальное вспоминалось короткими разрозненными отрывками, похожими на кадры из фильма. Вот они стоят в каком-то туалете, вокруг белый кафель с голубыми полосками, и Филипп моет ей лицо ладонью. На ладони заусеница, царапает лицо, и Бруни пытается оттолкнуть ее, но руки не слушаются.

А вот они где-то на заправке, свет режет глаза, и Бруни закрывает их. Потом открывает и это уже не заправка, вокруг темно. Филипп тормошит ее, говорит: «Вставай!», а сверху капает дождик… хорошо, прохладно! Она пытается сказать: «Не надо, оставь!», но он словно не слышит и тянет ее куда-то…