Черная вдова - Островская Марина - Страница 39

Глава 10

С обеда майор Старостин крутился в театре. Заглянул в отдел кадров, поговорил с начальником — полковником в отставке, поинтересовался, где можно найти художника Сретенского, и направился к нему. Но, заглянув в декораторскую и увидев молодого «отвяза» с волосами, собранными в хвост, и портретом еще одного волосатика на груди, говорить с ним тут же расхотел.

«Знаем мы этих молодых художников, — подумал майор, сделав саркастическое ударение на последнем слове. — Интеллектуалы, вашу мать! С такими можно говорить только в камере для допросов, кинув предварительно на ночку к „быкам“. А так начнет запрягать про свои философии, со смиренным видом кичиться прочитанными заумными книжками, словно я — полный идиот, а он — Гегель, японский городовой! Нет уж, оставим этого интеллектуала напоследок, а начнем с кого-нибудь попроще…»

В дверь гримерки осторожно постучали. Валентина, читавшая роман из серии «Детектив глазами женщины», с неохотой оторвала взгляд от страницы, на которой главную героиню преследовал жуткий, отвратительный маньяк.

— Открыто!

На пороге нарисовался мужчина среднего роста в сером, невесть когда глаженном, пиджаке, при немодном галстуке с ослабленным узлом, верхняя пуговица светло-голубой рубашки была расстегнута. Его соломенного цвета волосы и красноватые, как у кролика, глаза вызвали у профессиональной гримерши не самые приятные ассоциации.

— Вам кого? — спросила она с легкой неприязнью., — Валентина Рагозина?

— Я. А вам что, собственно, надо?

Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и, развернув его, показал гримерше.

— Следователь уголовного розыска майор Старостин, — представился он.

— Ого!.. — удивленно протянула она, откладывая в сторону книгу. — А что я такого учинила, что мной интересуется МУР?

— Не беспокойтесь, — прищурив красноватые глаза, сказал следователь. — Даже если учинили, то мне об этом неизвестно.

— А зачем же я вам тогда понадобилась?

— Просто побеседовать.

— Да?.. — с сомнением покачала головой Валентина. — Знаем мы ваши беседы.

— Напрасно нервничаете, — успокоил ее Старостин. — Присесть можно?

— Пожалуйста, — махнула она рукой. Старостин повернул стул спинкой вперед и, положив на нее руки, сел.

— А закурить?

— Вообще-то в рабочих помещениях у нас не курят. Пожарники за это знаете как гоняют?

— Ну, с пожарниками мы как-нибудь договоримся, — усмехнулся Старостин, достал сигареты и закурил.

Валентина пошарила рукой под столом и поставила перед посетителем банку из-под растворимого кофе, наполовину заполненную окурками:

— Тогда и я закурю.

— Угощайтесь. — Старостин предложил ей «ЛМ», предупредительно щелкнув зажигалкой.

— Так что вас интересует? — затянувшись, спросила Рагозина.

— Расскажите мне о вашей сослуживице.

— Это о ком? О Наташке, что ли?

— О ней, о Мазуровой.

— А что она натворила?

— Это — секрет фирмы. Мне нужны подробности из ее биографии: кто она, откуда?

— У нее самой и спросите.

— Обязательно спрошу. Как только, так сразу. Но я должен к тому времени знать… Вдруг она врать вздумает? Одно дело слушать, как человек сам о себе соловьем заливается, и совсем другое — узнать, что думают о нем коллеги, сослуживцы…

— Ну конечно, — недоверчиво усмехнулась Рагозина, — я вам расскажу все, что о ней думаю, а вы потом ей доложите.

— Разговор у нас с вами, Валентина, сугубо конфиденциальный. Башку даю на отсечение, что даже не заикнусь. Какой мне резон докладывать Мазуровой, что о ней думают?

— Кто вас разберет… Да и что я могу рассказать? Кто она, откуда? В личном деле посмотрите, отдел кадров еще работает.

— Я уже там был. Но прикиньте сами. Валя, — сфамильярничал следователь, — что можно узнать из личного дела? Год, место рождения… Родилась в 1972 году в Риге Латвийской ССР — вот и все данные. Образование — технологический техникум, не замужем, прописана в Москве с 1993 года. Как по такой ерунде можно судить о человеке? .

— А вам психологический, так сказать, портрет нужен?

— Что-то в этом роде, что-то в этом роде. Валентина фыркнула и пожала плечами. Она глубоко затянулась, выпустила дым и неопределенно покачала головой:

— Да мы с ней, в общем, только по работе знакомы. А так — чаи вместе не гоняем. Возраст у нас разный.

— Бывает, люди разных возрастов сходятся.

— Не тот случай. Отношения у нас почти исключительно рабочие. Я — женщина семейная, у меня муж, дети, дом, хозяйство. А она, можно сказать, соплячка, вертихвостка, извините за выражение.

— Вот-вот, — одобрительно кивнул Старостин, — уже ближе к телу.

— К телу? Ха-ха-ха… — рассмеялась Валентина. — Ну, вы тоже дали! Она свое тело очень высоко ценит. Тут к ней и кинорежиссеры захаживают, и бизнесмены богатые на «шестисотых» «мерсах» заезжают, а она их всех, по-моему, очень успешно динамит.

— Так, может, она… того… Мужчин не особо привечает? — позволил себе прозрачный намек Старостин.

— Я бы этого не сказала, — уверенно заявила гримерша. — Вы понимаете, у нас тут театр оперы и балета, всякие «голубые» и «розовые» чувствуют себя здесь как дома, никто ни от кого своих истинных наклонностей особенно не скрывает.

Бывает, конечно, что человек много лет жил в браке, обзавелся детьми, а потом вдруг выяснялось… Но это редко. А так… — Она несколько оживилась. — Могу даже один случай рассказать. Вот был у нас один дирижер… Фамилию называть не буду, сами понимаете почему. Женатый, супруга — кандидат наук, очень приличная женщина, двое детей. А как подросли ребятишки, отправил он их учиться за границу, так и загулял. Жену бросил, поселился на даче с одним нашим солистом балета. Теперь вот счастливо сожительствуют, и весь театр об этом знает.

— Это все, конечно, очень интересно, — кашлянул следователь, — но мы отклонились от темы.

— Почему? — удивилась Валентина. — Нисколько не отклонились. Это я вам к тому рассказываю, что ничего у нас не скроешь. Если бы за Наташкой что-нибудь такое велось, об этом на следующий день последний алкаш, монтировщик сцены знал бы. Чего нет, того нет, врать не буду. А с мужиками она держит себя гордо, вольностей им не позволяет.