Власть молнии - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 50

Чёрный ледяной ветер подхватил и играючи закружил Пеменхата. Старик почувствовал, что проваливается в бездонную пропасть, и потерял сознание.

…Он сидел на траве, держа на коленях голову Силипы. Изуродованные клещами палача руки жены тянутся к нему, ощупывают рану на плече.

– Пем, дорогой… я ухожу. Нет сил… Обещай мне, что всё будет, как мы мечтали… Всегда…

– Да, родная, ненаглядная моя.

– Ненаглядная… С одним глазом? Кому я такая…

Она вся напряглась, вытянулась – и застыла. Как-то сразу окаменела. Сердце нестерпимо болит. А плечо прямо огнём жжёт…

Стоп! Ведь тогда он был ранен в левое бедро, до сих пор шрам остался, перед дождём ноет. Как же так?..

– …должен выжить. Я уже сделал всё, что мог. Рана, конечно, тяжёлая, но старик силён, хоть и потерял много крови.

Пеменхат почувствовал, что ему действительно очень холодно, и открыл глаза. Было ещё довольно темно, но небо уже приобрело слегка зеленоватый оттенок, как бывает в ненастную погоду перед рассветом. На этом фоне чётко вырисовывались три силуэта, два больших и один поменьше. Кажется, все живы.

– Вот, уже очнулся.

Это голос Читрадривы, он прямо перед ним. Пеменхат со стоном приподнял голову и увидел, что на указательном пальце гандзака до сих пор надет перстень, только теперь вправленный в него камень не горит, а время от времени вспыхивает голубыми искорками. Князь Люжтенский рассказывал что-то там насчёт перстня. Неужели тот самый? Верно, Векольд отдал его Карсидару.

– Где те? – прежде всего спросил Пеменхат, хотя ответ знал наперёд.

– Они были, и их нет, – неопределённо сказал Читрадрива, памятуя нелюбовь Пеменхата к его методам.

– Наколдовал, значит, – сказал старик и тяжело вздохнул.

– Если бы! – вмешался в разговор Карсидар и смущённо кашлянул. – Жаль, ты не видел наихрабрейшего воина всех времён в деле. Он рубил налево и направо, и ни мечи, ни стрелы его не брали. Даже у меня так не получилось бы. Прямо как в сказке!

– Рубил? – слабо удивился Пеменхат и вспомнив обрывки бреда поинтересовался:

– А где ты меч взял? Или топором бился?

– Подобрал. – Читрадрива вытянул перед собой оружие, смущённо повертел им и добавил:

– Это меч того мерзавца, который ранил тебя. Неплохая штучка. Вот Карсидар ещё научит меня фехтовать…

– Ты и так умеешь, – перебил его Карсидар.

– Но с камушком на пальце, – поправил Читрадрива и повернул руку так, чтобы Пеменхат как следует рассмотрел перстень.

– Значит, всё же колдовство, – прошептал старик.

– Да уж. Наш герой и не заметил, что пока сброд разгонял, попутно пару деревьев перерубил. Этот, – Карсидар пнул ногой лежавший рядом труп, – перед вылазкой меч наточил, так на лезвии ни единой зазубринки не осталось. Представляешь?

– Кто же их привёл? – спросил Пеменхат.

Карсидар цыкнул сквозь зубы, Читрадрива кашлянул в кулак, а Сол сказал:

– Чаток.

– Как я понимаю, этому болвану не давала покоя мысль, что я вернусь на хутор и отобью у него наследство, – пояснил Карсидар. – Настоящий идиот. Но, поскольку он указывал нам дорогу, то лучше всех знал, куда мы направились. Видимо, сразу после нашего отъезда в Толстом Бору объявился отряд наёмных головорезов. Их возглавлял один недоносок, чью постную рожу я мельком видел в замке. Ленное владение ему подавай, видите ли!

Карсидар мотнул головой и презрительно фыркнул.

– И выбрал же момент, подлец! Если бы он попробовал сделать это раньше, полагаю, князь бы ему голову снёс.

– А так её срубил Читрадрива, – с уважением сказал Сол.

Гандзак смущённо потупился и с непередаваемым выражением произнёс:

– Видел бы это папаша, думаю, остался бы доволен мной.

Пеменхат хотел поддержать его, сказать, что так и надо, что хватит злиться на князя за воображаемое преступление и пора отнестись к нему как должно. Но Карсидар неожиданно произнёс:

– Кстати, в княжеском замке я видел один интересный портрет. Я всё не мог понять, на кого похож изображённый на нём дворянин. А теперь понял – на тебя, Читрадрива. Это же твой родственник.

