Мир-ловушка - Орлов Антон - Страница 80

– Пересмотр дела Романы До-Энселе. Оправдательный приговор, оформленный по всем правилам, со всеми подписями и печатями, включая вашу и императорскую. С пунктом: «Обжалованию не подлежит». Хорошо, если вы уладите все быстро, за два-три часа. Как только я получу эту бумагу, я отправлюсь разыскивать Нэрренират. Это обязательное условие, торг неуместен.

Председатель Высшей Палаты хотел что-то сказать, но передумал и встал.

– Хорошо. Я сам этим займусь. Сейчас соберем судей… И еще вам золото принесут, чтоб у вас не было недостатка в средствах.

Он вышел. Из зала снаружи донесся его резковатый голос, отдающий кому-то распоряжения, ему вторило отраженное от мраморных стен эхо.

– В чем разница между концом света и обычным стихийным бедствием? – спросил Шертон.

– В глобальности масштабов… – развел руками кто-то из сановников. – В количестве жертв, поскольку никто не выживет…

– В заклятье, Арсений! – перебил Венцлав, приподнявшись на кровати. – Бог устраивает конец света – и все люди в этом мире одновременно погибают. В это время бог накладывает на них заклятье подчинения, и заклятье сие, закрепленное ужасом, болью смерти и болью потери близких, будет иметь громадную силу, не сравнимую с силой других заклятий! Божественные Супруги сделали это в Вантарии, и все вантарийцы стали их рабами. Вот чего хочет Омфариола! Все мы одновременно умрем, а после возродимся и будем почитать Омфариолу своей доброй госпожой.

Шертон слушал с посеревшим лицом. Казалось, его внутренности сжались в болезненный комок.

– Это же тайное знание посвященных теологов, уважаемый Ламсеарий… – прошептал профессор Баланиус, нынешний ректор Императорского университета.

– Не сейчас, – отмахнулся Венцлав. – Если будет конец света, периметр не устоит, и мы тогда заодно со всеми… Арсений, найди Нэрренират! Такое только тебе по плечу… Надо успеть до истечения месяца Поющего Кота. Омфариола сказала, что дает людям время для осознания своих грехов, но я думаю, у нее попросту заклятье еще не готово. Создать такое заклятье – трудная работа.

«Времени достаточно, – с облегчением подумал Шертон. – Успеем». И тут же накатила волна беспокойства: а вдруг Нэрренират в халгатийском зверинце уморили голодом? Или еще что-нибудь нехорошее стряслось? В Облачном мире богиня так же смертна, как люди и животные…

Теологи начали обсуждать вопрос о том, куда могла исчезнуть Нэрренират, давая ему множество противоречивых советов. К счастью, Шертон в их советах не нуждался. Потом вернулся председатель Высшей Торговой Палаты с оправдательным приговором по делу Романы До-Энселе. Двое офицеров стражи несли за ним мешочки с золотом.

Незадолго до рассвета Шертон, нагруженный деньгами и амулетами (от последних никакой пользы в Облачном мире, но его сочли бы сумасшедшим, если б он от них отказался), с самой главной драгоценностью – документом, освобождающим Роми от уголовной ответственности за историю с Клазинием и Фоймусом, спустился в катакомбы. Его провожали, столпившись вокруг канализационного люка, члены Высшей Торговой Палаты (почти в полном составе) и полтора десятка ведущих теологов.

С Венцлавом, который не мог встать с постели, Шертон простился во дворце. Их прощание было теплым и грустным.

Взаперти Роми и Бирвот долго не просидели. Отправились гулять. Прогулка вышла невеселая. На Роми угнетающе действовала охватившая город атмосфера печали и безнадежности, у мага слезились глаза от яркого света, а открытая кожа под воздействием прямых солнечных лучей покраснела и пошла волдырями. Все же ему хотелось увидеть побольше, и в гостиницу они притащились усталые, после полудня.

– Тут пришел парень, который был с вами вчера, – сообщила встретившая их в зале Тибора. – Незадолго до вас, избитый. Я его впустила, в комнате сидит.

Когда дверь открылась, Лаймо не сидел, а стоял, сжимая в руках табуретку. Видимо, он приготовился обрушить ее на голову первого, кто переступит через порог, но, увидав своих, поставил на пол, уселся и сник. Его чиновничья туника была растерзана, в крови, правый глаз подбит. На подбородке ссадина, на предплечьях несколько порезов.

– Кто тебя? – прошептала Роми.

