Принц Галлии - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 95

— А что, по-твоему, брачное ложе? — осведомился Гастон.

— Не исключено. В конце концов, виконт не преступник, а сумасшедший. Он просто помешан на Маргарите, и граф Бискайский решил воспользоваться его безумием.

— Значит, ты думаешь, что принцесса может простить виконта Иверо?

— Такой исход вполне вероятен. Маргарита женщина парадоксальных решений. Узнав обо всем, она может без лишних разговоров вцепиться ему в горло, но может и броситься ему на шею, растроганная такой пылкой и безумной страстью, готовностью скорее убить ее, чем уступить кому-нибудь другому.

— Ты не шутишь?

— Отнюдь. Насколько я понял, Маргарита панически боится потерять Рикарда Иверо, но никогда не рассматривала эту перспективу всерьез. Даже попытку самоубийства она восприняла как обычный шантаж с его стороны. Однако в последние дни ее начали мучить дурные предчувствия, и вчерашний разговор со мной она затеяла в подспудной надежде, что я сумею убедить ее пересмотреть свое решение насчет замужества.

— То есть, она хотела, чтобы ты уговорил ее выйти за виконта?

— Вот именно. Но я не стал этого делать. Напротив, я приложил все усилия к тому, чтобы она не передумала.

— Почему? — спросил Симон.

— Да потому, что меня не устраивает брак Маргариты с Рикардом Иверо; мне ни к чему укрепление королевской власти в Наварре. И коль скоро на то пошло, мне вообще непонятно, зачем она существует, эта Наварра — искусственное образование, слепленное из кастильских и галльских земель.

— Следовательно, — отозвался Эрнан, — ты против примирения принцессы с виконтом?

— Решительно против.

— В таком случае, ты должен согласиться, что ей нельзя ничего рассказывать, пока он не будет изобличен публично.

После секундных размышлений Филипп утвердительно кивнул:

— Пожалуй, ты прав.

— Значит, ты позволяешь мне действовать по моему усмотрению?

— Э нет, дружище, хватит самодеятельности. С этого момента командовать буду я. Сейчас ты ляжешь в кроватку, пару часиков поспишь, а на рассвете сядешь на Байярда и к полудню доберешься до Памплоны. Я дам тебе верительное письмо — предъявив его, ты будешь немедленно принят королем… Что качаешь головой? Не согласен? Отказываешься повиноваться своему сюзерену?

— Отказываюсь категорически. Ты снова предлагаешь мне стать доносчиком.

— Но какой же это будет донос?!

— Самый обыкновенный донос. И кроме того, — вкрадчиво добавил Эрнан, — уверен ли ты, что дон Александр захочет предавать огласке это дело? А не решит ли он замять некоторые его аспекты?

— То есть как?

— Элементарно. Король весьма благосклонен к Рикарду Иверо и мечтает женить его на своей дочери. К тому же отец виконта, дон Клавдий, очень влиятельный вельможа, дядя императора по жене, в кастильской Наварре его почитают гораздо больше, чем самого короля, и дон Александр может не захотеть вступать с ним в конфликт…

— Давай покороче. К чему ты клонишь?

— А не получится ли так, что король, выслушав меня, велит арестовать графа Бискайского, свалит на него всю вину, а Рикарда Иверо представит героем, расстроившим его преступные замыслы? Предварительно он, конечно, шепнет Маргарите: «Либо ты, доченька, выходишь за него замуж, либо я твоему милку буйну головушку отрублю», — и если она любит его, то, безусловно, согласится… Ну, отвечай! Не исключен ли такой вариант?

— Да, — вздохнул Филипп, уступая. — Этого исключить нельзя. И что ты предлагаешь?

— Компромисс. Я иду на некоторые уступки тебе, а ты — мне. Разумеется, было бы лучше дождаться завтрашней ночи и поймать Рикарда Иверо на месте преступления, но раз ты не хочешь подвергать Маргариту опасности, я не буду настаивать. Вместо этого предлагаю во время завтрашней прогулки незаметно изловить виконта и, постращав пытками, вытянуть у него признание.

Филипп помотал головой:

— Об этом речи быть не может. Королевскую кровь надо уважать. Рикард Иверо — внук императора Римского, правнук короля Наварры. Даже дон Александр, его государь, не вправе подвергнуть его пыткам без согласия Судебной Палаты Сената.

