Повісті та оповідання, драматичні твори - Квитка-Основьяненко Григорий Федорович - Страница 137

Присинька. Она этого ожидает. Известна причина* почему я за него не иду.

Э в ж е н и. А, верно, ты, машер, юн пе амуре? Ком-са? 10 Ах, открой мне свою тайну!

Присинька. Это уже не тайна, многие знают...

Э в ж е н и. Не заседатель ли, что к нам ездит? Так ты мне риваль! 17

Присинька. Будь покойна! Капитан Скворцов...

Э в ж е н и. Вот что у вас стоит? А каков он собою?

Присинька. Отличный, примерный из молодых людей! И как он любит меня, и как я...

Э в ж е н и. Как досадно, что у нас в деревне не стоят военные! И он уже открылся тебе?

Присинька. И просил руки моей, но ему отказали,

Эвжени. Почему?

Присинька. Потому, что он беден.

Эвжени. Что же вы предпринимаете?

Присинька. Умереть, но не изменить друг другу. Конечно, он упрашивает меня бежать, но я на это никогда не решусь.

Эвжени. Ах, машер Присинька, почему же не согласиться? Ком се жоли выходишь скрытно от всех, чрез сад, луна освещает твой путь, ты дрожищь, пугаешься

всего; он выскакивает из-за дерева, ты падаешь в обморок и на его руки, он тебя, бесчувственную, несет, сажает в коляску, вы скачете, венчаетесь... Ах, как это весело!-Я тебе даю мон пароль10, что если мне кто предложит бежать ¦—¦ я тотчас соглашусь и уйду.

ЯВЛЕННО ИЛИСТОЕ Те же и Аграфена Семенов и а.

* Аграфена Семеновна. Уфі.. Задыхаюсь совсем! Ну, на что это похоже, в самый жар ходить так долго! Ничего не осталось, что бы мы не пересмотрели: и кур, и наседок, и все это в ужасном одно от другого расстоянии. Нет, у нас в Петербурге этим не занимаются. Теперь пошла еще смотреть своих утят, но я уже не могла идти за нею, хотя говорит,— там большая тень и можно бы отдохнуть.

Присинька. Маменька моя большая охотница до всего этого, и у нее все в порядке.

Аграфена Семеновна. И пусть будет в порядке, но зачем же мучить других, водя так далеко и показывая всю эту гадость? Апрапо! Объяснялся ли с вамп Тимофей Кондратьевич и какой ответ получил?

Эвжени. Имажине, машермер20, что моя маиіср Присинька не может выйти за моего кузена; но она имеет к тому сильную причину.

Аграфена Семеновна. А, это, верно, особенная любовь? Понимаю! У нас в Петербурге каждая хорошо воспитанная девица или замужняя дама имеет особенную любовь. В обществе, к которому я в Петербурге принадлежала, это вообще принято.

Эвжени. Ах, моя милая машермер! Уговорите ее, машермер, чтобы она не разлучала двух страстно любящих сердец, и пуркуа бы их не соединить?

Аграфена Семеновна. Но кто же это такой, кого она любит? Не предосудительно ли будет? Правда, и это нынче в употреблении.

Присинька. О, нет, нет! Я никогда не забуду, чем я обязана себе и родителям.

Эвжени. Я б вам в коротких словах все рассказала, но вот идут наши моншерперы21, а при них нельзя.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Те же, Опецковский и Шпак.

Шпак. Воля ваша, Осип Прокопович, из чего вы это все заключаете? Министры королевы Христины все преум* іше люди, Я из прошлогодних газет видел, что они очень' наблюдают ее пользы,

Опецковский. Из прошлогодних газет! А вы того не знаете, Кирило Петрович, что все эти умные министры суть карикатуры дон.,, то есть.., креатуры дон Карлоса, и они запутывают королеву; это я, сидя за моим бюро, ясно вижу.. Я удивляюсь вам, как можно читать газеты через год; и неделю не читавши, тотчас, в рассуждении реставрации, упустишь нить европейской политики. Стало быть, вам неизвестно, что король греческий женился и на ком?

Шпак. Женился ли или нет, не знаю, но знаю на-< верное, на ком он женится.

Опецковский. А на ком бы, по вашему мнению?

Шпак. Скажу и не ошибусь: на дочери турецкого султана,

Опецковский. Это же отчего, Кирило Петрович?,

Шпак. Он человек умный, Осип Прокопович: он ра« зочтет, что сим способом соединит две враждующие дер* жавы: тут же христианство... И все-таки очень выгодно.

Опецковский. Как вы всегда смешно судите, Ки* рило Петрович!

