Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 99

…– Гелька, – сказал Юрка.

Я вздрогнул. Повернулся. И не узнал Юрку.

То есть узнал не сразу.

В новенькой форме барабанщика он стал совсем не такой, как раньше. Тощенький сделался, даже маленький какой-то. Как в тот раз, когда я разбил ему нос. И лицо казалось незнакомым, непривычно торчали уши. Успели Юрочку аккуратно постричь, и теперь над ушами и на шее у него белела незагорелая кожа.

Я подумал, что Юрка похож на сердитого страусенка Антона из многосерийного мультика «Слон Буби и его друзья». Такой же тонконогий, тонкошеий и насупленный, готовый огрызнуться. Было видно, что он стесняется своего парадного наряда с блестящими пуговками и с перьями на берете, но в то же время доволен, что попал в барабанщики.

Почему доволен? Может, он, как все мальчишки, тоже об этом мечтал, только скрывал? Или потому, что барабанщик – тоже музыкант, значит, поближе к Янке?

Ну, что ж… Я прищурил один глаз, а другим посмотрел на Юрку через желтую пленку (голубая форма стала зеленой, а серебряные галуны золотыми).

– Ничего, – сказал я небрежно. – Красив…

Юрка сердито пошевелил щекой, сплюнул в траву. Но сейчас это ему не шло. Он сунул руки в карманы, но кармашки были непривычно мелкие, штаны съехали, чуть не упали.

– Тьфу, – ругнулся он. – Обрядили…

– Дали тебе форму, так радуйся, – сказал я. – А то ежишься, как мышь в холодильнике.

Он зыркнул свирепо, но тут же примирительно сказал:

– Не понимаю, чего ты заводишься.

– Потому что завидно. Тоже хотел в барабанщики.

Пускай гадает, всерьез я это или дразню его.

Юрка решил, что всерьез. Неуверенно сказал:

– Я там спрашивал… можно ли тебе. Но все места уже заняты.

– Врешь, – вздохнул я. – Ты не спрашивал, потому что у меня слух, как у больной курицы.

Юрка мигнул и сжал губы. Я увидел, что светлые полоски вокруг ушей у него порозовели.

– При чем тут слух, это же барабаны… – пробормотал он. – Там правда мест нет… Чего ты?…

Он вздохнул и неловко затоптался (ну, в точности как страусенок Антон, который пришел просить прощенья у слона).

Да, здорово я его подцепил… А может, не надо? Я же не хочу ссориться. А если Юрка скажет: ну и катись ты от меня к чертям! Тогда я как?

Я быстро спросил:

– А с ногой-то что?

По правой ноге у Юрки вниз от колена словно кто-то провел крупной теркой.

– А! – будто обрадовался ов. – Бежал да запнулся на дорожке. Там, где эта дурацкая статуя с веслом. Ка-ак брякнусь.

– До парада заживет, – утешил я.

– До парада нам надо сделать самое главное, – деловито сказал Юрка. – Придумать план, как зажечь искорку.

– Это запросто, – отозвался я, внутренне гордясь. – Это я беру на себя.

Дело в том, что всех нас, «художников», за нашу работу пообещали записать в команду волшебной стражи. Перед началом парада и карнавала мы в серебряных шлемах будем стоять на башне, над разукрашенной аркой. На верхушке башни установят чашу для праздничного огня. Вроде олимпийской. Кто-то из ребят поднимется с факелом и зажжет огонь. Я к наконечнику своего копья примотаю наш стерженек с серебристым порошком и поднесу его к пламени. Других «стражников» я тоже подговорю зажечь на копьях бенгальские огни – тогда на меня никто не обратит внимания. Все решат, что так и надо: праздничный салют.

Этот план я и поведал Юрке. С намеком в голосе: пока вы там занимались вашей музыкой, я времени не терял.

Юрка сказал с одобрением:

– Голова у тебя работает. Только не промахнись там.

Я ответил, что если я такой беспомощный растяпа, пускай Юрка сам все придумывает и делает. Или Янка… Я чуть не брякнул «твой Янка».

Но Юрка сказал миролюбиво:

– Я же ничего, просто предупредил… А Янка… Гелька, он не прибегал?

– Здрасте, я ваша бабушка с Юпитера! Вы же вместе ушли.

– А там нас в разные комнаты развели…

– Никуда он не денется, – сказал я. – Юрка, пошли обедать.

– Без Янки? Мы с ним договорились, что вместе… Пойду посмотрю, где он там…

– А! Ну давай… – сказал я.