— Ты невнимательно слушаешь меня, Филипп. Я не предлагаю подвергать его пыткам — но лишь постращать. Он ведь слабак и сразу расколется, стоит показать ему клещи для вырывания ногтей. Мы запротоколируем его признание в двух экземплярах, один из которых вручим королю, а другой — верховному судье Сената, графу де Сан-Себастьяну. Тогда виконту никак не избежать суда; и даже если затем король его помилует, замуж за него Маргарита не выйдет.

— Не выйдет, — эхом повторил Филипп.

— Вот я же и говорю…

— Ты не понял меня, Эрнан. Я сказал: не выйдет. Ничего у тебя не выйдет. Потому что я не одобряю эту авантюру.

— И мне это не нравится, — поддержал Филиппа Симон.

— А я согласен с Эрнаном, — решительно заявил Гастон.

Филипп озадаченно уставился на него:

— Как?! Ты ухаживаешь за Еленой, которая души в своем брате не чает, и, по идее, должен был бы поддержать мой вариант действий, дающий Рикарду Иверо шанс выкрутиться…

— Однако я поддерживаю Эрнана.

— Ну что ж, воля твоя. Все равно это ничего не меняет. Наши голоса разделились поровну, а значит, окончательное решение остается за мной. И я…

Шатофьер предостерегающе поднял руку.

— Э нет, не спеши. Симон еще не высказал своего мнения; он лишь заметил, что ему это не нравится. — Эрнан с суровостью судьи поглядел на Бигора. — Но клянусь Марией… Гм… Пречистой Девой Марией клянусь, нравится ему это или не нравится, он поддержит мое предложение.

Симон опустил глаза и еле слышно произнес:

— Да, я, конечно, поддерживаю Эрнана… Но мне это не нравится…

— Шантажист! — раздосадованно буркнул Филипп. — Хотелось бы мне знать, на чем ты подловил Симона…

— Ну, так что? — торжествующе осведомился Эрнан. — Подчинишься решению своих друзей или прикажешь своим подданным повиноваться тебе?

— Ладно, лиса хитрющая, — обреченно сказал Филипп. — На этот раз твоя взяла. Выкладывай свой план.

— Итак, — начал Шатофьер, — в четырех милях от Кастель-Бланко есть небольшое местечко Сангоса… Кстати, Филипп, твой Гоше надежный человек?

— Он предан мне как собака. Вдобавок чертовски сообразителен и умеет держать язык за зубами. Если тебе нужен помощник, то лучшего не найдешь.

— Вот и ладушки. Я его беру. А теперь внимание! — И Эрнан изложил свой план.

Выслушав его, Филипп покачал головой:

— Ты неисправимый авантюрист, дружище!

Шатофьер презрительно оттопырил губы.

— Что, испугался ответственности?

— Но это же противозаконно!

— Правда? А разве ты сам себе не закон?

— К тому же цель оправдывает средства, — веско добавил Гастон.

— А по-моему, все в порядке, — нехотя отозвался Симон, подчиняясь повелительному взгляду Шатофьера.

— Сдаюсь! — поднял руки Филипп. — План Эрнана принят единогласно, прения закончены. Вы, друзья, — обратился он к Бигору и д’Альбре, — ступайте к себе и хорошенько отоспитесь, завтра у вас будет нелегкий день. А мы с Эрнаном сейчас же приступим к составлению всех необходимых бумаг.

— И ведите себя как ни в чем не бывало, — предупредил Шатофьер. — Не вздумайте смотреть на виконта Иверо большими глазами. Будем надеяться, что он не вспомнит о своем признании. Но если вспомнит, пусть считает, что я спьяну не придал его словам значения и никому ничего не сказал. Было бы нежелательно спугнуть его.

— Мог бы и не предупреждать, — ответствовал Гастон, вместе с Симоном направляясь к выходу. — Разве мы похожи на идиотов?… Гм… Во всяком случае, я.

Когда они ушли, Филипп устремил на Эрнана проникновенный взгляд и доверительным тоном спросил:

— И все же, друг, признайся чистосердечно: почему ты не рассказал мне об этом раньше?

Кутаясь в простыню, Эрнан поднялся с дивана, подошел к окну и распахнул его настежь.

— Я боялся, Филипп, — ответил он, не оборачиваясь. — Боялся давать тебе много времени на размышления.