Храбрые славны вовеки! - Ломоносов Михаил Васильевич - Страница 3

3

Народный подвиг осветил все творчество Пушкина и решительно повлиял на художественное освещение разных моментов отечественной истории. В 1828 году он написал поэму «Полтава», в которой воспел победу молодой крепнущей страны, уверенно пробившей себе дорогу в Европу, освободив исконно принадлежавшие ей земли, захваченные Швецией. Боевой порыв, нравственная справедливость исторических деяний открылись поэту под прямым воздействием народной войны 1812 года.

Поэт-реалист то обозревает полтавскую баталию с высокого командного холма, откуда ему видится движение больших групп войск, то неожиданно оказывается в самой гуще боя, вблизи от солдат. Такая смена зрительных планов придает масштабность его описанию и создает эффект личного присутствия. Можно с полным правом сказать: Пушкин заложил новые принципы описания батальных сцен, которыми не преминут воспользоваться другие писатели. Динамичность и емкость картины сражения не в последнюю очередь зависели и от внимания Пушкина к жестам, позам, мимике героев, которые передавали напряженность битвы и одновременно реальные переживания главных его участников.

Важную поэтическую страницу в книгу о воинском подвиге вписал Михаил Юрьевич Лермонтов. К двадцатилетию Отечественной войны 1812 года появилось его стихотворение «Два великана». Лаконично и отчетливо звучит в стихотворении осуждение «трехнедельного удальца», пришедшего с «грозой военной». Закономерно и быстрое поражение «удальца»: «Ахнул дерзкий — и упал!» Новым этапом в осмыслении событий войны и в изображении батальной темы стало знаменитое «Бородино». Лермонтов рассказал о народной войне как бы устами солдата-артиллериста, рядового участника Бородинского сражения. Солдат у Лермонтова не только смел, отважен, наделен смекалкой, деловит, но и чувствует на себе громадную ответственность за судьбу Москвы и Родины. Он готов вынести на своих плечах всю тяжесть борьбы с врагом, потому что им движут не отвлеченные и внушенные командирами понятия, а пламенные патриотические чувства, вошедшие в его плоть и кровь.

В стихотворении оживает выдающееся по своему масштабу сражение, в котором усилия солдат и командиров слились в единодушном порыве победить врага. Вот почему так убедительно звучат и слова солдата:

Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За Родину свою!

и слова полковника:

«Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, Как наши братья умирали!»

И наконец, общий голос возвещает:

И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой.

Стихотворением «Бородино» Лермонтов положил начало отображению войны с точки зрения ее как бы непосредственного и рядового участника. Героизм и патриотизм вытекали из эпического взгляда поэта на решающие исторические события, главным двигателем которых был народ.

Русские поэты следующих за Пушкиным и Лермонтовым поколений считали своим долгом и гражданской обязанностью воспевать ратные дела боровшихся за Отчизну и помогавших братским народам героев.

Афанасий Афанасьевич Фет склоняется перед священным прахом павших за Родину воинов, слава которых вечна и чиста («Севастопольское братское кладбище»). Аполлон Николаевич Майков в стихотворении «Сказание о 1812 годе» подчеркивает мысль о том, что в минуты роковой опасности на защиту Отечества встает весь русский народ. Алексей Николаевич Апухтин в «Солдатской песне о Севастополе», вспоминая о былых сражениях — Бородинском и Очаковском, — убежден в том, что угроза военных лихолетий не испугает русских перед лицом нового врага и смертельной опасности.

И как знали они, что идут умирать, И как свято они умирали! <…> Пусть не радостна песня, что вам я пою, Да не хуже той песни победы, Что певали отцы в Бородинском бою, Что певали в Очакове деды.

Тема помощи братскому народу поднимается в стихотворении Арсения Аркадьевича Голенищева-Кутузова «Плевна». Битва под Плевной оставила памятники мужеству русских воинов на землях Болгарии и России. Поэт, потомок великого полководца, продолжает мысли своих знаменитых предшественников поэтов: Ломоносова, Державина, Жуковского, Пушкина, Лермонтова.

