Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 142

Я вдруг подумал, что вместе с колдуном Митрофановым они составили бы замечательную актерскую пару для индийской мелодрамы о разлученных во младенчестве близнецах…

Как обычно в общении с чужими, К. был приторно-сладок. Челядь он бил.

— Доктор, доктор! Как жизнь молодая? А-а? Проказничаете, наверное?

Я честно ответил, что не без того.

— Что интересного люди потеряли на этот раз? Иногда теряют такое… Вам нужно мое содействие? Или… консультация? — Пауза была какая-то странная.

По дороге я склеил из имевшихся фактов краткую версию происходящего и сейчас изложил ее: как мы когда-то в поисках заблудших детей сильно обидели тамбовских язычников-вудуистов, как они теперь пытаются отмстить неразумным нам, как один из незадачливых мстителей угодил на больничную койку — и насколько мне необходимо поболтать с ним прежде, чем до него доберется карающий меч.

К. некоторое время вдумчиво рассматривал меня, а потом предложил выпить виски.

— Это выполнимо, — сказал он, глядя на меня поверх бокала. — Это даже не будет вам ничего стоить. Одно условие: если(он выдавил это «если», совершенно не меняя интонации, но так, что не заметить мелькнувшего острого жала было невозможно) вам в процессе поиска попадется такой весьма потертый темно-коричневый «дипломат» из фальшивого крокодила с дохлым кодовым замочком — вы доставите его мне, не открывая. Потому что есливсе обстоит именно так, как мне сейчас подумалось, он вполне может попасть вам в руки. Предупреждаю: это чрезвычайно опасная вещь.

Уж не тот ли самый, который мы искали года три назад, хотел спросить я, но вместо этого сделал простецкую морду и смело предположил:

— Бомба?

Он засмеялся:

— Бомба — чепуха. Взорвалась — и нет ее. Это другое. Гораздо, гораздо опаснее… Ну, мы договорились?

Мне вдруг захотелось встать, сказать, что нет, не договорились, — и уйти. Искать страшный «дипломат» из кожи фальшивого крокодила… Но на этот раз я не прислушался к интуиции, а пошел по порочному пути логики, предпочтя нормального живого свидетеля.

Как известно, от синицы в руках толку мало: в ладошку нагадит, в палец клюнет и улетит.

Но я, подобно многим неразумным, выбрал синицу.

Нас пропустили к травмированному: меня и Рифата. Стоящий у двери сержант словно бы не заметил нас, а врачиха, пожилая усталая тетка, буркнула: «Только недолго…»

Палата с панелями школьно-коричневого цвета была узкая, как коридорчик в никуда. Даже у окна имелась только половинка — правда, зарешеченная. Две койки стояли вдоль стены. На той, что ближе к двери, лежал и хрипло дышал голый изможденный мужик, привязанный за руки. Седая щетина ярко проступала на лиловых щеках. Простыня под ним пропиталась мочой. Беззубый рот был приоткрыт, и по нижней губе ползала муха.

На второй койке, ближе к окну, тоже привязанное за руки, но под одеялом, лежало наше чудо. Полголовы в бинтах, и на бинте — обильный арбузный сок. Из-под края повязки на нас таращился рубиновый глаз.

Похоже, наше чудо ожидало увидеть кого-то другого. Оно задергалось и засучило ножкой.

— Здравствуй, здравствуй, хрен мордастый! — радостно сказал я, подходя вплотную. — Думал, дружки подскочили? Ан нет! Я спрашиваю — ты отвечаешь. Да или нет. Поехали. Звать тебя Рудик?

Он ножкой изобразил презрение. Собственно, к этому я был готов.

— Слушай, ты, важный сокол. Выбирай: или ты мне сейчас выкладываешь все, что я хочу узнать, после чего мы спокойно сматываемся, а тебя потом забирают дружки. Или мы берем тебя с собой, отвозим в Истру, и там в глухом изолированном подвале с крюком в потолке я отдаю тебя двум неграм-наркоманам с плоскогубцами, ручной дрелью и автогеном. Чего ты больше хочешь?

Классики учат нас: убивать нужно деталями. Что именно напугало его до икоты, я не знаю. Но напугало — именно до икоты. Он попытался уползти от меня, забыв и об ограниченных размерах кровати, и о привязи. Потом, отчаявшись скрыться, он выказал полное желание содействовать следствию.