Шпак. Пусть и смешно, Осип Прокопович, но не глу* по, как..,

Опецковский. Как кто, Кирило Петрович? Не как я ли?

Шпак. Сами догадались.

Опецковский. Вот вы опять на ссору. Женитьба короля греческого, в рассуждении реставрации, дело не бездельное, и об ней нельзя судить так легко, как вы судите. Позвольте мне эту часть разуметь больше, потому что я, сидя за своим бюро, ясно вижу, что торговые сношения с Европою... то есть... в рассуждении реставрации... как бы вам сказать... по равновесию Европы... нужно &нать последствия переговоров..,

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Те же и Лопуцьковский.

Лопуцьковский. Последствия переговоров самые неприятные.

Опецковский. Как и отчего?

Лопуцьковский. Потому что кто никуда не вояжировал, тот смотрит на нас...

Тс же н Ф е її її .і 0 г і* її п и о п її я.

Ф о п и а Степан о в п а (еще на кулисами кричит). Ой... ой... помогите!., ратуйте!., кто в бога веруеті.. Защитите! (Выходит иа сцену бледная, испуганная.)

Муж п дочі. б|кк:;ікт:и к паї.

Присинька. Маменька, что е вами?

III п а к. Что с вами, моя Фсшіочка?

Фенна Степановна. Ох!., папілу жива!

Аграфена Семеновна. Это нетерпка. Скорее гофманских капель, перья... У нас н Петербурге чтим помогают в истерике...

' Фенна Степановна. Какая к черту нетерпка. Я ее от роду не знала и понятия не имею... Прппілоеь было в обморок падать, да не знала, как люди падают, хоть убей, не знала и не видела ни на ком обморока, так я скорее сюда побежала... Ох!

Шпак. Да отчего же вы, маточка, располагали было в обморок упасть?

Фенна Степановна. Ох, душечка Кирило Петрович! Вы непременно должны вызвать капитана па поединок....

Шпак. Я?.. Его на поединок?.. Что вам, маточка, что вздумалось посягать на жизнь мою?

Фенна Степановна. Чтоб отомстить за мою и за вашу честь..і Вызовите его, душечка, непременно; а чтоб он вас не убил, так вы нарочито спрячьтесь подалее, а людей там на месте поставьте; он только что придет, а они чтоб выскочили и чтоб порядочно его приколотили.

Шпак. Да за что же?.. Я все ничего не знаю.

Фейна Степановна. Ох, какие вы, душечка, непонятные! Он обидел мою и вашу честь...

III п а к. Как это? Расскажите, когда можно.

Фенна Степановна. А вот как, просто, как обыкновенно обижают честь. Я пошла посмотреть утелков на пруде, а там такая тень от густых деревьев, что с трудом можно разглядеть... Вот я ничего не видала, хоть сейчас убейте меня, никого формально не видела, и только что переложила руку чрез плетень, чтоб оттуда отпереть калитку, как вдруг капитан...

Присинька. Ах!

Шпак. Нуте, капитан... и что он?

Фенна Степановна. Сидел за плетнем в кустах и через плетень схватил...

Шпак. Нуте, нуте!

Фенна Степановна. Схватил меня за руку и на« чал страстно целовать, потом...

Шпак. Потом? Нуте, маточка, уж дорезывайте!..

Фенна Степановна. Ох!., язык не поворотится договаривать! Вообразите, душечка, из-за плетня целует мою руку и потом... тьфу!., начал говорить мне любовные речи и так сладко, улещал меня, чтобы я с ним бежала...

Шпак, Вы же, маточка, что на это?

Фенна Степановна. Сами можете посудить, каково мне было все это слушать. Благодаря бога, во весь' мой век никто не объявлял мне любви, и в двадцать лет нашей супружеской жизни никто меня не привлекал к неверности мужу, а тут такой молокосос вздумал!

Эвжени (тихо Присиньке). Верно, машер, это у тебя с ним назначено было свидание?

Присинька. Ах, так точно! Он меня убеждал прийти к пруду, но я все ие решалась.

Шпак. Что же вы, маточка, сделали, как выслушалй его любовные речи?

Фенна Степановна. У меня так и захватило дух..,

Э ж е н и. Это обыкновенно бывает, когда слушаешь объяснение любви.

Фенна Степановна. Не могу кричать; он держит руку, не могу калитки отпереть; наконец, как-то собралась с силою, руку вырвала, калитку отперла, крикнула и бросилась к нему с кулаками. Он тут, как увидел уже меня, как закричит: ах, как я ошибся! — и бросился...