Желтые небеса - Орлов Антон - Страница 89

89

Мы плыли по светлеющей воде,Туда, где мир раздался вширь и вглубь,Где ожили все наши песни, гдеЕсть берег, как изгиб зовущих губ.Сияли в небе солнца и мечи,И наш корабль ветер обгонял,И звезд далеких блудные лучиСходились там, у икрадийских скал…

Мартин не разобрал, мальчишеский голос или девичий. Некоторое время он стоял и слушал песню, потом, обогнув окруженный темными силуэтами костер, пошел дальше, ориентируясь по журчанию невидимого ручья. Пахло жидким овощным супом и нагретым камнем. Он бесшумно отступил с дороги, пропуская ребят, которые вчетвером волокли мокрый котел. Песня борешанистов звенела, отражаясь от стен каменной западни. Несмотря на паршивые условия и происки Юстана, жизнь продолжалась. Мартин с грустью подумал, что все могло бы сложиться иначе для этих ребят, успей они эвакуироваться с Кадма. Потом у него забрезжила догадка: Юстан, вот кто сорвал им эвакуацию! Спецслужбы и домохозяйки, которых с такой обидой поминал Игно Косталес, тут ни при чем. Равно как и тьессины, тигонские фундаменталисты, бекры, политики, активисты общества «Спасем космос от человека», денорские олигархи, фаянийские аристократы… Юстан – единственный, кому это было выгодно. Он одинок и нуждается в человеческом обществе: применительно к Юстану сие означает, что ему очень нужен кто-нибудь, кого можно тыкать лицом в дерьмо, унижать, сбивать с толку иррациональными нравоучениями, и кто при этом (важный момент!) будет признавать правоту Юстана. С помощью X-объектов вывести из строя современную технику – пустяковое дело. Вот вам и диверсия.

Сняв ботинки, Мартин вброд перешел неглубокий ледяной ручей, на том берегу обулся и, вызвав в памяти схему, двинулся вдоль скальной стены. Миновал трехметровой ширины просвет, намертво заштопанный колючей проволокой. Нагромождение валунов. Бледную в звездном свете площадку, усеянную мелкими камнями. Хоть он и двигался бесшумно, примерно треть камней бросилась наутек: ночные ящерки. Естественный грот, забитый встрепанным колючим кустарником.

Арка.

Мартин долго ощупывал шероховатую каменную поверхность, нежно скользя по ней подушечками пальцев. Строго посередине проходит тонкая, как волосок, вертикальная щель. Так и есть, вход. Присев возле арки, он накинул на голову капюшон и приготовился к долгому ожиданию.

Ожидание и впрямь оказалось долгим. Этой ночью никто входом не воспользовался. На рассвете, когда борешанисты начали вылезать из гамаков, Мартин наскоро позавтракал подслащенной плиткой питательного концентрата, напился из ручья, сбегал в туалет (еще гаже, чем бесплатные общественные туалеты на Ите, Юстан даже здесь всех переплюнул!) и, опустив на лицо капюшон, затаился среди валунов неподалеку от грота.

Вначале его осеняла тень, и он смог выспаться. Потом солнце, передвинувшись, начало его поджаривать. Он забился в промежуток меж двух валунов, но это его не спасло. Ничего, бывало и хуже… Потом неподалеку послышались голоса, заскрипел гравий под чьими-то ногами. Потом на Мартина сели.

– Вадим, пойдем! – позвал тонкий и печальный девчоночий голос. – Если все время отдыхать, не успеем.

– Почему Габри не дал нам досок для мостика? – устраиваясь на боку у Мартина поудобней, пробормотал Вадим.

– Потому что мы должны все сделать своими руками и построить мостик из камней, иначе в наших душах не прорежется доброта! А если будем рассуждать и анализировать – мы конченые люди. Так сказал Габри!

– Лика, иногда меня тянет рассуждать и анализировать, – понизив голос, будто речь шла о чем-то постыдном, признался юноша.

– Пойдем, – повторила девочка. – Кто-нибудь увидит, что мы отдыхаем…

«Умница, давай, уговори его!» – подумал Мартин.

Борешанист весил не так уж много – отощал на лагерной похлебке, – но зад у него был костлявый.

– Да присядь лучше, – перечеркнув надежды Мартина на скорое избавление, предложил своей подружке Вадим. – Вот еще один удобный камень…

– Заметят, – после паузы прошептала Лика.

