Принц Галлии - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 78

Маргарита резко вскочила на ноги.

— Извольте хотя бы не лежать в присутствии дамы! Ишь, как развалились! Как… как ленивая свинья!

Филипп вздохнул и принял сидячее положение.

— Это даму удовлетворит? Или дама желает, чтобы я упал перед ней на колени?

Лицо Маргариты вспыхнуло ярким румянцем негодования.

— Что за тон, милостивый государь?! Нет, каков нахал! А вырядился — тоже мне, римский сенатор!

— Галльский, — машинально уточнил Филипп. — Вы меня поражаете, любезная кузина. Я не понимаю, что вам от меня надо.

Вдруг Маргарита вся как-то сникла, опустилась рядом с ним на диван, положила голову на его плечо и тихонько заплакала.

— Ну, это уже никуда не годится, — растерянно пробормотал Филипп. — Прекрати, слышишь!

— Помолчи, — сквозь слезы взмолилась Маргарита. — Прошу тебя, молчи… Жестокий ты, бездушный!..

Так они и сидели: она плакала, а Филипп, превозмогая сон, думал о том, сможет ли он когда-нибудь понять этих удивительных и загадочных созданий — женщин.

Наконец Филипп поднял тяжелые, точно налитые свинцом веки.

— Хочешь остаться со мной?

Маргарита вытерла влажное от слез лицо о его тогу и утвердительно кивнула:

— Да, хочу.

— Ну, так пойдем. Только прихвати свечу, не то споткнемся.

В спальне Филипп скинул с себя тогу и нижнее белье и забрался в постель.

— Раздевайся сама, — сказал он Маргарите. — У меня нет сил помогать тебе.

Маргарита быстренько разделась донага и спросила:

— Свечу гасить?

— Нет, не надо, — ответил Филипп, восхищенно глядя на нее. — Боже, ты такая хорошенькая! Я никак не могу налюбоваться тобой… Иди ко мне, милочка.

Маргарита юркнула под одеяло, крепко прижалась к Филиппу и покрыла его лицо жаркими поцелуями. Ее поцелуи были столь страстными, что Филипп, мигом позабыв об усталости, с таким пылом принялся осыпать ласками ее тело, будто бы в нем через края расплескивалась энергия.

Впрочем, хватило его ненадолго. Вскоре он выдохся и бессильно уронил голову на ее прелестный животик.

— Что с тобой, милый? — спросила Маргарита.

— Прости, дорогая, не могу. Я слишком устал…

Маргарита удрученно вздохнула:

— Что ж, на нет и суда нет… Только вот так и лежи.

— Хорошо. Я усну у тебя на коленях, — сонно пробормотал Филипп и умолк.

Спустя некоторое время Маргарита прошептала:

— Ты еще не спишь, Филипп?

— Нет. Я думаю.

— О чем?

— О турнирах. О том, что они делают с людьми. Ведь это противоестественно — лежать в постели с такой восхитительной женщиной и ничего с ней не делать.

— Да, ты прав. Ненавижу турниры!

В спальне опять воцарилось молчание, и вновь первой его нарушила Маргарита:

— Вот что я тебе скажу, Филипп…

— Да?

— Мы не можем пожениться.

Филипп подтянулся к подушке и изумленно спросил:

— Как! Ты уже знаешь?

— Знаю, давно знаю. Просто до сих пор я боялась посмотреть правде в глаза.

— Не понял.

— Мы не созданы друг для друга. Между нами нет настоящей любви, есть только безумная страсть. Мы способны заниматься любовью дни и ночи напролет, но никогда не станем друзьями, соратниками, единомышленниками. С самого начала каждый из нас стремился подавить другого, подчинить его своей воле — ты оказался сильнее и победил. Я не могу, не хочу мириться с этим.

— Стало быть, та даешь мне отставку?

Этот невинный вопрос вызвал совершенно неожиданную реакцию. Маргарита уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала. Филипп поднялся на локте и тронул ее за плечо.

— Что с тобой?… Прекрати реветь… Ч-черт! — Он всхлипнул: плач Маргариты был очень заразительным. — Хоть скажи, почему плачешь — может, я тоже всплакну.

— Н-не м-могу… Я не могу дать отставку. Я… я хочу тебя, хочу всегда быть с тобой… Это какое-то наваждение! Ведь я не люблю тебя, ведь я… я… я… О-о, как я тебя ненавижу!

