Лето страха - Паркер Т. Джефферсон - Страница 76

— Расс, ты уже потерял ход моих мыслей. Впрочем, с вами, настоящими законниками, это нередко случается.

— На другую ночь, когда ты все чистил здесь и убирал, ослабший винтик выпал из очков. Другой все еще удерживал дужку, но слабо. Вплоть до сегодняшнего утра, когда ты надел очки у себя в кабинете, ты даже не подозревал об этом. Впрочем, в те минуты тебя занимали совершенно иные мысли. Я же нашел его вот на этом ковре именно четвертого июля. А после нашей сегодняшней встречи отправился к тебе домой, проверил, и, знаешь, он прекрасно подошел к твоим очкам.

Эрик улыбнулся, хотя улыбка получилась немного нервной.

— Много винтиков подходит ко многих вещам, Расс. А вдруг тебе следовало бы проверить также очки Мартина?

— У него почти идеальное зрение. Ты же носишь очки только тогда, когда общественность не видит тебя. Четвертого июля она тебя не видела. Потому что ты в это время красил эти стены, пытаясь замазать те самые аэрозольные надписи, которые сам же сделал двадцатью четырьмя часами раньше.

Эрик метнул взгляд на Эмбер, снова перевел на меня.

— У меня определенно может создаться впечатление, что вы оба решили попросту посмеяться над профессором Вальдом.

— Эрик, за последние два года я вообще ни разу не смеялся.

— Ну так, может, ты и сейчас станешь серьезным и объяснишь мне, что, черт побери, за чушь ты сейчас нес?

Я извлек из кармана видеокассету и протянул ее ему. Лицо Вальда словно окаменело, и даже в приглушенном освещении я увидел, как сильно он побледнел. Затем я достал свой «смит-и-вессон» и положил его на подлокотник кресла, направив дуло точно в область сердца Вальда.

Эмбер судорожно вздохнула.

Вальд снова метнул взгляд с нее на меня. На какое-то мгновение все его тело, казалось, напряглось, как сжатая пружина, готовая вот-вот сорваться. Но... секундой позже он расслабленно откинулся на диванные подушки и закинул ногу на ногу. Он даже улыбнулся.

— Ну что ж, Расс, стреляй.

— Не время еще, — сказал я. — Я хотел бы, чтобы ты посидел смирно, пока Эмбер подойдет к тебе и вынет пистолет из кобуры, что у тебя под пиджаком. — С этими словами я поднял свой револьвер и направил его прямо в лоб Эрика Вальда. — Если ты хотя бы пальцем дотронешься до нее, я разнесу тебе голову. При этом я осмелюсь высказать предположение: тот пистолет, который она сейчас вынет у тебя из кармана, окажется моим собственным «Золотым кубком» сорок пятого калибра. Давай проверим, как говорится, ради интереса.

Лицо Эрика, частично в тени, походило сейчас на кусок белесого мрамора. На коже выступили капли пота, и неяркий свет придал ему неземное сияние.

Я со всей отчетливостью ощущал, что, несмотря на расслабленность, Вальд был готов в любое мгновение совершить стремительное и решительное действие.

Эмбер подошла к нему сзади.

— Раскинь руки, — приказал я.

Вальд подчинился.

Рука Эмбер скользнула в левый карман полотняного пиджака и появилась вновь, сжимая в длинных безукоризненных пальцах сверкающий никелем мой автоматический пистолет.

Эрик даже не шелохнулся.

Эмбер отошла назад к кровати, бросила пистолет на покрывало. Повернулась ко мне.

— Ну как, может, посмотрим вступление к твоей записи про полярных медведей? — спросил я.

— Конечно, — сказал Вальд.

— Какой же ты мерзавец, Эрик! — прошептала Эмбер. — Как бы я хотела, чтобы Рассел пристрелил тебя прямо сейчас. Даже для тюрьмы ты недостаточно хорош.

— Ни в какую тюрьму я не попаду. Можете быть уверены в этом.

— Ну разумеется, Эрик даже представить себе не может ничего подобного, — сказал я. — Но почему бы тебе не рассказать нам, как вы с Грейс планировали убить Эмбер, а вместо этого прикончили ее сестру? Как подложили в мой морозильник ее тело и напустили на меня Мартина? А может, расскажешь, как начал трахать Грейс, когда она была еще ребенком, и запугал ее настолько, что она и сама уверовала в то, что собственная мать задумала истязать ее? Когда ты объяснишь все это, мы закончим эту маленькую вечеринку и отправимся каждый своим путем. И ты снова сможешь вернуться к своим домашним фильмам. Видишь ли, Вальд, по крайней мере в одном ты оказался совершенно прав: я не намерен губить собственную дочь ради того лишь, чтобы засадить тебя в тюрьму.

