Полынов уходит из прошлого - Шейнин Александр Михайлович - Страница 42

В маленьких комнатах было тесно, шумно и весело. На сердце у всех было хорошо. Так бывает всегда, когда видишь, что отмечает знаменательный день в своей жизни достойная, любящая друг друга пара. За стол не садились, ждали Павла и Крюковых. А пока молодежь шутила, смеялась, танцевала. Александр Иванович с интересом наблюдал за ней. И ему вдруг, как никогда, захотелось хоть что-нибудь сделать для них. Работать и работать, сколько есть сил над темой, которая волновала его всю жизнь. Продлить молодость людей, если не победить, то хоть на многие и многие годы отсрочить старость. От этих мыслей Александр Иванович почувствовал, необычайный прилив сил, словно вновь стал молодым. Девушки пригласили его танцевать, и он не отказался. Правда, для Полынова были не под силу незнакомые ему фокстроты и танго, но он с удовольствием и довольно легко танцевал вальс. А с Татьяной Александровной они, ко всеобщему восхищению, исполнили старинную польку.

Потом, устав, они уселись на диван и разговорились. Мать Лены поинтересовалась, как продвигается его работа.

— Очень медленно, уважаемая Татьяна Александровна, — чистосердечно, не без горечи признался Полынов. — Я безбожно отстал и не знаю, хватит ли времени и сил, чтобы изучить то, что сделано за эти годы. Такие разительные перемены, медицина так выросла и окрепла, что я самому себе кажусь просто неучем.

— Ну, не надо так мрачно смотреть на вещи, — искренне проговорила женщина.

— Понимаете, сегодня в библиотеке я познакомился с удивительными данными. За последние пять лет в стране не зарегистрировано ни одного случая заболевания холерой, понимаете, ни одного.

— Да, эта болезнь у нас давно побеждена, — подтвердила Татьяна Александровна.

— Вот видите... А если мне память не изменяет, в 1913 году в России от нее умерло около полумиллиона человек... И так буквально во всем. Порой я закрываю глаза и думаю, неужели я действительно нахожусь в той самой России, которую хорошо знал 40 лет назад...

Постепенно все кругом стихли, стали прислушиваться к тому, что говорил Полынов. А тот, увлеченный волновавшей его темой, продолжал:

— Детская смертность — этот страшный бич старой России — уменьшилась в десятки раз. Если бы не война, унесшая много жизней, средняя продолжительность жизни человека в России перевалила бы за семьдесят. Это поразительно, и я преклоняюсь перед теми, кто этого добился. Для нас, врачей прошлого, это было несбыточной мечтой... Социальные условия сводили на нет все наши высокие стремления... Сегодня это решается практически, повседневно... Как радостно жить в такой стране и как хочется быть молодым...

— Вы молоды, Александр Иванович, вы очень молоды, — послышался чей-то взволнованный голос.

Все обернулись к Нине. Ее синие глаза, не отрываясь, смотрели на Полынова. Она даже сделала движение, чтобы взять его за руку.

— Прошлое позади, дорогой Александр Иванович, давайте думать о будущем, — сказала Татьяна Александровна.

Присутствующие при этой сцене зааплодировали. Лена подбежала к Полынову, обхватила его седую голову, от всего сердца поцеловала.

— Друзья, я протестую! — шутливо заявил Михаил. — Я слышал, что в такой день жениху полагается целоваться.

— Горько! — закричал кто-то.

Этот возглас все подхватили.

— Горько!.. Горько!..

— Погодите... Когда сядем за стол, — неожиданно смутился Михаил.

— За стол, пора за стол!

— А сколько времени?

— Без двадцати девять...

Прошло больше часа после прихода электрички, на которой должен приехать Павел.

Где же все-таки Павел?

Беспокойство охватило Александра Ивановича. Но, чтобы не расстраивать других, вслух он сказал:

— Наверное, задержался... Приедет другим поездом...

Михаил заглянул в свою записную книжку.

— Поезд пришел в восемнадцать минут девятого... Павел вот-вот явится... Подождем еще...

Татьяна Александровна ушла на кухню.

