Лес - Островский Александр Николаевич - Страница 23

Буланов (развязно целует ее руку) . Прости меня!

Гурмыжская . Прощаю, мой друг, прощаю. Я вообще очень снисходительна, это мой недостаток. Но ты всегда уважай деликатность женщины, ее целомудренное чувство.

Буланов . Разумеется, я еще мальчишка. Что говорить! Но твоя любовь, твоя опытность помогут. Мне бы только установиться прочнее, посмотри, как я буду себя вести — я приберу в руки весь уезд. А что касается твоих интересов, Раиса, так уж поверь…

Гурмыжская . Верю, верю, мой милый. Поди прикажи позвать ко мне Аксюшу.

Буланов . Да, об этой девушке надо подумать.

Гурмыжская . Что об ней думать! Особенно тебе, мой друг! Это тебя совсем не касается. Ты уж теперь должен совершенно забыть о ней. Она убежала ночью из дому, от нее надо избавиться.

Буланов . Она была у брата, Геннадия Демьяныча; он всю ночь декламировал ей монологи.

Гурмыжская . Ты почем знаешь? Погляди мне в глаза, погляди!

Буланов . Я видел, проходя мимо беседки.

Гурмыжская . Я тебе верю. Но все-таки она оставаться здесь не может.

Буланов (с улыбкой) . Ты начинаешь принимать предосторожности.

Гурмыжская . Не лишнее, мой друг: ты еще так молод, что за себя отвечать не можешь, да и я не могу вполне на тебя надеяться.

Буланов . Да ведь нельзя ж ее на улицу выгнать, у нее нет никого. Ее бы выдать замуж.

Гурмыжская . Но чтоб выдать ее из нашего дома и чтоб это было прилично, нужно ей дать приданое. А с какой же стати я стану роскошничать для нее? что вдруг за щедрость такая!

Буланов . Само собой! Нет, уж теперь, пожалуйста, Раиса, никаких лишних расходов! Кабы кто взял ее без приданого.

Гурмыжская . О, тогда другое дело. Чего же лучше! И все конвенансы были бы сохранены, и издержек немного. Я была бы посаженой матерью, ты посаженым отцом; устроили бы у себя вечер, девишник, благословили бы молодых, и бог с ними. Все это было бы благодетельно и недорого.

Входит Аксюша .

Вот она сама. Поди, мой друг, поди!

Буланов уходит.

Явление четвертое

Гурмыжская и Аксюша .

Аксюша . Что вам угодно?

Гурмыжская (встает) . Послушай, Аксюша, мне не хочется, чтоб ты обманывалась. Ты живешь здесь и, кажется, воображаешь, что это может вечно продолжаться. В твоем заблуждении виновата я: было одно время, когда я думала отдать тебя замуж за Алексея Сергеича. Теперь ты не должна и думать о нем.

Аксюша . Я и не думаю.

Гурмыжская . Я тебе не верю; но все равно. Очень скоро я увидала, что вы не пара. Я тебе скажу прямо: ты не стоишь этого человека. Тебе даже и мечтать о нем было бы глупо. Что же ты молчишь?

Аксюша . Я слушаю.

Гурмыжская . Такие женихи не по вас, моя милая! Я не знаю, может быть, он даже за тобой и ухаживал…

Аксюша . Может быть.

Гурмыжская . Но ты пойми, что это ничего не значит. Это просто прихоть, шалость. Может быть, и ты с ним кокетничала?

Аксюша . Нет, этого не может быть.

Гурмыжская . Положим; но я должна тебе сказать — уж приятно ли тебе будет, неприятно ли, это не мое дело — ты ему не нравишься. (Про себя.) Вот тебе, милая.

Аксюша . Очень рада.

Гурмыжская . Рада? Однако ты хитрая девушка, но меня перехитрить трудно. (Про себя.) Погоди же, я тебя кольну почувствительнее. (Аксюше.) Я еще тебе скажу: ему нравится другая. Что? приятно тебе?

Аксюша . Что же мне за дело?

Гурмыжская . Ты не беспокойся, я ведь себя обмануть не дам! Он теперь не жених тебе, вы люди посторонние, и, следовательно, вам в одном доме жить нельзя.

Аксюша . Как вам угодно.

Гурмыжская . Ты должна будешь оставить мой дом.

Аксюша . Когда прикажете?

Гурмыжская . Но куда же ты денешься?

Аксюша . Я очень благодарна вам за ваши милости; но когда я оставлю ваш дом, я уж попрошу вас обо мне больше не беспокоиться.

Гурмыжская . Но, может быть, ты думаешь поселиться где-нибудь поблизости?

Аксюша (про себя) . Старушка-то ревнует.

Гурмыжская . Что ты шепчешь? Может быть, ты переедешь в город?

Аксюша . Может быть.

Гурмыжская . Но это невозможно.

Аксюша . Отчего же? Ведь город, Раиса Павловна, не в ваших владениях.

Гурмыжская . Но это ужасно! Это очень близко.

Аксюша . Да, недалеко.

Гурмыжская . Послушай, Аксюша, милая, нет ли у тебя родных где-нибудь подальше; поезжай к ним, я тебя отправлю на свой счет. Я так боюсь за тебя, моя душа, Алексис такой ветреный мальчик.

Аксюша . Да, он очень ветрен.

Гурмыжская . Ты заметила?

Аксюша . Еще бы не заметить! И если б я только захотела…

Гурмыжская . Вот ты сама говоришь. Послушай, милая! Ну, поди ко мне поближе! (Обнимает ее.) Ну, сделай это для меня!

Аксюша . Для вас? Это дело другое, так бы вы и говорили. А то что вам за надобность беречь меня и смотреть за мной! Просто вы ревнуете. Вы знатная барыня, а я девочка с улицы, и вы ко мне ревнуете своего любовника.

Гурмыжская . Что за слова ты говоришь!

Аксюша . Ну да. Я говорю правду. Признайтесь хоть раз в жизни! А то вы всегда и для всех святая, а мы грешные.

Гурмыжская . Душа моя, я тоже женщина.

Аксюша . Признайтесь! Признайтесь, и я убегу от вас за тысячу верст.

Гурмыжская . Ты хочешь, чтоб я открыла тебе свою слабость? (Обнимает ее.) Да, я ревнива.

Аксюша . Мне только и нужно. Я ухожу от вас далеко, далеко. (Хочет поцеловать ее руку.)

Гурмыжская . За что, за что, моя милая?

Аксюша . За хлеб-соль.

Гурмыжская . Ах, не надо, не надо! (Целует ее.) Дай бог тебе всякого счастья!

Аксюша . Я пойду собираться. (Уходит.)

Гурмыжская (садится у окна) . Ну, слава богу, теперь все улажено, и я могу вполне наслаждаться своим счастьем. Сколько я перенесла неприятностей за эту глупую комедию с родственниками! И поделом. Но уж зато теперь я покойна совершенно. Алексис будет управлять имением, а я займусь только добрыми делами. Определю себе для этого сумму, конечно небольшую, и буду совершенно в своей сфере.