Боцман с «Тумана» - Панов Николай Николаевич - Страница 27

— Занятный вы человек, боцман!

Агеев методически делал стежок за стежком. Медведев усмехнулся:

— Вы о Шерлоке Холмсе что-нибудь слыхали?

— Нет, не приходилось. Это кто — иностранец?

— Это такой знаменитый сыщик был, тоже мысли угадывал.

— Нет, о Шерлоке не слышал, — задумчиво сказал Агеев. — А это наш капитан учит нас к людям присматриваться. Сам он не такие загадки отгадывает. Голова!

— Капитан Людов?

— Так точно.

Медведев встал, прошелся по кубрику. Волна беспокойства, затаенной тревоги снова захлестнула его.

Слушайте, боцман, уже третий день мы здесь, а вперед идем самым малым. Капитан Людов ждет информации, координат этого объекта в горах. В вестовом направлении, куда дорога ведет, вы уже дважды были. И результаты? На десять миль район этот — белое пятно. Неужели невозможно туда пробраться?

Невозможно, товарищ командир. — Агеев отложил ватник, снова смотрел исподлобья..

— Моряк — и невозможно! Разве нас не учили никогда не ставить этих слов рядом?

— Так точно, учили. А только в этот район я никак проникнуть не мог. — Агеев взял со стола карту, развернул на койке. — Здесь вот автострада в туннель уходит. Кругом сплошные патрули, дзоты, по скатам проволока Бруно, на высотах пулеметные гнезда. И все под цвет скал камуфлировано. Враги каждый метр просматривают. А по сторонам — пропасти, отвесные скалы. Оленья тропа через перевал взорвана, там тоже обрыв.

Он замолчал. Медведев хмуро разглядывал карту.

— Нужно снова идти в разведку, старшина!..

— Есть, снова идти в разведку! — Обида прозвучала в голосе боцмана.

Медведев вдруг подошел к Агееву вплотную, положил ему на плечи ладони, взглянул разведчику прямо в глаза:

— Слушай, друг, ты на меня не сердись, не обижайся! Верю, что сделал все возможное. Только помни — главная надежда на тебя. Попробовал бы я сам пойти, а что пользы? На первую же пулеметную точку нарвусь и все дело закопаю. Да ведь такой важности дело! Сам командующий известий ждет… Вице-адмирал приказал добиться успеха, этот объект обнаружить. Там против нашей Родины новое оружие куется, там советские люди томятся в фашистском рабстве…

Он замолчал, волнение схватило за горло:

— А для меня… Может быть, в этой горной каторге моя жена и сын погибают!..

Резко оборвал, сел, облокотившись на стол, закрыл лицо руками. Агеев застыл над картой:

Ваша жена и сын? Здесь, в сопках?

Да, подозреваю, — их привезли сюда с другими… рабами…

Агеев медленно надел ватник, снял со стены пояс с тяжелым «ТТ» в кобуре, с кинжалом в окованных медью ножнах. Тщательно затягивал ремень.

— Разрешите, товарищ командир, снова идти в разведку.

Медведев поднял голову. С новым чувством боцман всматривался в лицо командира. Так вот почему так обтянуты эти свежевыбритые скулы, таким лихорадочным блеском светятся впалые глаза под черными сведенными бровями. Медведев глядел с молчаливым вопросом.

— Я, товарищ командир, с собой трос прихвачу, попробую спуститься с обрыва. Может быть, и вправду пойти нам вдвоем? Только я бы не вас, а хотя бы Фролова взял. Если вы не вернетесь, пост без головы останется…

В кубрик заглянул Кульбин.

Товарищ командир, время радиовахту открывать.

Открывайте.

Кульбин придвинул табурет, снял бескозырку, нахлобучил наушники, включил аппарат. Мир звуков хлынул в наушники, шумел, рокотал, кричал обрывками приказов, звенел ариями и мелодиями. Кульбин настраивался на нужную волну…

Медведев с Агеевым сидели на койке, опять рассматривали карту. Кульбин ближе наклонился к аппарату, напряженно вслушивался. Придвинул было карандаш и бумагу… Отложил карандаш… Вслушивался снова.

— Товарищ старший лейтенант! Медведев оторвался от карты.

— Принимаю сигнал бедствия по международному коду… И дальше — текст… Не пойму, на каком языке… Только не по-немецки…

Медведев встал. Кульбин передал ему наушники. Медведев вслушивался, опершись о стол. Придвинул бумагу. Стал быстро записывать.

— Радируют по-английски, открытым текстом. Видишь ты, английский летчик приземлился в сопках. Вышло горючее, сбился с пути в тумане. Просит помощи.

Он передал наушники Кульбину, порывисто встал. Из наушников шел сперва однообразный настойчивый писк — сигнал бедствия, потом шелестящие, наскакивающие друг на друга звуки английских слов. И опять однообразный жалобный призыв.

— Только места своего точно не дает… Сел на берегу фиорда… А где?

— Где-то поблизости, товарищ командир. Кульбин вслушивался снова, что-то записывал, опять вслушивался с величайшим вниманием.

— Старшина, — сказал Медведев, — нужно союзнику помочь… Если немцы его найдут, плохо ему будет.

Агеев пристально глядел на доски палубы, покрытые соляными пятнами и высохшей смолой.

Чего ж он тогда в эфире шумит? — хмуро сказал Агеев.

А что ему делать остается? Может быть, думает, что в русском расположении сел… Ведь он в тумане сбился…

Поблизости у нас три фиорда. Если все обойти, на это несколько дней уйдет.

Кульбин сдернул наушники. Вскочил с табурета. Необычайное возбуждение было на широком рябоватом лице:

— Товарищ командир, установил его место. Я радиопеленги взял. Он вот у этого фиорда сел, совсем от нас близко.

Нагнулся над развернутой картой, решительно указал точку.

А вы не ошиблись, радист?

Не ошибся! На что угодно спорить буду!

Придется помочь, — твердо сказал Медведев. — Лучше вас, боцман, никто этого не сделает.

А что, если пост рассекречу?

Пост рассекречивать нельзя. Действуйте смотря по обстановке. Если враги его уже захватили, тогда, ясно, ничего не поделаешь… Объясниться-то, в случае чего, с ним сможете?

Я, товарищ командир, как боцман дальнего плавания, на всех языках понемногу рубаю, — отрывисто сказал Агеев,