Ория (сборник) - Валентинов Андрей - Страница 68

Он успел удивиться, но тут же все стало ясно. Кони! Они тоже слышали!

Ровный строй всадников смещался. Кони вставали на дыбы, испуганно ржали, скидывая растерявшихся волотичей на землю. А вой все длился — грозный, жуткий, и лошади, не выдержав, начали поворачивать назад. Улад хлопнул себя по лбу и радостно засмеялся. Великий Дни, как все просто! Опытный всадник, конечно, справился бы с конем, но разбойники Велги не учились выездке! Да и кони слишком молоды для боя! Ай да Ласкиня!

Вой сменился резким свистом. Бродники, сбросив напускное спокойствие, рванулись прямо на опешивших всадников. Замелькали .секиры, солнце блеснуло на наконечниках копий…

— Сокол! Сокол! — крикнул Улад, боевой клич подхватили его улебы, а затем

— и все войско. Бродники знали свое дело — неопытные волотичи с трудом отбивали удары, пытаясь одновременно справиться с обезумевшимися лошадьми. И тут вновь проревела труба. Из лесу показался еще один отряд — полсотни ополченцев с длинными копьями. Они развернулись и бросились вперед, прямо на попавших в западню всадников.

Улад обернулся лицом к Коростеню. Волотичи, стоявшие в пешем строю, еще ничего не поняли. Наверное, они теряются в догадках, пытаясь увидеть, что случилось с «Солнцем». И молодой Кей внезапно почувствовал — время! Вот он, нужный миг!

— Вперед! М-мои улебы!

Он стал протискиваться через ряды кметов и вдруг почувствовал, как кто-то вложил в его руку поводья. Конь, его серый! Как вовремя! Улад вскочил в седло, и тут же куда-то пропала усталость, исчезла боль. Он легко взмахнул мечом и поднял серого в яблоках на дыбы, чтобы все увидели Кея;

— За мной! На Коростень! Сокол!

— На Коростень! Сокол! Сокол! Слава! Строй колыхнулся и не спеша двинулся вперед. Улад осадил горячего коня, заставив его идти шагом. Торопиться некуда — они победили! А где-то позади отчаянно ржали лошади — там погибали те, кто посмел сравнить себя с Солнцем. Солнце Велги взошло в этот страшный день, но оно было черным — и для Гадюки, и для ее народа.

Бой в городе продолжался до позднего вечера. Остатки мятежников сумели прорваться в Коростень, и теперь волотичи защищали каждую улицу, каждый дом. Но это была агония — ничто не могло остановить победоносных сполотов. Коростень горел, жирный черный дым тянулся к безоблачному небу, и всюду была смерть — воины Кеев не щадили никого в проклятом разбойничьем логове.

Улад встретил брата возле ворот, когда улебы первыми ворвались в обреченный город. Сварг крепко обнял младшего и приказал прорываться к центру, к Моцной площади. Странное название на миг поразило. Почему Моцная? Может, Мощная или Мощеная? Но переспрашивать не было времени. Молодой Кей развернул отряд и ударил прямо на толпу, пытавшуюся преградить путь. Волотичи дрались отчаянно, словно бой только начинался. Но Кеевы кметы шаг за шагом оттесняли их сквозь лабиринт кривых улочек, ведущих вверх, где на горке стоял дворец наместника. Там и была Моцная площадь. Один из воинов Антомира успел в кратком промежутке между схватками рассказать Уладу, что именно там стоит Золотая Баба. Сразу же вспомнился брат Рацимир, когда-то рассказавший маленькому Кею о пропавшем идоле. Улад усмехнулся — теперь Золотой Бабе никуда не деться! Ни ей, ни проклятой Гадюке!

То, что Велга жива, он узнал уже в городе от пленников, которые успевали прокричать это, прежде чем упасть под ударами мечей. Значит, Гадюка сумела вырваться из кольца! Молодой Кей был даже рад. Они снова встретятся! Он должен увидеть ее, прежде чем тело ведьмы будет корчиться на колу!

К площади удалось прорваться только на закате.