Маргарита подхватилась, опрокинула Филиппа навзничь и уселась на него сверху.

— Прошу тебя, умоляю, откажись от меня. Будь великодушным, дорогой… Будь безжалостным, непреклонным, ни за что не женись на мне. Пожалуйста, не губи меня, дай мне жить по-человечески… Ну! Ну! Ну! — и в исступлении она принялась наотмашь хлестать его по щекам.

Налицо были явные признаки истерики, поэтому Филипп, не долго думая, влепил ей две сильные пощечины и резко оттолкнул ее от себя. Упав на бок, Маргарита мигом успокоилась и тихонько захныкала.

— Я буду великодушным, жестоким и непреклонным, — заявил он. — Я не позволю тебе губить свою жизнь. Ты свободна.

Маргарита перестала хныкать.

— Правда? Ты отказываешься от меня? — с робкой надеждой и немалой долей горечи в голосе переспросила она.

— Наотрез. Я не хочу прослыть деспотом и эгоистом, единолично присвоившим такое бесценное сокровище, как ты. Ведь никто в здравом уме не поверит, что ты не изменяешь мне по собственной воле. Обо мне будут рассказывать ужасные истории, как я измываюсь над тобой, чтобы принудить к верности. Постепенно вокруг тебя возникнет ореол мученицы… Черт возьми! Снова плачешь?

— Это я от радости, дорогой… И самую чуточку — от грусти. Когда ты уедешь, мне будет очень не хватать тебя… А ты будешь вспоминать обо мне?

— Ах, милочка, — сонно пробормотал Филипп. — Я никогда не забуду тебя. У тебя такое прекрасное тело, ты такая страстная, такая нежная, такая сладкая…

— А как же галльская корона? — всполошилась Маргарита. — Неужели ты откажешься от своих претензий? Не верю. Не могу поверить. Ты что-то затеваешь — но что?

Филипп не ответил. Усталость наконец одолела его, и он уснул мертвым сном. Маргарита нежно коснулась губами его лба, затем осторожно соскользнула с кровати и не спеша оделась. Вынув из подсвечника зажженную свечу, она в последний раз взглянула на спящего Филиппа — и в тот же момент лицо его озарила счастливая и безмятежная улыбка.

«Интересно, что ему снится? — думала Маргарита, направляясь к двери. — Или кто?… Может, Бланка?… Теперь это не важно. Между нами все кончено. И пусть ему снится кто угодно — но только не я…»

А Филиппу снились Перигор, Руэрг и Готия. В его вещем сне они представлялись ему в виде трех ступеней к возвышению перед алтарем собора Святого Павла в Тулузе, где по традиции происходит коронация королей Галлии. И видел он усыпанную драгоценными камнями золотую корону королевства Галльского, которую возлагает на его чело Марк де Филипп, архиепископ Тулузский, милостью Божьей венчая своего брата на царство в одном из могущественнейших европейских государств…

Глава XXXVII

Брат и сестра

Дверь тихо отворилась, и в спальню, освещенную двумя коптящими огарками свечей, вошла стройная рыжеволосая девушка, одетая в платье из темно-коричневого бархата.

Она осмотрелась вокруг и удрученно покачала головой. В комнате царил полнейший бардак; на полу была беспорядочно разбросана одежды, а ее владелец, юноша лет двадцати со всклокоченными светло-русыми волосами, лежал в разобранной постели, уткнувшись лицом в подушку. Он даже не шелохнулся на звук открывшейся и закрывшейся двери, по-видимому, не расслышав ее тихого скрипа.

— Ты еще не спишь, Рикард? — шепотом спросила девушка.

Юноша повернул голову и уставился на нее тусклым взглядом. Темные круги под глазами — то ли от недосыпания, то ли от частых попоек, — делали его похожим на енота.

— Привет, сестренка, — вымученно улыбнулся он. — Как видишь, бодрствую.

Тяжело вздохнув, Елена присела на край кровати и взяла брата за руку.

— Да, вижу. Чего-чего, а бодрости и жизнелюбия тебе в последнее время не занимать.

— Все насмехаешься?

— Отнюдь. Я лишь пытаюсь вразумить тебя, непутевого, но, боюсь, только время зря трачу. А вот другие впрямь над тобой смеются. И громче всех Маргарита… Кстати, ты разговаривал с отцом?

— Когда?

— Та-ак, понятно. Стало быть, он не захотел даже повидаться с тобой перед отъездом. Про маму я и не говорю, она…