Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 117

– Дети сделали, а вы не можете, – сказал Яр.

– А мы не можем. Мы многого не можем из того, что могут ваши дети. В этом причина целого ряда наших несчастий. И ваших, к сожалению, тоже.

– Это верно, – глухо сказал Яр.

Магистр очень натурально по-стариковски вздохнул.

– Что за модель и зачем она вам? – спросил Яр.

– Ярослав Игоревич… Я могу быть уверен, что сведения, которые вам сообщу, не будут использованы против нас?

– Не знаю. Вам придется рискнуть.

– Мы рискнем… Ради прекращения вражды и, может быть, ради будущего союза.

– Судя по всему, вам очень нужна модель, – заметил Яр.

– Очень… Дело в том, что это не просто модель. Это… я не могу подобрать нужного термина. У нас есть понятие, которое можно перевести приблизительно как «зеркальный фактор». Но «зеркальный» – это неточно… Вы не знакомы с теорией близнецов?

– Увы… – произнес Яр.

– Тогда самый простой пример. Два близнеца всегда удивительно похожи. Не только внешне, но и мыслями и чувствами. Бывают случаи: один обожжет палец, а у другого тоже вскакивает на пальце волдырь… Модель, о которой мы говорим, и настоящая наша Галактика – такие вот близнецы. Носители зеркального фактора… Я, кажется, крайне бестолково объясняю.

– Ничего, я улавливаю, – вежливо сказал Яр.

– Собственно, это даже не близнецы, а как бы одно целое, хотя галактика по нашим понятиям колоссальна, а модель – это просто искорка. Ее в просторечии так и зовут – «искорка». Но дело не в линейных величинах, здесь вступают в силу иные понятия…

– И, воздействуя на «искорку», вы надеетесь изменить что-то в нашей грешной Галактике?

– Вы уловили суть…

– Уловил… Но не уловил, почему я должен становиться вашим сообщником? Помогать тем, кто принес Планете столько горя! И уверен, что не только этой планете! Не так ли, Магистр?

Магистр опять побарабанил пальцами по шахматному столику.

– Я понимаю вас… Но никакое развитие, никакая история не обходится без жертв. Их нельзя было избежать. Люди часто гибнут во имя высшей цели…

– Во имя вашей цели наши люди… – Яр кивнул на Данку: – Объясните этой девочке, ради чего во время нашествия погибла ее мать.

– Я приношу свои соболезнования, – тихо сказал Магистр.

Чита стукнул об пол мячиком и спросил:

– От имени всех семисот двадцати девяти единиц интеллекта?

– Да, мальчик, – сказал Магистр.

– Не думаю, что мы договоримся, – сумрачно произнес Яр.

– Но почему? Ярослав Игоревич! Если у нас будет модель, мы как раз сможем избавить Планету от нашествий, эпидемий и других нежелательных явлений, которые вызывает эксперимент! Мы будем работать не с Галактикой, а только с ее моделью!

– Да! И однажды воткнете в искорку булавку. Ради эксперимента. И в центре Галактики к чертовой бабушке разлетится ядро с тысячами обитаемых миров…

– Ярослав Игоревич… Извините, но нельзя же мыслить так примитивно.

Яр устало вздохнул:

– Что поделаешь. У меня всего одна единица интеллекта. Она не может понять, почему ради вашей бредовой цели…

– Цель не бредовая, – сухо перебил Магистр. – Вы просто не в состоянии осознать. Мыслящая галактика – это пик развития. Высшее достижение… Это дает нам ощущение вечной жизни и полного удовлетворения. В этом мы видим смысл нашего существования.

– Вы – это вы! – бросил Яр. – А другие видят смысл по-своему.

– Вот именно! Каждый из вас по-своему, – с явной насмешкой отозвался Магистр. – Мы, по крайней мере, знаем, зачем живем. А вы, люди?

– Люди живут для счастья, – сказал Яр. – Вы, Магистр, этого не поймете. Несмотря на семьсот двадцать девять…

– Действительно, не пойму. У вас у каждого свое счастье. Один счастлив, когда женится на любимой девушке, другой – когда на вдовушке с хорошим счетом в банке. Третьему достаточно купить мотоцикл, четвертый счастлив благодаря солидной зарплате и красивой даче…

– Есть кое-что и помасштабнее…

– Не спорю. Один считает целью жизни выиграть как можно больше сражений, другой посвятил себя тому, чтобы сражений никогда не было. Третий мечтает открыть неизвестную планету…

«Не в планетах дело, – подумал Яр. – Когда-то мне казалось так же, а теперь знаю – не в них дело. Счастье – когда счастливы те, кого любишь. И когда они есть – те, кого ты любишь… Вот этого ты, глиняная дубина, не поймешь никогда».

