Мой портфель - Жванецкий Михаил Михайлович - Страница 62

Его сзади затягивают в кабину.

– Да нет, я просто выразил удивление, как они такие неподготовленные. Ну, всё, всё, всё. Извините, в душу… Извините, мать так…

Скрылся в кабине. Оттуда:

– А как ты взлетел?… А удостоверение твое? Высунулся командир:

– А простая веревка бельевая у кого-нибудь есть?… Нет-нет, галстук не подойдет, нет, веревка нужна. Что за пассажиры?! Как можно быть такими безалаберными?… Ну всё-всё, ищите веревку. Зоя, иди, поговори с ними.

Вышла расстроенная стюардесса, заметила пассажиров:

– А вы все куда летите?

– В Новосибирск.

– Ну, если туда, это часа три лететь. Кто-то хочет чаю?… Только один, один кто-то.

Их хвоста вылетел второй пилот:

– Клейкую ленту, быстро, быстро! Клейкая лента есть? Нет?

Из хвоста донеслись удары.

– На меня давай! Еще! Еще! Бей сюда!

В салоне потух свет.

Снова выскочил пилот:

– Пассажиры, свечи нет? Лампада? Фонарь? Ну хотя бы керосиновый? А спички?… Зубочистка? Давай зубочистку. Что у тебя руки дрожат? Пассажир называется. Ты вообще к полету не готов. Иди на место, сосредоточься. Всё, сейчас будем садиться. Только без паники – в кабине всё слышно. Полная тишина!

– Хоть бы один прибор!… Черт…

Дайте мне обыкновенную сапожную щетку!… Ну заколку для волос!… Вот, скрепка – давай!…

О, чудо – подошла! Как раз! Всё, тишина, будем садиться!… Будем использовать третий закон Ньютона. Первые два, суки, не сработали, представляешь?!

Только не кричать мне, пойте что-нибудь… Сейчас, сейчас… Так, руку, руку отпусти! Держи меня, поддерживай… Так… вот эту педаль… давай-давай, вместе жмем… Так, левую… Хорошо… Есть… Есть!… О!… Есть!… Душу… Мать… Есть! Всё! Земля! Сели! Всё! Поздравляю! Сейчас глянем, что за город…

Пассажиры:

– Воронеж.

– Ну хотя бы… Полет… бога мать… окончен. Экипаж… бла… бля… бла… благодарит вас за то, что вы… выб… выбрали нашу компанию…

Степь лучше моря

Степь лучше моря.

Море лучше пустыни.

Горы лучше моря.

Здоровье лучше гор.

Дети важнее здоровья.

Талант важнее детей.

Радость важнее таланта.

Радость и талант – счастье.

Такое бывает три, четыре раза.

После семидесяти пяти живешь не для себя, а для зрителей.

Одиночество не делится даже пополам.

Бумага терпит – женщина отказывает.

Она даже не желает молчать.

Комары растаскивают кровь.

Женщины – здоровье.

Люди – слова.

Школьные правила: живи для других, помогай – тебе помогут, – не сбылись.

Жизнь, как на женском теле простыня.

Что с раем?

Я обнаружил в наши дни весьма печальное явление: люди перестали стремиться в рай.

То ли потому, что он недостаточно красочно обрисован.

То ли потому, что описание его недостаточно конкретно.

Ад понятнее.

А рай: птицы, аромат, равенство, житие по потребности, всеобщее благоденствие и братство…

Что-то нам напоминает. Именно нам.

Как бы не то, что мы там будем, а как бы даже уже были.

Отсюда отсутствие стремления, недоверие к высшей власти.

Как-то, что-то надо переработать в исходных данных.

Настолько мы уверены, что это невозможно осуществить, что многие, если не все, начинают работать в одиночку, пытаясь достигнуть райского состояния дома, невзирая на скандалы, порочное распределение средств и появление врача в неурочное время.

Рай, – учат нас, – блаженство коллективное, а вот ад – наказание индивидуальное.

Но наши люди, прошедшие уже через это все, утверждают, что именно ад – решетки, зоны и так далее, – дело коллективное.

А рай – как странно! – занятие частное, индивидуальное, внутри забора, внутри дома, путем отсекания ненужных глаз, сообщений и последних известий, которые не становятся последними, невзирая на собственные обещания.