– А мы скажем, что подходящие валуны тут искали.

– Но тогда выйдет, что мы обманываем Габри! – Ее голос удивленно дрогнул.

– Иногда мне хочется его обмануть, чтобы поскорей отсюда выбраться. Знаешь, этот Габри… В общем, он не такой, как я думал. Он меня шантажирует. Позавчера ночью он позвал меня поговорить…

– И ты его видел? – восторженно вскрикнула Лика. – И столько молчал? Какой он?

– Он не появился, был только голос. Я отошел от гамаков к ручью, мы долго разговаривали.

– Ой, как тебе повезло! – Мартин услышал, как она всплеснула руками. – Он уже со многими вот так ночью разговаривал, а со мной ни разу…

– Совсем не повезло, – уныло возразил Вадим. – Мы как-то очень бестолково поспорили, и он сказал, что всем расскажет, кто я такой, если я не исправлюсь. А я даже вспомнить не могу, о чем спорили, потому что все время перескакивали с одного на другое, он на меня кричал… Не знаю, что мне делать.

– Исправиться! – без запинки посоветовала Лика. – А что он про тебя расскажет?

Вадим беспокойно заерзал.

«Зараза… – Мартин стоически стиснул зубы. – Слушай, парень, думать надо головой, а не задницей!»

Впрочем, несмотря на физические неудобства, разговор его заинтересовал.

– Знаешь, откуда я?

– С Цимлы, ты же сказал…

– Моя семья эмигрировала на Цимлу с Коралиона. – В голосе Вадима звучало отчаяние человека, которому теперь уже на все наплевать. – Мне тогда было десять лет, а моей сестре было бы восемь, если б она не умерла. Мать купила ей нарядное платьице, сестра пошла гулять и испачкалась. Мать начала бить ее и ругать, она выходила из себя, если с одеждой что-то не так… Случайно толкнула ее, и сестра прямо виском об угол столика… Насмерть. Я это видел.

Лика тихо ахнула.

– В любом другом мире женщину за непреднамеренное бытовое убийство посадят в тюрьму на несколько лет, и все. А Коралион – сателлит Денора, и законы там денорские. В общем, за убийство ребенка ее бы сразу казнили. Отец тогда за два дня все распродал и купил нам билеты на гиперлайнер до Цимлы. Он классный программист, а Цимла как раз нуждалась в программистах и объявила квоту. Знаешь, Лика, он тогда был как сумасшедший, потому что сестренку любил и мать тоже очень любит. Насчет сестры заявил, что она сама поскользнулась и упала, и мне велел так говорить. Он до сих пор остался немного сумасшедшим. А мать я нормальной вообще не помню… Так что мы теперь считаемся цимлеанами, а на самом деле – коралионцы. Понимаешь, еще в Эгтемеосе я рассказал об этом Эшу, а он – Габри.

– Ну и что?

– Ну… Габри пригрозил, что всем скажет, что я денорец, потому что Денор и Коралион – одно и то же.

– Это разные планеты, – помолчав, серьезно возразила Лика. – Коралион – сателлит, зависимый мир, утративший суверенность…

– Габри сказал, я все равно денорец. Никто не должен об этом узнать! – произнес Вадим с плачущей интонацией. – Если кто-нибудь об этом узнает, для меня это смерть! Если ты меня любишь, никому не рассказывай.

«Тут нет ни грамма логики, парень, – подумал Мартин. – Да и заговорил ты сейчас как будто не своим голосом… Юстан не просто с вами играет – он помаленьку сводит вас всех с ума».

– Пойдем таскать камни, – измученным голосом позвала Лика. – Зачем ты рассказал мне весь этот ужас про мать и сестру…

Тяжесть исчезла, но освобожденный от гнета Мартин не шевельнул ни единым мускулом.

– Пойдем, – грустно согласился Вадим. – Сам не знаю, зачем… Извини.

Он так и не понял, что сидел не на камне.

Хруст гравия под ногами. Долгое шуршание. Звуки удалялись. Вот теперь Мартин позволил себе сменить позу и слегка помассировать занемевший бок. Приподняв голову, поглядел сквозь прорези капюшона: двое худых и оборванных длинноволосых ребят – не разберешь, где парень, где девушка – медленно брели к ручью, волоча за собой на куске дерюги маленький валунчик. Мартин поборол моментное желание вскочить, догнать их – и хотя бы попытаться объяснить, что к чему… У него сейчас другая задача.