Алый Первоцвет - Орци (Орчи) Эмма (Эммуска) - Страница 43

Глава двадцать шестая

Еврей

Маргерит понадобилось время, чтобы прийти в себя. Все случившееся заняло менее минуты, а Дега с солдатами находились еще на расстоянии двухсот ярдов от «Серой кошки».

Когда она поняла, что произошло, ее сердце наполнили радость и удивление ловкостью и изобретательностью Перси. Шовлен до сих пор был куда более беспомощен, чем если бы он получил удар кулаком, так как он не мог ни видеть, ни слышать, ни говорить, в то время как его хитрый противник выскользнул у него из рук.

Блейкни ушел, очевидно, намереваясь присоединиться к беглецам в хижине папаши Бланшара. Благодаря беспомощности Шовлена, Алого Пимпернеля не схватили Дега и его солдаты. Но все дороги и берег охранялись, и каждый посторонний сразу же будет замечен. Тем более Перси в его нарядном костюме не удастся уйти далеко.

Теперь Маргерит упрекала себя, что не спустилась к мужу со словами любви и предупреждения, в котором он, видимо, все-таки нуждался. Он ведь не мог знать о приказах, отданных Шовленом с целью его поимки, и, возможно, в этот момент…

Но прежде чем эти ужасные мысли приняли в ее мозгу конкретные очертания, она услыхала бряцание оружия у двери и команду Дега «Стой!», адресованную его подчиненным.

Шовлен отчасти пришел в себя: он стал чихать менее неистово и попытался подняться на ноги. Ему удалось добраться до двери как раз в тот момент, когда в нее постучал Дега.

Открыв дверь, Шовлен, прежде чем чихнуть в очередной раз, и не дав Дега произнести ни слова, быстро заговорил:

— Высокий иностранец… Кто-нибудь из вас видел его?

— Где, гражданин? — с удивлением спросил Дега.

— Здесь! Не прошло и пяти минут, как он вышел через эту дверь!

— Мы никого не видели, гражданин! Луна еще не взошла, и…

— И вы опоздали ровно на пять минут, приятель, — прервал его Шовлен, едва сдерживая бешеный гнев.

— Гражданин… Я…

— Я знаю, вы следовали моим распоряжениям, — нетерпеливо перебил Шовлен, — но вы выполняли их слишком долго. К счастью, особой беды не произошло, иначе вам пришлось бы плохо, гражданин Дега.

Дега немного побледнел, почувствовав гнев, кипевший в его начальнике.

— Высокий иностранец, гражданин… — начал он, запинаясь.

— …был здесь в этой комнате пять минут назад, ужинал за этим столом. Черт бы побрал его наглость! По вполне понятным причинам я не осмелился задерживать его в одиночку. Брогар слишком глуп, а проклятый англичанин силен, как бык! В итоге ему удалось ускользнуть под вашим носом.

— Он не может уйти далеко, оставаясь незамеченным, гражданин. Капитан Жютле послал сорок человек укрепить патрули; двадцать из них отправились на берег. Он снова заверил меня, что наблюдение велось весь день, и ни один посторонний не мог незаметно пробраться на берег или сесть в лодку.

— Отлично! Люди знают, что им делать?

— Они получили точные приказы, гражданин, и я сам говорил с солдатами, которых послали в качестве подкрепления. Они должны незаметно следовать за любым посторонним, которого увидят, особенно если он высокий или сутулится, чтобы скрыть свой рост.

— И, разумеется, ни в коем случае не задерживать этого человека, — энергично добавил Шовлен. — Алый Пимпернель легко выскользнет из неловких пальцев. Нам нужно позволить ему добраться до хижины папаши Бланшара, окружить ее и захватить его.

— Солдаты это понимают, гражданин, и знают, что как только высокий незнакомец будет замечен, один человек должен вернуться и доложить об этом вам.

— Совершенно верно, — подтвердил Шовлен, довольно потирая руки.

— У меня есть новости для вас, гражданин.

— Какие?

— Примерно, три четверти часа назад высокий англичанин долго беседовал с евреем по имени Рейбен, живущим в нескольких шагах отсюда.

— Ну? — нетерпеливо осведомился Шовлен.

— Разговор шел о лошади и повозке, которые хотел нанять высокий англичанин, и которые должны быть готовы для него к одиннадцати часам.