Но Магистр что-то понял. А может быть, просто уловил мысли Яра.

– Ну, что же, – примирительно сказал он, – каждому свое. Смысл человеческих привязанностей для нас действительно неясен… Но раз они так сильны, может быть, именно это заставит вас согласиться?

– То есть? – жестко сказал Яр и взглянул на Читу. Чита оттолкнулся лопатками от стены и стоял к Яру вполоборота, руку с мячиком держал, слегка отведя от бедра.

Магистр сказал негромко и раздельно:

– Ярослав Игоревич, давайте так: вы достанете нам искорку, а мы возвратим вам мальчика.

Стало опять очень тихо. Сверху снова сорвался шарик, но никто не обратил на это внимания.

Яр встал и медленно спросил:

– Какого мальчика?

– Ну, того… Вашего приемного сына. Которого звали Игнатик Яр.

Яр молчал.

– Я понимаю, – осторожно сказал Магистр. – Вы видели его могилу. Но он… он не мертв. По крайней мере, в наших силах вернуть его вам целым и невредимым.

Яр молчал.

– Так что же! – тихо, но нетерпеливо спросил Магистр.

Тогда Яр громко сказал:

– Тик!

Дверца у сцены открылась. Игнатик шагнул через порог, на шее у него висели провода с цветными фонариками.

– Яр! Я все перепаял, только надо сменить лампочку…

– Тик, – сказал Яр, – посиди с нами, мы тут беседуем… Итак, я вас слушаю дальше, Магистр…

3

С утра была оттепель, но сейчас холод покрыл подтаявшую дорогу крепкой ледяной коркой. Эту корку заметала сухая мелкая метель. Слой снега был еще тонким и непрочным, он срывался под колесами, и стертые шины скользили на ледяных буграх. А во вмятинах, где намело уже порядочно, колеса увязали, и мотор тогда выл с отчаянием угодившего в яму волка.

Старый школьный «козлик» с фанерными дверцами двигался по окраинной дороге к поселку Холмы. Яр вертел баранку, стараясь удержать машину в колеях. Ее кидало. Горела только одна фара, и желтый конус луча потерянно метался над заледенелыми рытвинами. В луче летела справа налево колючая вьюга.

На заднем сиденье мотались, подпрыгивали и валились друг на друга Игнатик и Алька.

Алька вдруг засмеялся:

– Как у него отвисла челюсть! Будто у настоящего, у живого! От удивленья…

– У кого? – не понял Яр.

– У Магистра! Когда Тик появился…

Яр усмехнулся, вспоминать об этом было приятно. Яр крутнул влево и сказал:

– Хорошо отвисла… Совсем как у меня тогда, в сентябре, когда Тик шагнул из соседней комнаты. Хотя, конечно, чувства у меня и у Магистра были разные…

– А вид похожий, я помню, – хихикнул Алька. – Тик, а как это у тебя получилось?

– Отстань. Я тыщу раз рассказывал.

– Ты рассказывал, когда меня прогоняли спать домой, я подробностей не знаю… Они тебя взаперти держали?

– Конечно… А главное – в полусне. Я просто ничего не хотел: ни есть, ни пить, ни думать. Открою глаза погляжу на потолок и опять сплю. Комната какая-то белая, окно под потолком… Я даже не знал, что три месяца прошло. Они сказали, что Яр улетел, что вас тоже нет, и мне было все равно… А потом ветерки прилетели, принесли снежинки. И тут голос по радио… Ну, ты же сам знаешь!

– Я не совсем знаю… Ты сразу ушел?

– Сперва сделал чучело под одеялом, будто сплю. Не помню уже, из чего сделал. Потом дернул дверь – она заперта. Я тогда говорю: «Сейчас я ее открою. И там Яр и ребята. Обязательно так и будет, потому что…» Ну, я знал, что мы все этого хотим. Дернул дверь и шагнул. Как тогда, в скадер…

Яр сказал:

– Одно непонятно: как они тебя не хватились до сегодняшнего дня?

– По-моему, понятно, – отозвался Игнатик. – Посмотрят в щелку, видят – спит человек. Ну и пускай спит, забот меньше.