Обрекающие на Жизнь - Парфенова Анастасия Геннадьевна - Страница 60

60

Хочу уйти подобно дуновеньюВесеннего ветра со склонаКрутого утёса,Как подобаетВоину.

Я застыла. А затем, не веря, вцепилась взглядом в непривычно серьёзного риани. Заклинатель и поэт, он печально, утомлённо и без всякой насмешки смотрел на меня из глубины пруда.

— Ты вольна делать выбор, госпожа. Но не увлекайся абстрактной красотой. И, во имя милосердной Ауте, не делай из нас застывшие символы. Это — смерть более верная, чем может принести любой, даже самый заколдованный меч.

Медленно склонила уши в понимании, которого не было. Вода плеснула последний раз, и мой риани растворился, истаял, будто его и не было.

А я осталась одна.

По мере того как сен-образ танцевал среди прозрачных брызг, поворачиваясь то одной, то другой гранью значений, вновь начала осознавать окружающее. Шелест крыльев вытянувшихся у стен воинов эль-ин. Размеренное дыхание ожидающих у дверей арр-лордов. И — на грани восприятия — тёмное и успокаивающее присутствие Безликих.

А ещё — едва ощутимый запах мяты и лимона. Привкус морской соли на губах. Я медленно повернулась и встретилась взглядом с сухими и холодными глазами Аррека. Как долго здесь стоит этот Видящий Истину? И что он вообще здесь делает?

И с чего он так взбесился?

На лёд и сталь его взгляда ответила пеплом обиды. Пальцы скользнули по рукояти Сергея. На мягкой коже ножен застыли, точно слёзы, бриллиантовые брызги воды.

Роса на ножнахМоего мечаЗастыла капельками слёз,ЖалеяО прошедшей ночи.

Я расщепила этот сен-образ, наделив две грани двумя совершенно разными смыслами. Одна скользнула вдоль рукояти Сергея беззвучным, полным горечи и сожаления извинением. Вторую я швырнула в Аррека обиженным упрёком.

Сергей не ответил. Аррек, бесстрастный и непроницаемый за щитом своих Вероятностей, протянул мне руку, предлагая встать. Не без опасений я вложила ладонь в эти длинные, сильные пальцы. И тут же ощутила покалывание от свернувшейся вокруг его кожи силы. Он экранировался очень плотно, почти агрессивно.

— Моя леди, дарай-князь Рубиус и дарай-княгиня Адрея готовы встретиться с вами. Пройдёмте.

Я послушно поднялась, опираясь на его руку и несколько нервно поводя ушами. Аррек был в ярости, это я поняла сразу. Почему на этот раз? Непредсказуемые перепады его настроения начинали сильно утомлять. Если я, по мнению Эль, совсем очеловечилась, то Аррек, наверное, вконец обэль-инелся. Или как там это называется.

Наши шаги гулко разносились в пустых коридорах. Свита ступала абсолютно бесшумно.

— Что с оливулской девушкой? — Если гневно и обвиняюще молчать сил уже нет, попробуем завязать «разговор ни о чём».

— В порядке. Сейчас отсыпается, но уже завтра будет в куда лучшем физическом состоянии, чем была до этого ранения.

— Сильно ей досталось?

— Весьма основательно. Эти ваши таинственные гости умеют убивать качественно. Вся аура — всмятку, душу заперли в угодивший в неё кинжал, энергетику разорвали на клочки, биобаланс — тоже…

— Ты поработал с ней?

— Не доверять же было такое дело мясникам из реанимации.

— Оливулские хирурги считаются одними из лучших в Ойкумене.

— Ну и пусть себе считаются, — и под ледяным тоном в голосе его на мгновение послышался самый что ни на есть дарайский снобизм. Наверное, есть что-то в атмосфере этих комнат, что подсознательно будит в моём благоверном воспоминание, что он, вообще-то, тоже высший арр. Высокомерный, могущественный, etc, etc…

И сейчас я приближалась к самому центру этого высокомерия и могущества. К центру холодной, закованной в Вероятности власти, которая простёрла крылья над всей необъятной Ойкуменой.

Рука об руку, не вместе, но и не в одиночестве, мы замерли перед высокими двустворчатыми дверьми.

А когда двери распахнулись, оставалось лишь шагнуть навстречу главам двух могущественнейших Домов Эйхаррона.

