Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки - Стивен Стюарт - Страница 103

Операция Энтеббе, однако, засвидетельствовала, что разведка испытание выдержала. Она доказала, что может действовать быстро, энергично и с непревзойденной точностью.

Один из бывших руководителей разведки писал в связи с этим: «Израиль с момента своего возникновения испытал дважды тяжелые травмы. Первой такой травмой было „дело Лавона“, второй — война Судного дня».

Обе травмы были связаны с деятельностью разведки, хотя она не раз проводила операции, восхищающие мир. Но как только разведке приходилось анализировать свои просчеты, она демонстрировала свою уязвимость.

Некоторые обозреватели считают, что секретность, окутывающая деятельность разведки, порождает своего рода коллективное безумие, которое, кстати, можно наблюдать в любой организации, если она никому не подотчетна в повседневной работе. Впоследствии это кажется немыслимым. Однако в Израиле служба безопасности находится под общественным контролем, пожалуй, в большей степени, чем это принято в других странах. Это факт, несмотря на то, что его отрицают радикально настроенные круги израильского общества.

И для «дела Лавона», и для войны Судного дня характерна одна общая особенность — в обоих случаях руководители Военной разведки старались избежать контроля. В первом случае, — чтобы снять с себя обвинения политического характера, работниками разведки были подделаны документы. Во втором — они попросту утаивались, чтобы не давать повода для сомнений в правильности занятой разведкой позиции.

Трудности стали в Израиле возникать, собственно, в связи с тем, что вся иерархическая структура общества, в пределах которой функционировала разведка, постепенно разрушалась.

Хаим Герцог, дважды при Бен-Гурионе занимавший пост начальника Военной разведки, рассказывает, что Бен-Гурион считал себя в конечном счете ответственным за все дела разведывательных организаций. Он сам представлял аналитические отчеты разведки и кабинету министров, и комитету по делам обороны и иностранных дел в Кнессете.

Бен-Гурион был обо всем осведомлен, все вопросы он обсуждал с руководителями разведывательных служб и, сделав самостоятельное заключение, выносил его на рассмотрение коллектива политических деятелей. Разведка при нем выступала в отведенной ей изначально роли, то есть в роли советника. В формировании политической линии правительства она участия не принимала.

Система эта рухнула по нескольким причинам. Прежде всего, потому что к разведывательной работе были привлечены люди столь выдающиеся, что они превосходили во многих отношениях (даже в политической своей осведомленности) тех, на кого работали. Во-вторых, значительно усложнились задачи самой разведки. Израильская разведка постепенно превратилась в государство в государстве, в коллектив, замкнутый на себе.

К числу заслуг Мосада и Военной разведки с полным правом можно отнести их стремление удержаться на моральном уровне, соответствующем стандартам, принятым в цивилизованном мире. Само собой разумеется, и израильтянам приходилось прибегать к убийствам. Это вытекало с неизбежностью из концепции, которая признавала, что с терроризмом можно справиться лишь применяя контртеррор.

В 70-х годах в израильском обществе было немало диспутов на эту тему. В дискуссиях принимал активное участие и коллектив разведывательных служб. В конечном счете Израиль пришел к выводу, что методы контртеррора в создавшейся в стране ситуации оправданы. Отрицать справедливость этого вывода трудно.

В начале 40-х годов разведка создавалась кучкой недисциплинированных любителей и горячих спорщиков. Однако этические нормы для профессионалов были выработаны очень скоро и существуют и поныне. Конечно, как известно, в семье не без урода, но исключения не могут изменить общего характера организации.

Давид Бен-Гурион, обычно резко реагировавший на провокации арабов, был первым политическим деятелем в Израиле, заложившим основы морали, которую диктовала вся история еврейского народа (если этими заветами руководствоваться вообще). Прежде всего был принят постулат: есть вещи, которые евреи делать не должны.

Время от времени в правительство поступали предложения убить Насера или Арафата. Они решительно отклонялись. Убийство политических лидеров других стран несовместимо с достоинством государства Израиль. Новички в Мосаде и Военной разведке подвергались строгим психологическим испытаниям. В Мосаде работают высокопрофессиональные психиатры, которые прослеживают судьбу офицеров секретной службы на протяжении всей их карьеры.

В то время, когда было принято решение о ликвидации ведущих лидеров террористов, один из старших агентов Мосада как-то на собрании позволил себе заговорить о них в несдержанных выражениях — как о паразитах, которых Мосад призван уничтожить. Его деликатно вынудили покинуть Мосад. В характеристике, которая ему была выдана, правда, указывалось, что подобный выпад для него нетипичен. Вообще говоря, это был мягкий человек, тяжело переживавший события, связанные с действиями палестинцев. Он пытался сам перед собой оправдать убийства, громко выражая свое отвращение к террористам. И все же это поведение установленным нормам не соответствовало. Мосад предпочитал тех, у кого при мысли об убийстве бывают кошмары.

Однажды кто-то заметил, что в функции разведки входит уменье «в общем шуме различать отдельные голоса». Перед началом первой мировой войны французская разведка предупреждала о том, что немцы начнут войну и дала подробное описание всей операции. Французское правительство в это не поверило именно потому, что «общий шум», производимый политическими и дипломатическими выступлениями, свидетельствовал вроде бы об обратном.

Немцы обманули Сталина, хотя его же агенты предупреждали о начале «операции Барбаросса».

В недавнее уже сравнительно время, перед самым вступлением в Чехословакию в 1968 г. Советский Союз сбил с толку Запад. Секретные службы США, Англии, Франции и Германии отрицали возможность вторжения, считая его маловероятным.

Джон Кеннеди оказался втянутым в трагическую операцию в заливе Гуантанамо («залив свиней»), потому что все те же «шумы» создавали у него и у ЦРУ ложное впечатление, что, как только придет помощь извне, весь народ восстанет и сбросит диктатуру Фиделя Кастро.

Израильская разведка хорошо знала, что «общий шум», на фоне которого ей надлежало различать «голоса», очень интенсивен. Арабские лидеры хвастливы. Они довели до совершенства принятые в некоторых недемократических странах приемы дезинформации, которые состоят в том, что фабрикуются одновременно два заявления — одно для внутреннего употребления, второе — для заграницы.

Арабы по своим традициям — люди практичные. С другой стороны, они очень дорожат своими концепциями чести и достоинства. В своих взаимоотношениях с Израилем они в течение очень долгого времени пытались примирить между собой эти совершенно непримиримые принципы. Из этой путаницы неизбежно вытекала полная непредсказуемость их поведения. Задача разведки соответственно усложнялась. Этому немало способствовало поведение и самих израильтян. Подчас разведке с трудом удавалось извлекать «голоса» из «шума» в самом Израиле.

Секретная служба не может оставаться безразличной к господствующим в данный момент в стране настроениям. Иехошафат Харкави однажды заметил: «Хорошая разведка не может быть в обществе, состоящем из идиотов».

Население Израиля склонно к истерии. Успехи бурно переживаются. Неудачи повергают население в глубокий траур. Израильтяне все время живут в состоянии возбуждения. Одно из двух — либо они недооценивают, либо переоценивают возможности своих противников. Героев они окружают восторженным поклонением, неудачников третируют с откровенной жестокостью. Израильская разведка не могла не испытывать на себе влияния среды, в которой действовала.

Надо, однако, отдать должное ее руководителям — Исеру Харелу, Меиру Амиту, Цви Замиру и Иехошафату Харкави. Благодаря им в разведке царила атмосфера, в которой трезвость взглядов ценилась выше всего. В этом смысле ни одно учреждение в стране конкурировать с разведкой не могло.