Это был диковатый допрос. Рудик мог лишь дергать коленкой в знак согласия и мотать головой в знак отрицания. Попробуйте в таком режиме не просто уточнить мнение собеседника, а вытянуть из него что-нибудь стоящее, да при этом еще не дав ему понять всю степень вашего невежества…

Кажется, мне удалось это сделать. Хотя вместо пяти договоренных минут я убил на все про все почти час.

Наконец, врачиха решительно потребовала нашего выметания ко всем чертям. Сделай она это на минуту позже, вся история тут же и кончилась бы.

Итак, диспозиция. Коридор идет буквой «Г». Палата находится в самом углу: выходишь — и сразу перед тобой длинная палочка буквы, поворачиваешь голову — короткая. Впереди, шагах в двадцати, коридор расширяется, там сестринский пост и телевизор. Если еще дальше — то там будет центральная лестница и приемный покой. Направо же — запасная пожарная лестница и тоже выход, но черный — к мусорным бакам и прочему. Тогда я этого еще не знал, но очень скоро узнал…

Мы как раз поравнялись с постом, и я засмотрелся на сестрицу — очаровательное дерзкое создание с соломенными косицами, — когда Рифат резко толкнул меня в бок, так сильно, что я отлетел к самому окну. Сам он резко развернулся и встал, опершись руками о стол сестры и туловищем перегородив полкоридора.

— И в следующий раз подавайте заявки вовремя! — рявкнул он. — Или вообще воду отключим — навсегда! — И добавил шепотом: — Девочка, как только я уберу руки со стола — падай на пол, ясно? Иван, козыри на стол…

Это значило: оружие на боевой взвод.

— …но не залупаемся — до момента реальной угрозы…

Я уже слышал частый тяжелый топот трех-четырех пар ног.

С оружием у нас было так себе: служебный «макаров» у Рифата, два «ремингтона» остались в машине… да и (если следовать букве трусливого нашего, бандитами и для бандитов написанного, закона) применять их здесь и сейчас мы права не имели. Я же — сотрудник не охранного, а розыскного агентства! — держал при себе лишь «айсберг», снаряженный резиновыми пулями. Впрочем, точное попадание такой пулей ничем не хуже прямого удара Майка Тайсона…

Опять же: психологически легче стрелять первым, когда знаешь, что оглушишь, но не убьешь.

Я метнулся к стене, слегка повернул — как бы к телевизору — клеенчатый красный диванчик, раскинул, чтобы свешивалось, аккуратно свернутое на нем одеяло и нырнул за спинку. И только тогда достал револьвер и взвел курок.

Именно в эту секунду к посту подошли пятеро. Все — в черных шапочках-масках. Я их видел только от пояса и выше и потому не мог рассмотреть оружие. Но кожаные куртки видны были хорошо…

— Где Батц? — глухо спросил идущий первым. — Рудольф Батц? К стене, — бросил он Рифату.

— Вы еще кто такие? — недовольно отозвался Рифат. — Что вы вообще тут делаете?! Документы попрошу…

Пятеро. Но Рифат уже, что называется, в контакте с ними, а значит, можно сказать: толькопятеро. Они еще этого не знают…

А интересно: кто именно эти самые «они»?.. Если менты — должны представиться. Вот сейчас…

— Не ваше дело. Отойдите. В какой палате Батц?

Рифат как бы неуверенно выпрямился — а вот сестричка осталась, дура, сидеть. Остолбенела, бедняжка. И если я сейчас выкачусь, как собирался, на пол — то она будет закрывать мне по крайней мере троих из пяти, и именно тех, что возле Рифата…

Короче, вместо того чтобы появиться эффектно и в виде очень маленькой и быстро катящейся мишени, мне пришлось просто вставать, вытягивать руки и палить в голову тому гаду, который заносил автомат, чтобы садануть Рифату по почкам. И только после выстрела сестричка сложилась в колобок и укатилась под стол.

Так прозвучал первый выстрел этой войны.

А потом Рифат на миг стал как бы много выше ростом, и четверка, окружавшая его, разлетелась в разные стороны. На несколько секунд они про нас забудут… Движений Рифата я не уловил. Я их никогда не мог уловить, хотя на тренировках он старался прорисовывать все очень подробно.