– Ага, вот что ты… имел в виду… – заговорил Пеменхат, но обессиленно умолк. От правого плеча по телу уже полз жар, а руку он и вовсе не чувствовал.

– Тебе становится хуже, – заметил Читрадрива. – Сол отвезёт тебя назад, на хутор.

– Я с вами! – запротестовал было мальчик, но Карсидар сказал безапелляционным тоном:

– Читрадрива дело говорит. Во-первых, почтенному Пеменхату нужен покой и уход. Ты же не допустишь, чтобы твой хозяин умер?

– Я и по дороге могу помереть, – обронил старик.

Однако Карсидар неумолимо продолжал:

– Во-вторых, мы поднимаемся всё выше в горы, продвигаться дальше с лошадьми становится трудно. Думаешь, мне не жаль расставаться с Ристо? Но приходится. Отведёшь его на хутор и накажешь Векольду от моего имени, чтобы хорошенько заботился о коне. И в-третьих, старым бездетным людям невесело будет без сына. Чаток погиб, я с Читрадривой ухожу в Ральярг, и ещё неизвестно, вернусь ли назад. Поэтому не ходи с нами, а возвращайся в Толстый Бор и оставайся со стариками. Я так приказываю, мальчик. И боюсь, иного выхода у тебя попросту нет.

Сол обиженно засопел, насупился, но ничего не ответил.

– Вот и славно, – сказал Карсидар и пошёл к тому месту, где изредка позвякивали сбруей стреноженные кони.

Через некоторое время он вернулся, ведя под уздцы Ристо и маленькую лошадку Сола. Лошадь гандзака и мул трусили следом.

– Читрадрива, помоги.

Вдвоём они осторожно усадили Пеменхата в седло, потом надёжно привязали его, чтобы раненый не свалился по дороге, если потеряет сознание. Карсидар дал Солу узелок с припасами и флягу с водой. Читрадрива навьючил на мула лишние вещи.

– Давай, парень, не мешкай. Будем надеяться, почтенный Пем поправится, и когда-нибудь мы ещё свидимся, – такими словами напутствовал Сола Карсидар.

Мальчик нехотя вскарабкался на спину своего конька и совсем уже собрался тронуться в путь, когда впавший в полусонное оцепенение Пеменхат неожиданно очнулся и попросил:

– Погодите минутку… Я не дорассказал про Силипу.

– Некогда, некогда, – запротестовал Карсидар, но Пеменхат упрямо стоял на своём:

– Я должен… Иначе… мне будет тяжело. Надо!

– Это бессмысленно…

– Пусть уж расскажет, – решил Читрадрива. – На это уйдёт меньше времени, чем на препирательства.

– Так вот… Она сколотила шайку не от хорошей жизни, с ней несправедливо обошлись… – заговорил Пеменхат, время от времени облизывая пересохшие губы. – А на самом деле мечтала о семье… о тихом мирном житье… Я вернулся и нашёл её. И увёз. Мы зажили, как она хотела. Я как раз был тогда при деньгах, много де…

Дыхание сбилось, некоторое время он отрывисто и сухо кашлял. Боль колотилась в плече как пестик в ступе, жар стучал в затылок.

– Короче, почтенный! – взволнованно попросил Карсидар. – Ты и без того крайне слаб.

– А я и так коротко. Словом, я открыл трактир… тогда, в первый раз. Но как-то я был в отъезде, а за мной нагрянули… Они искали меня. Хотели награду за голову. Как за твою, мастер. Но там была Силипа…

Старик отрывисто охнул.

– Они забрали её и сожгли трактир. Я вернулся, меня едва не схватили. Но я пошёл туда… перерезал всех как цыплят…

– Ну и что? Быстрее! – не вытерпел Карсидар.

– Силипа… Я не успел. Она умерла у меня на руках. И ребёнок родился мёртвый, но это пока они её…

Пеменхат окинул слушателей бессмысленным помутившимся взором.

– И когда она умирала, то попросила, чтоб я жил как приличный человек… всегда. Чтобы содержал трактир, а не мотался по дорогам. Я старался, честно старался. Но вышло так, что я… – некоторое время Пеменхат беззвучно открывал и закрывал рот, наконец прохрипел:

– …умер на большой дороге.

– Ты и в самом деле помрёшь, если не прекратишь болтать, – раздражённо сказал Карсидар. – Это всё? Ты уже кончил?

Он так ничего и не понял. Молодость, молодость!..