В это время явился Петр Николаевич Крюков. Он походил на русского богатыря. Рост у Петра Николаевича был такой, что его бы с радостью зачислили в любую волейбольную команду. Наголо бритая голова была посажена на могучие плечи. Прошлогодний загар еще не сошел с мускулистого лица с широким подбородком и густыми бровями, нависшими над живыми, острыми глазами.

Крюков достал сигареты, предложил Александру Ивановичу.

— Спасибо... Не курю...

— А я грешен... Раз двадцать бросал, да справедливо говорят, что дурные привычки живучи... А я на вас обижен, — неожиданно, без перехода проговорил он, обращаясь к Полынову.

— За что?

— Почему к нам в лабораторию не заглядываете... Есть, есть у нас что посмотреть.

— Меня никто не приглашал, — с улыбкой ответил Полынов.

— Как? А Татьяна Александровна?

— Что Татьяна Александровна?

Она как раз показалась в дверях.

— Голубушка, иди-ка на расправу. Оказывается, вы Александра Ивановича и не звали к нам.

— Виновата, Петр Николаевич, закружилась со свадьбой...

— Ну, по случаю свадьбы простим... А я уже, грешным делом, подумал: чурается Александр Иванович практиков...

— Спасибо за приглашение, приеду обязательно.

В комнатах было уже не так весело. Даже незнакомых людей охватило беспокойство, но никто не хотел говорить об этом.

В половине десятого Полынов отозвал Михаила в сторону.

— Приглашайте к столу, ждать больше нельзя.

Щербаков испытующе посмотрел на Александра Ивановича и решительно проговорил:

— Мы еще подождем.

— Нет, — твердо ответил Полынов. — Я выпью за вас бокал, пожелаю счастья и поеду. Приглашайте гостей, — и громко добавил:

— Друзья, ждать больше нечего. Раз сына нет, значит, его задержали уважительные причины.

Все нехотя уселись. Первый тост, как и полагается, был провозглашен за счастье молодых.

А вскоре Полынов стал прощаться. Его не удерживали. Правда, Михаил заявил, что поедет с ним. Александр Иванович категорически возразил:

— При других обстоятельствах я охотно согласился бы, но сегодня нельзя.

— Тогда возьмите такси и возвращайтесь.

— Вот это я обещаю...

В передней к Полынову подошла Нина:

— Александр Иванович, можно мне с вами? Я хорошо знаю Москву и могу оказаться полезной.

Внимание Нины тронуло старого врача. У него не хватило сил отказаться. Вдвоем они опустились по лестнице и вышли из подъезда. На улице шел густой снег.

— Александр Иванович, боюсь, на машине мы за город не проедем. Отправимся-ка лучше на вокзал, так будет надежней.

ОТЕЦ И ДОЧЬ

Это случилось незадолго до окончания войны, когда советские войска, освободив всю свою территорию, с тяжелыми боями продвигались до Восточной Пруссии. Поздно вечером на квартире мистера Хейвуда раздался телефонный звонок.

Незнакомый мужской голос поинтересовался:

— Это мистер Хейвуд?

— Да.

— С вами будет говорить президент...

— Здравствуйте, мистер Хейвуд... Извините, что позвонил так поздно...

— О, пожалуйста, я не спал.

— Правительство обращается к вам с просьбой...

— Рад буду помочь.

— Не согласитесь ли вы отправиться послом в Россию?

У Хейвуда от неожиданности перехватило горло. Ему показалось, что он ослышался:

— Послом?.. В Россию?..

— Да... Русские, как вам известно, уже находятся в Германии... Исход войны предрешен.. Нам нужно направить туда человека, который бы в очень сложных послевоенных условиях сумел достойно представлять нашу страну.

— Это так неожиданно...

— Я понимаю... В вашем распоряжении вся ночь. Подумайте. А утром я вам позвоню.

— Не знаю, как посмотрит на это руководство университета...

— Об этом не беспокойтесь...

— Но отнесутся ли русские доброжелательно к моему назначению?

— Уверен, что да... Ваша книга по истории славянских народов переведена на русский язык и очень сердечно принята. Там не забудут и ваши выступления против нацистского режима в Германии, и ваши призывы оказать помощь русскому народу против гитлеровской тирании... Все это как раз и заставило меня обратиться к вам, как к человеку либеральных взглядов. Если вы не возражаете, я утром свяжусь с советским посольством и выясню их отношения к вашей кандидатуре....