Мне показалось, какая-то частица туго сжатой пружины внутри Вальда чуточку расслабилась.

— Боже правый, — наконец сказал он. — А я-то думал, ты здесь для того, чтобы узнать что-то близкое к правде, например, как мне удавалось так долго укрывать от Пэриша задницу Грейс? Да, кстати, и твою тоже, дружище Расс.

Я положил револьвер на подлокотник и сложил ладони на коленях.

— Хорошо. Пусть именно это мне и хотелось услышать.

— Ну что ж, я рад буду рассказать тебе об этом, хотя это и нарушает обещание, данное Грейс. Дело в том, Расс, что ее всегда страшила одна лишь мысль... как бы не упасть в твоих глазах. Я знал, Грейс достаточно напугана, чтобы пойти на убийство Эмбер. Я видел эти шрамы на ее подошвах. Вообще я видел все, через что ей пришлось пройти из-за этой вот мамочки. Поздно ночью третьего июля она ушла от меня, полупьяная и с вполне конкретными намерениями в голове. Я поехал следом за ней. В итоге же я обнаружил лишь мертвую женщину, лежащую в спальне Эмбер, вот здесь, и стоящую вон там Грейс, которую выворачивало наизнанку. Я снова отвез ее к себе. Это дело рук Пэриша, точно говорю тебе. Ему хотелось выдать все это за дело рук Глаза, но когда он понял, что вместо Эмбер пристукнул Элис, решил вернуться и убрать все следы случившегося в надежде на то, что никто ни о чем не узнает. А если даже и узнают, то доложат опять же ему самому.

Про себя я улыбнулся, хотя и не уверен, что улыбка не отразилась на моем лице. С лица же Эмбер не сходило выражение нескрываемой ненависти.

— Ну что ж, неплохая версия. Да вот только не стыкуется с рассказом Грейс. Она ведь мне обо всем рассказала. И Мартину Пэришу тоже все рассказала.

Я знал, это самое слабое место моей легенды, поскольку представляет чистую ложь, — Грейс ни в чем мне не призналась. Если связь между ними действительно настолько прочна, как я думаю, то Вальд вполне может упереться рогом и стоять до конца. Если же нет, он может дать слабину и начнет путаться в собственных показаниях.

Он только плечами пожал.

— Что бы ни сказала тебе Грейс, это остается всего лишь словами полоумного ребенка. Со своей стороны я сделал все, чтобы защитить ее. Да, мы в самом деле занимались с ней любовью. Я не отрицаю, я воспылал к ней чистой и неподдельной страстью, а также с гордостью признаю тот факт, что трахал ее в то самое время, когда ты, Эмбер, пыталась заставить меня ползать у твоих царственных ног. О, насколько же это было сладостное занятие! Не стану также отрицать и того, что научил ее, как стать самой чувственной, самой нежной женщиной в мире. Но я сдаюсь. Если она все же хочет, чтобы я взял на себя ответственность за это дело один, то единственное, что я могу сделать, так это — нанять хорошего адвоката.

Он встал, и я поднял пистолет.

— То есть ты, Эрик, хочешь сказать, что мы увидимся в зале суда?

— Это последнее место, куда я хотел бы попасть. Ты прекрасно понимаешь, любой процесс разрушит мою карьеру. После подобного скандала человек просто не может вести нормальную жизнь, даже если сам окружной прокурор поднимет лапки кверху и заявит, что снимает с него все обвинения. А как быть с Пэришем и Хэйтом? У этого тандема поистине беспроигрышные шансы — ухватить за задницу уже тебя, Расс. Так что ты сам окажешься в суде намного раньше меня. Если уж этот мерзавец Пэриш за что-то уцепится, то оторвать его потруднее, чем разжать хватку питбуля, а он ведь в самом деле неплохо прихватил тебя. Что и говорить, он, конечно, полнейший идиот, но при этом идиот, не лишенный решимости. Пока же это дело висит на тебе, Рассел. Ведь это ты закопал Элис Фульц на заднем дворе собственного дома. К тому моменту, когда ты отцепишь лапы Мартина от своих яиц, ты вообще забудешь, как они выглядят.