— Сейчас уже больше одиннадцати. Где живет этот Рейбен?

— В нескольких минутах ходьбы от этого дома.

— Пошлите одного из солдат узнать, уехал ли высокий незнакомец в повозке Рейбена.

— Слушаюсь, гражданин!

Дега дал распоряжения одному из своих людей. Ни единое слово беседы между ним и Шовленом не ускользнуло от ушей Маргерит, наполняя ее сердце безнадежностью и мрачными предчувствиями.

Она проделала весь путь сюда с твердой уверенностью, что ей удастся помочь мужу, но пока что она смогла только наблюдать с болью в сердце за паутиной, в которую вот-вот попадет отважный Алый Пимпернель.

Он не мог сделать и нескольких шагов, оставаясь незамеченным. Беспомощность Маргерит наполняла ее чувством горького разочарования. Возможность оказания даже самой слабой поддержки мужу свелась почти к нулю, и она могла надеяться лишь разделить его судьбу, какой бы страшной она ни была.

В настоящий момент шанс увидеть Перси снова казался весьма слабым. Все же Маргерит решила не спускать глаз с его врага, надеясь, что пока она держит Шовлена в поле зрения, у Перси еще есть надежда на спасение.

Дега оставил Шовлена мрачно шагавшим взад-вперед по комнате и стал ждать снаружи солдата, которого отправил на поиски Рейбена. В течение этих нескольких минут Шовлена переполняло нетерпение. Он уже не доверял никому; последний трюк Алого Пимпернеля заставил его сомневаться в успехе, если только он сам не будет наблюдать за всем и лично руководить арестом дерзкого англичанина.

Примерно пять минут спустя Дега вернулся в сопровождении старого еврея в грязном и поношенном длиннополом кафтане с жирными пятнами на плечах. Рыжие волосы с пейсами по обеим сторонам лица, какие носят польские евреи, пронизывали седые пряди; грязные щеки и подбородок придавали ему отталкивающий вид. Осанка его отличалась сгорбленностью, которую приобрели представители его расы в течение многих веков преследований и унижений, прежде чем в вопросах веры наступили свобода и равенство; он шел следом за Дега характерной походкой, свойственной континентальным еврейским торговцам вплоть до наших дней.

Шовлен, разделявший предубеждения большинства французов в отношении презираемой нации, оставался на почтительном расстоянии от еврея. Все трое стояли под висящей на потолке лампой, в поле зрения Маргерит.

— Это тот человек? — осведомился Шовлен.

— Нет, гражданин, — ответил Дега. — Рейбена не нашли, так что его повозка, очевидно, уехала с незнакомцем, но этот человек вроде бы знает кое-что, что хотел бы сообщить за вознаграждение.

Шовлен с брезгливостью отвернулся от стоящего перед ним малопривлекательного представителя рода человеческого.

Еврей робко и терпеливо ожидал, опираясь на толстую сучковатую палку, пока его превосходительство соизволит задать ему вопрос; заляпанная жиром широкополая шляпа отбрасывала тени на его грязную физиономию.

— Этот гражданин сказал мне, — властно заговорил Шовлен, — что ты знаешь что-то о моем друге, высоком англичанине, с которым я хотел бы встретиться… Morbleu! [97] Держись от меня подальше! — поспешно добавил он, когда еврей шагнул вперед.

— Да, ваше превосходительство, — ответил еврей, заметно шепелявя, что выдавало его восточное происхождение. — Этим вечером я и Рейбен Гольдштейн встретили высокого англичанина на дороге, неподалеку отсюда.

— Вы говорили с ним?

— Он говорил с нами, ваше превосходительство. Англичанин спросил, не может ли он нанять лошадь и повозку, чтобы поехать по дороге в Сен-Мартен, к месту, куда ему нужно добраться ночью.

— Что вы ответили?

— Я — ничего, — обиженно ответил еврей. — А вот Рейбен Гольдштейн, этот проклятый предатель, сын Велиала… [98]

— Короче! — грубо прервал его Шовлен.

— Когда я уже собирался предложить богатому англичанину свою лошадь и повозку, Рейбен вылез вперед и подсунул ему свою полуголодную клячу и сломанную телегу!

97

Черт возьми! (франц.)

98

Велиал — Сатана.