Подумайте, что вы можете предложить человеку на лыжах,

в самолете,

с самолета на вертолет,

с вертолета на снежный склон,

со склона во французский ресторан на жарком берегу,

с любовницей вместо жены…

Что вы в раю ему придумали?

О, Боже!

Там вообще нет женщин в том виде, как мы к ним привыкли.

Они там собеседницы, библиотекари, сотрудницы собеса.

Они там, наконец, на равных. А это, извините, для кого?

Не надо никому принадлежать. Мы и сейчас не верим:

«Я твой!», «Твоя, навеки!»…

У любви часы совсем другие. Но – у любви!!!

Сейчас твоя – сейчас и наслаждайся!

Любить бы надо.

Боюсь, там нет любви, чтоб избежать скандалов, дуэлей.

Прогулки коллективные, беседы.

О чем? Когда все ясно.

Все истины добыты в спорах на земле.

Там же споров нет.

Там для спокойствия в библиотеке

три тонких тома.

Первый – «Истины».

Второй – «Законы».

Третий – «Сути».

Денег нет.

Сел к стойке. Выпил.

Не опьянел.

Добавил – тот же результат.

А чем снять скуку?

Свалился тут же на диван, уснул, приснился сон, проснулся:

– Да!

Заснул. Проснулся:

– Да! Я там же. Я во сне.

Проснулся, не проснулся…

Застрелиться невозможно.

С Достоевским переговорил.

Хотели что-то умное, но истины уже известны, сути названы, конфликтов нет.

Федор Михайлович сидит в углу, угрюмый.

На ваше: «Здрасьте, я в восторге от…» – не ответил.

Шагал рисует и практически выбрасывает в урну.

Нечего сказать, хорош рассвет в конце тоннеля!

Единственное – тишина!

Ну, молодежь покойная там что-то подобрала, включила и трясется под стук мельничного колеса.

Такая вот теоретическая жизнь. Кому ее навяжешь?!

И люди, особенно прошедшие борьбу за благосостояние, равенство и братство в СССР, сказали:

– Стоп! И помолчи! Дай разберусь! Дай заработаю! Другим дам заработать.

Куплю, чего там движется, баюкает, стрижет, купает, гладит, полощет, массирует, целует, улетает,

перелетает из зимы в жару, готовит вкусные

красивый стол на пляже, где море, пальмы, баобабы…

Дай поупотребляю, почувствую и подготовлюсь.

А ты пока там поработай над раем:

придумай что-то нам такого, что мы не знаем.

Какую-то такую фишку, штучку, обстановку, чтоб мы туда стремились и стали, начиная с сентября, порядочными, чистыми, красивыми душевно.

И, душу честную в руках неся, сказали:

«Отвори, Всевышний! Это я – придурок со своей душой.

Ты знаешь, то ли был прибой, то ли волна,

а я на серфинге в Гавайях

и, представляешь, смешная штука – утонул.

В общем – здравствуй! Как бы типа – добрый день!»

Я у себя нашел

Когда мне сказали, что у меня плохой характер – я у себя нашел.

Когда сказали, что я талант – я у себя нашел.

Сказали, что бездарен – я у себя нашел.

Сказали, что хороший человек – я нашел.

Болтлив – нашел.

Молчалив – нашел.

Жаден – нашел.

Нуден – нашел.

Весел – нашел.

Пью – нашел.

Не пью – нашел.

Писатель – нашел.

Не писатель – нашел.

Видимо, я что-то среднее.

Вот кем быть не хочется.

Ко дню юмора

Весна. Одеваются деревья, раздеваются женщины.

Всё наступает. Всё отступает.

В общем – 1 апреля. Профессиональный праздник тех, кто смеется и тех, кто смешит. В этот день мы бросим всеобщее увлечение – искать смысл в происходящем. И повеселимся.

Пусть ищут те, кого мы туда выбрали. Они и так выглядят лучше нас. Как только мы их выбираем, в них пропадает страдание и появляется радость. Значит, мы не ошиблись.

Мы настолько точно выбираем не тех, что уже не стоит беспокоиться.

Между философом и политиком разница проста. Политик не сообщает вам свои мысли – он угадывает ваши.

Угадать может. Осуществить не может.

Поэтому мы живем хорошо: немножко бедно, немножко плохо, немножко хочется повеситься. Но всё это чуть-чуть.