Реальная угроза - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 46

— Шесть банков… Шесть из Большой Двадцатки! Никогда бы не подумал, что такое возможно. Не сильно ошибусь, если скажу, что вы с вашим отцом — богатейшие люди в человеческой вселенной.

«Интересно, — размышлял я. — За кого он нас принимает? За пиратов? Работорговцев? Или главарей Вегианского наркокартеля?…»

Молчание нарушил зуммер интеркома. Константинидис взял трубку, выслушал сообщение секретаря и (видимо, из вежливости ко мне) ответил по-английски:

— Да, я этого ждал. Передайте господину Сато, что я как раз беседую с клиентом, который его так интересует. Когда освобожусь, немедленно ему перезвоню. Кстати, он не единственный, кто попытается связаться со мной в ближайшие минуты… Совершенно верно, того же ранга… Говорите им то же, что и господину Сато… Да, и ещё. От моего имени попросите их пока ничего не предпринимать. Это не конец света. Похоже, мы имеем дело с рассудительными людьми, которые не меньше нас заинтересованы в стабильности финансового рынка… Да, да. Вот так дословно.

Константинидис положил трубку и заметил:

— Вы растревожили пчелиный улей. Это был генеральный директор банковской группы «Мицуи-Вавилон».

— Да, я понял. Полагаю, что представителям всех заинтересованных сторон было бы неплохо собраться вместе и обсудить ситуацию.

— Дельная идея. Это пожелание или распоряжение?

— Пожелание, конечно.

Константинидис впервые усмехнулся.

— Ну да, пожелание клиента и хозяина в одном лице. Это трудно проигнорировать. На когда назначить встречу? Вы лично проведёте совещание?

— Что касается времени, то договоритесь на вечер. Не раньше девяти. Если они не согласятся, то завтра на утро.

— Согласятся, будьте уверены. Иначе ночью никто из них глаз не сомкнёт. Но позвольте спросить, почему так поздно?

— Потому что на совещании я буду лишь наблюдателем, — объяснил я. — Если честно, то я плохо разбираюсь в финансовых вопросах. Наши интересы будет представлять — э-э — наш главный бухгалтер. Хотя обычно мы называем его министром финансов.

Мой собеседник вполне серьёзно кивнул:

— С таким состоянием, как у вас, нужен именно министр финансов. Он прибудет только вечером?

— Да. Сейчас он с помощниками и… ну, ещё некоторыми людьми, которые понадобятся нам при заключении сделок, находится на моём корабле.

Я уже прикидывал в уме, как завести разговор о штаб-квартире, но Константинидис меня опередил:

— Думаю, вам понадобится офис.

— Не помешает. На Вавилоне у нас, правда, есть недвижимость, но сейчас мы нуждаемся в прямом и непосредственном доступе к нашим финансовым ресурсам. — А про себя я добавил: «И в надёжной защите от любых неприятностей».

Судя по выражению лица Константинидиса, он подумал о том же.

— Это не проблема, господин Шнайдер. Наш банк владеет всем зданием, но мы занимаем лишь первые двадцать шесть этажей, а остальное сдаём разным фирмам. Как и везде, у нас есть свободная площадь — арендная плата высока, но снижать её для нас убыточно. Я отдам необходимые распоряжения, и к вечеру для вас подготовят два пустующих этажа — двадцать седьмой и двадцать восьмой. Этого достаточно?

— Даже более чем. Хватит и для офиса, и для временных квартир сотрудников.

— Кстати, о квартирах, — заметил председатель правления. — Пентхаус здания состоит из четырёх фешенебельных квартир с отдельными лифтами, одна из которых принадлежит мне. Но ни я, ни моя семья там не живёт — мы предпочитаем наш загородный дом. Разве что мой младший сын иногда устраивает молодёжные вечеринки — но он как-нибудь перебьётся, если вы окажете мне честь, поселившись в этой квартире.

Подумав об Элис и Лине, я согласно кивнул:

— С удовольствием, господин Константинидис. Только с одним условием: я буду оплачивать её аренду за всё время моего проживания.