Тибора позади затворила дверь и торопливо ушла, они остались втроем в уютной комнатушке без окон, с оранжево-белыми манглазийскими коврами на стенах. Ее освещали потускневшие от долгого использования магические лампы в виде виноградных листьев.

– Соседи. – Запавшие черные глаза Лаймо лихорадочно блестели. – Роми, ты можешь дать мне кусочек кристалла Сойон, хотя бы совсем маленький? Они хотели принести меня в жертву, я сбежал от них…

– Могу.

– Что за кристалл Сойон? – спросил Бирвот, вытаскивая из-под накрытой стеганым одеялом койки свой дорожный мешок.

– Он спасает от богов, – отозвалась Роми. – Помните, мы вам рассказывали? У меня такой есть. Лаймо, ты ранен?

– Почти нет. – Он помотал головой. – Тут все посходили с ума… Великой Омфариоле каждое восьмидневье приносят жертвы – она как будто их не требует, но и не отказывается. Жертву выбирают по жеребьевке, одного человека от десяти кварталов. Отрезают уши и… извини, Роми, яйца. Считается, что избранный своими страданиями искупает перед Омфариолой грехи всех остальных. Это называется – «добровольное самопожертвование»…

Хмуро слушая, Роми вытащила из ладанки прозрачный осколок, достала нож. Примерившись, ударила рукояткой и протянула Лаймодию отбитый кусочек.

– Держи.

– Спасибо. Тоже сделаю ладанку, чтоб носить на груди. На всякий случай. Вряд ли меня будет искать сама Омфариола, это ведь не она придумала, а те, кто хочет ее умилостивить…

– Она подбросила им идею. И не запрещает, потому что ей это нравится. Все боги такие. За тобой никто не следил?

– Нет. Они пришли вчера вечером, перед закатом. Наверное, уже выбрали кого-то по жребию, но раз я появился, решили заменить… Понимаешь, соседи меня не любят, из-за того что я служу в Налоговом Департаменте. Я же там статистикой занимаюсь, а не чем-то еще, а им без разницы! Они связать меня хотели, и я бы пропал, если б Арс нас всему не научил… Вначале я растерялся, а потом схватил у Зулахиуса меч из ножен – он всегда с ним ходит, отставной стражник. Кажется, я кого-то ранил в живот… Я не хотел! – Лаймо с несчастным видом посмотрел на Роми. – Просто надо было прорваться, и я прорвался… Прыгнул в окно со второго этажа, такого они от меня не ждали. Меч я выбросил, чтоб с ним не поймали. Потом я специально петлял по улицам, а переночевал в гостинице в квартале Небесной Резеды, меня там никто не знает. И пошел сюда… До сих пор не могу поверить, что все это на самом деле. Я же этих людей с детства знаю…

Роми отошла к столику в углу, наполнила три кружки апельсиновым соком из запотевшего, ледяного на ощупь охлаждающего кувшина.

– На, выпей. А это вам, Бирвот.

Маг поблагодарил кивком. Прикрыв воспаленные глаза – видимо, так ему было легче, – он втирал в кожу целебные мази из неказистых глиняных баночек.

– Нэрренират хотела меня съесть, потому что умирала от голода, это я еще могу понять, – отхлебнув сока, жалобно добавил Лаймо. – Но зачем доброй Омфариоле мои уши и яйца понадобились?!

– Она богиня. – Девушка неприязненно пожала плечами. – Этим все сказано.

– Тут какое-то повальное сумасшествие! Роми, что они сделали с моей мамой… Ее забирали в храм Омфариолы для «промывания мозгов», и вернулась она совсем не такая, как раньше. Тихая, со всем подряд соглашается, а глаза неживые, стеклянные… Страшно.

– Заклятье, – не прерывая своего занятия, проворчал Бирвот. – Заклятье можно наложить, можно снять. Конец света – вот это гораздо хуже… Но есть ведь и другие миры, и у нас есть магическая машина. Поговорим об этом с Шертоном, когда он вернется.

Для него, чужака, Панадар значил не больше, чем любой другой из несметного множества миров. Осуждать его за это Роми не могла. Держа кружку с соком, она с ногами забралась на койку. Охватившее ее тоскливое чувство постепенно усиливалось. Конец света. Всего того, к чему она привыкла с детства, что ей нравилось, что она когда-то мечтала увидеть, но так и не увидела, скоро не будет. Просто не будет, и все. Из-за прихоти чокнутого божества. Она обеими руками стиснула холодную кружку.