Танец одиннадцатый,

Вальс

Piano

Золотой пожар сияющей кожи, тёмный янтарь глаз, яростное пламя локонов. Когда ты заходишь в комнату, которой оказал честь своим присутствием Рубиус арр Вуэйн, то замечаешь Рубиуса и только Рубиуса. Если не ослепнешь, то не исключено, что сможешь взять себя в руки и начать обращать внимание на всё остальное.

В нём мало осталось от запутавшегося, мечущегося в капкане неразрешимой моральной дилеммы мальчишки, которого я когда-то возвела на трон. И дело даже не в том, что обещание редкой огненной красоты сбылось. И не в том, что закованное в чёрный шёлк тело излучало почти осязаемую силу. Нет, взгляды и души приковывала удивительная, яростно-спокойная цельность его личности. Незауряден и уверен в себе был Лиран-ра, глава Великого Дома Вуэйн. Он, казалось, мыслил и действовал вне привычных всем категорий, легко выходя за поле проблемы и делая из очевидных фактов совершенно нетрадиционные выводы. Слова «благо клана» уже давно перестали быть фетишем для него. Мысли этого человека двигались не по прямой, и даже не по кривой, а путём сложных многомерных скачков, странных даже на взгляд эль-ин. И в этом он был красив, как может быть красиво грозящее вырваться из-под контроля пламя, как может быть прекрасна застывшая перед взрывом суперновая. Он был красив той красотой, которую эль-ин ценили превыше всех других добродетелей, ради которой шли на смерть и обрекали на жизнь. За тридцать лет он достаточно нас изучил, чтобы знать об этом. И пользовался своим знанием со спокойной безжалостностью чистокровного арра.

Тридцать лет мы с Рубиусом танцевали на политической арене Ойкумены, вместе постигая эту нелёгкую, часто (слишком часто!) кровавую науку. Там, где танец интриг и предательства оставлял меня опустошённой, с израненной душой и покалеченным телом, в дарай-князе лишь ещё ярче разгоралось пламя, погубившее столь многих его братьев и сестёр по клану. Аррек, следящий за своим Лиран-ра испытующим взглядом окончательного судьи (а если понадобится, то и палача), утверждал, что молодой князь достаточно тонко чувствует грань и не сорвётся с неё. Я… я пила его красоту. И зачарованно размышляла, какова будет первая встреча этого огненного духа с Лейруору…

Ох и натворит без меня делов эта парочка едва оперившихся юнцов! Ветер и скалы, лёд и пламя. Только бы друг с другом не сцепились, выкормыши мои неуёмные. А то ведь разнесут всю Ойкумену вдребезги и скажут, что так и было…

Кивком поприветствовав поднявшегося мне навстречу огненноволосого Лиран-ра, я усилием воли отвела взгляд от его сияющего великолепия и повернулась к царственно сидящей на кресле-троне женщине.

От кончиков коротко остриженных волос до кончиков сияющих ногтей вся она — высокая дарай-княгиня, Лиран-ра своего собственного, небольшого, но очень и очень влиятельного Дома. Адрея арр Тон Грин, признанный специалист по международной политике, самый высокооплачиваемый дипломат Эйхаррона. Будто полуденное солнце, увиденное сквозь призму тёмного стекла. О нет, она не бросается в глаза так, как огненный, сияющий рубинами и сырой силой Рубиус. Но, однажды взглянув на неё, забыть уже невозможно. Свет преломляется за миллиметр до тёмной, шоколадного цвета кожи, рассыпается ровным светло-золотым сиянием. Видели ли вы когда-нибудь золотой перламутр? Видели ли вы радугу чистого, светлого золота? Нежный кокон сияния охватывал аскетичную фигуру, превращая её в пугающую языческую богиню, в совершенное воплощение томной и экзотической красоты истинной дарай-княгини. Это изысканно-золотое видение взирало на вас огромными, удлинёнными, чуть изгибающимися к вискам глазами, намекающими на древнее и почти потерянное родство с предками моего народа. Глаза… строгие, жаркие, глаза бездонной, агатово-чёрной темноты. Волосы падали вокруг удлинённого лица прямыми короткими прядями цвета горького шоколада: тёмные, блестящие, почти чёрные.