Стряслась беда — снесем беду! Сыны великого народа, Мы в нашу веруем звезду…

Размышляя над самоотверженностью русского народа, поэт рядом с мужчиной-солдатом видит женщину, близко воспринявшую боль, «увечья, раны, смерть» своих соотечественников и воинов дружественной братской страны. Не требуя славы, награды, все свои силы, ум и сердце добровольно отдает сестра милосердия раненым на поле боя (стихотворение «Родная»).

Самоотверженность героев, идущих на штурм Хотина и Измаила, одержавших победу в разные времена истории нашей Родины на поле Бородина и на Куликовом поле, проходит через сердца русских поэтов разных поколений. Горестно вспоминает страницы исторических битв Александр Александрович Блок в стихотворении «На поле Куликовом»:

О, Русь моя! Жена моя! До боли Нам ясен долгий путь! <…> И вечный бой! Покой нам только снится Сквозь кровь и пыль…

Но одновременно прошлое становится для него и прозрением настоящего, и предвидением будущего. В Куликовской битве он видит поворотный момент русской истории и осмысливает ее на фоне предстоящих социальных битв.

Русская батальная поэзия XVIII и XIX веков вписала золотые страницы в историю народа.

Заветы, доставшиеся нам от прошлых поколений, — бороться за мир, а в минуты смертельной опасности быть достойным своей великой Родины, — воплощены в современной отечественной поэзии.

В. Я. Коровина

Слово о полку Игореве*[3]

(Перевод В. А. Жуковского)

Не прилично ли будет нам, братия, Начать древним складом Печальную повесть о битвах Игоря, Игоря Святославича![4] Начаться же сей песни По былинам сего времени, А не вымыслам Бояновым. Вещий Боян, Если песнь кому сотворить хотел, Растекался мыслию по древу, Серым волком по земли, Сизым орлом под облаками. Вам памятно, как пели о бранях первых времен: Тогда пускались десять соколов на стадо лебедей; Чей сокол долетал, тот первую песнь пел: Старому ли Ярославу, храброму ли Мстиславу, Сразившему Редедю перед полками касожскими, Красному ли Роману Святославичу. Боян же, братия, не десять соколов на стадо лебедей пускал, Он вещие персты свои на живые струны вскладывал, И сами они славу князьям рокотали. Начнем же, братия, повесть сию От старого Владимира до нынешнего Игоря. Натянул он ум свой крепостию, Изострил он мужеством сердце, Ратным духом исполнился И навел храбрые полки свои На землю Половецкую за землю Русскую. Тогда Игорь воззрел на светлое солнце, Увидел он воинов своих, тьмою от него прикрытых, И рек Игорь дружине своей: «Братия и дружина! Лучше нам быть порубленным, чем даться в полон. Сядем же, други, на борзых коней Да посмотрим синего Дона». Вспала князю на ум охота, Знаменье заступило ему желание Отведать Дона великого. «Хочу, — он рек, — преломить копье Конец поля Половецкого с вами, люди русские! Хочу положить свою голову Или испить шеломом Дона». О Боян, соловей старого времени! Как бы воспел ты битвы сии, Скача соловьем по мысленну древу, Взлетая умом под облаки, Свивая все славы сего времени, Рыща тропою Трояновой через поля на горы! Тебе бы песнь гласить Игорю, того Олега внуку! Не буря соколов занесла чрез поля широкие — Галки стадами бегут к Дону великому! Тебе бы петь, вещий Боян, внук Велесов! Ржут кони за Сулою, Звенит слава в Киеве, Трубы трубят в Новеграде, Стоят знамена в Путивле, Игорь ждет милого брата Всеволода… вернуться

3

Произведения, помеченные знаком *, печатаются в сокращении.

вернуться

4

В конце книги помещены комментарии и словарь мифологических имен и названий, устаревших и трудных слов.