И стало мне как-то на все наплевать. И на искорку, и на праздник, и на то, что кругом лето – самое хорошее в жизни время… А еще я вдруг подумал: «Почему все-таки не едет папа? Только из-за работы?»

Но к вечеру настроение у меня наладилось. Мы собрались в «Курятнике» и сидели до звезд. Глеб рассказывал, как он с ребятами в интернате строил из дырявой моторки трехмачтовый фрегат, и как они чуть не потонули на пруду, и как им попало. Ерема что-то мурлыкал своим радиоголосом и при фонарике чертил на мятых листах будущего Ваську. Янка заглядывал ему через плечо и что-то советовал.

Юрка был тихий и непонятно задумчивый…

Потом дни побежали быстро-быстро. Я с «бригадой» мастерил доспехи для сказочных воинов и копья с наконечниками из серебристой пластмассы. Янка с музыкантами репетировал где-то на дальней эстраде в глухом углу парка. Юрка маршировал с барабанщиками. Барабанил он здорово. Я много раз видел, как он шагает на правом фланге второй шеренге, когда строй готовился к параду. Палочки у него просто летали над кожей красного большого барабана. К форме Юрка привык и уже не казался в ней маленьким и хилым. Ловкий он был, гибкий, быстрый такой. В общем, настоящий барабанщик.

Барабанщиков было много – двенадцать шеренг по восемь человек. На аллеях не очень-то развернешься, и случалось, что барабанный грохот раздавался на улицах. Промаршируют по городу – и обратно в парк. И когда они шли по улицам, все радостно вспоминали: скоро праздник!

И наступил праздничный вечер. В сумерках парка взлетели и засверкали разноцветные струи фонтанов.

Мы – «волшебная стража» в шлемах из фольги, с пестрыми щитами и копьями, – стояли на площадке фанерной башни. Вокруг большущего факела. Это был трехметровый серебристый столб, а на нем – узорчатая чаша из латуни. Размером с хороший таз.

С высоты все было видно отлично. Всю главную парковую площадь, которую освещали прожекторы, шеренги трубачей в красных плащах, зрителей, которые обступили площадь кольцом. Кольцо только в одном месте было разорвано: там среди деревьев темнел выход из главной аллеи.

Вот оттуда появились барабанщики.

Они красиво шли, ровно. Все ближе, ближе. Колыхались перья над беретами, разом вскидывались руки над барабанами. И марш их звучал так весело! Потому что это был самый праздничный марш. Его подхватил оркестр, но не очень громко, чтобы не заглушать барабаны.

За шеренгами барабанщиков шла колонна ребят в масках и карнавальных костюмах. Над колонной качались громадные куклы (всякие сказочные звери, колдуны и клоуны), пестрые флаги и шары. Но я туда не смотрел. Я смотрел только на барабанщиков да еще на маленького мальчика – он шел за ними, впереди карнавальной колонны. Мальчик был в красной блестящей рубашке – как огонек. И в поднятой руке он нес факел с оранжевым пламенем. Пламя откидывалось назад, как флажок.

Мне зябко стало, и я весь внутри замер. Потому что вот-вот, через минуту, должно решиться: будет у нас живая искорка или нет?

«Вдруг не загорится?»

Марш барабанщиков казался уже не веселым, а тревожным.

«Ну, не загорится и не надо, – решил я себя успокоить. – Подумаешь, искорка! Ерема что-нибудь другое изобретет, а нам она и не нужна».

Но как это не нужна?

Если не загорится, значит, не бывает на свете чудес и сказочных загадок. Значит, лунная песенка Янки – обман!

И еще… Я верил, что, если добудем искорку, то она сдружит нас троих накрепко – Юрку, меня и Янку. А если нет…

Скорей бы уж!

Барабанщики подходили к воротам, над которыми возвышалась наша башня. Юрка шел, как всегда, во второй шеренге справа. Шел и смотрел вверх, на меня. Словно молча напоминал: «Не прозевай!» Так, с запрокинутым лицом, он и прошагал под башню.

Остальные барабанщики тоже исчезали в воротах – шеренга за шеренгой. Скрылся последний ряд, и перед башней остался мальчик с факелом. Он по лесенке бегом поднялся к нам на площадку – будто огненная бабочка взлетела. Хороший такой мальчишка – маленький, лет семи, но смелый. И веселый – улыбка во все лицо, на носу веснушки светятся…