Он слегка ухмыльнулся:

— А деньги достанутся банку, чей контрольный пакет принадлежит вашей семье.

4

Совещание министра финансов и глав заинтересованных банков продолжалось без малого три часа, и к его концу у меня распухла голова от специфических терминов, которыми финансисты обильно пересыпали свою речь. Я улавливал, да и то с трудом, лишь общий ход обсуждения, а конкретные детали ускользали от моего понимания.

Впрочем, разбираться во всех тонкостях дела от меня, слава богу, не требовалось. Главное было сказано в самом начале разговора — сообщён тот минимум правды, который был необходим для установления взаимного доверия и обеспечения эффективного сотрудничества с представленными на совещании банками. Открывая собрание, министр поставил своих собеседников в известность, что на самом деле все счета и пакеты акций принадлежат некой неназванной планете, до сих пор избегавшей прямого контакта с остальным человечеством, и находятся в распоряжении моего отца постольку, поскольку он является её верховным правителем — императором, а я, как его сын, выступаю в качестве его полномочного представителя на Вавилоне; цель же нашей нынешней миссии состоит в том, чтобы упорядочить активы планеты в связи с её выходом на международную арену и использовать их часть для укрепления обороноспособности наших вооружённых сил.

Вступительное заявление министра финансов вызвало у присутствующих нескрываемое облегчение. Хотя в делах они всегда придерживались принципа «деньги не пахнут», им всё же отрадно было сознавать, что их банками завладела не какая-нибудь межпланетная криминальная группировка, а вполне легальное, пусть и недемократическое, планетарное правительство.

А на меня банкиры стали поглядывать с ещё бoльшим уважением. Во-первых, министр не удосужился объяснить им, что, несмотря на титул моего отца, у нас не монархия, а всего лишь диктатура, поэтому они решили, что я принц и, возможно, наследник престола. Во-вторых, хотя их банки и прежде имели дело с монархами и диктаторами, но до нас ещё никто не располагал активами, в несколько раз превосходящими внутрений валовой продукт некоторых, далеко не последних планет человеческого сообщества.

Совещание завершилось полным согласием по всем принципиальным вопросам, так что уже с завтрашнего дня у нас были полностью развязаны руки для активных действий. Когда приглашённые главы банков разошлись и в кабинете с Константинидисом остались только я и министр финансов, председатель правления произнёс:

— Возможно, я проявляю излишнее любопытство, господа. Но строить догадки себе не запретишь — они возникают помимо собственной воли. И, думаю, не только у меня. Вполне вероятно, что подобные мысли посетили и других моих коллег. Поэтому я полагаю, что с моей стороны будет честно поделиться с вами некоторыми своими соображениями.

Мы ничего не сказали, а молча смотрели на него, ожидая продолжения.

— На Вавилоне коммерческая тайна возведена в ранг культа, — вёл дальше Константинидис. — А годичный денежный оборот у нас так велик, что по сравнению с ним все ваши активы — лишь капля в море. Но, — тут он поднял палец, — очень большая капля. Если бы ваше правительство заработало эти средства традиционной торговлей, это не прошло бы незамеченным. Другое дело — наркотики или секретные нанотехнологии. Но мне с трудом в это верится. Есть более правдоподобный с моей точки зрения вариант — эндокринин. Сведущим людям давно известно, что лаборатория «Ю. Л. Кэмикл» ничего не производит, а лишь сбывает готовую продукцию, однако каналы её поступления до сих пор остаются тайной за семью печатями. Если сделать два допущения — первое: себестоимость эндокринина совсем невысока и составляет лишь незначительный процент от оптовой цены; второе: объёмы его продаж на порядок больше, чем это принято считать, — тогда и набегают все ваши триллионы… Гм. Но это так, в качестве рабочей гипотезы.

Мы не ответили. Впрочем, Константинидис и не ждал ответа.

Когда мы поднялись на двадцать седьмой этаж, министр спросил:

— Об этом вы напишете в своём отчёте, или мне написать?