Здесь, у нескольких больших бревенчатых домов, собрались последние защитники Коростеня. Их было больше двух сотен, и почти все имели мечи или секиры. Этот бой мог стоить улебам очень дорого, но помог случай. К Уладу подбежал длиннобородый волотич из числа Антомировых слуг и предложил провести отряд в тыл мятежников, которые оставили без охраны несколько малолюдных переулков. Это и решило дело. На волотичей со всех сторон посыпались стрелы, затем кметы бросились в рукопашную, загнав уцелевших в большой двухэтажный дом с высоким крыльцом и резным Идрик-зверем на коньке крыши. Тут же в дом полетели стрелы, обвязанные горящей паклей. Улад не стал ждать, пока утихнут отчаянные крики сгоравших заживо, и двинулся дальше — к площади.

Она открылась неожиданно, большая, широкая — и почти пустая. На другой ее стороне возвышался каменный дом — дворец наместника, а перед ним стояла маленькая кучка людей, окружавших что-то большое, массивное. Закатное солнце отразилось на гладком золоте, и Улад понял — идол. Там — Золотая Баба!

Их было не больше дюжины — тех, кто остался умереть вместе со своей богиней. Все были молоды. Улад с удивлением заметил, что почти половина из них — девушки. Но размышлять было некогда. Вокруг стоял радостный рев — кметы увидели Золотую Бабу. Огромный идол — выше человеческого роста — возвышался на сером каменном постаменте. Страшная личина кривилась недоброй усмешкой, большие выпуклые глаза, казалось, с гневом смотрели на пришельцев. Но этот гнев уже не пугал. Золото! Целые пуды золота! Кметы переглядывались и потирали руки. Это не жалкие тряпки, которые приходилось брать в селах за неимением лучшего. Пусть каждому достанется по маленькому куску, но и этого хватит — надолго, очень надолго! На людей, стоявших вокруг идола, не обращали внимания. Это были уже мертвецы.

Улад оторвал взгляд от золотой личины. Велга! Где Гадюка? Он подошел поближе, рискуя попасть под чей-то меткий удар, и, наконец, увидел ее. Девушка стояла в первом ряду. На ней было простое белое платье, очень похожее на то, в котором Улад впервые ее увидел. Ни золота, ни оружия, а светлые волосы вместо серебряной диадемы украшал скромный венок из белых цветов. Улад вспомнил — в таких венках хоронят девушек, тех, кто не успел еще выйти замуж. Он криво усмехнулся — Гадюка приготовилась к смерти! Она хочет умереть быстро — вместе со своими головорезами. Не выйдет!

Кметы уже поднимали луки, и молодой Кей поспешил вмешаться. Нельзя! Гадюка не дол/киа ускользнуть так легко!

— Всех, кроме нее! — крикнул он, указывая на девушку, — Кроме нее! Слышите! Это она — Велга! «Велга… Волга…» — прошелестело по рядам. Серые глаза девушки вспыхнули гневом — Велга узнала его. Улад сцепил зубы и махнул рукой.

Через минуту все, кроме Велги, были мертвы. Стрелы били в упор, а почти ни на ком из волотичей не было доспехов. Велга пошатнулась, схватилась рукой за горло и начала медленно отходить к подножию идола.

Кметы рванулись следом, но внезапно остановились. Улад недоуменно оглянулся — воины перешептывались, указывая куда-то вперед, в сторону идола. Молодой Кей взглянул — и почувствовал, как холодеют руки. Золотая Баба светилась. Свет был яркий, словно старое золото нагрели на огне.

— Нежить! Нежить!

Кмсты начали отступать, и Улад понял, что еще немного — и они побегут. Слишком многие помнили, как начиналась эта война. Неужели снова? Нет, ни за что! Молодой Кей вырвал из чьих-то рук секиру и шагнул вперед. Боги сполотов, помогите! И ты, Старый, вспомни, кто окропил кровью твой алтарь…

Над площадью стояла страшная мертвая тишина. Шаг за шагом Улад подходил все ближе к проклятому идолу. Страха не было. Он — Кей! Он потомок Великого Кавада! И не этой болотной нежити спорить с ним.

Секира, зазвенев, скользнула по гладкому металлу. Улад нахмурился и ударил точнее. Лезвие глубоко вошло внутрь, пробив золотой лист, и внезапно сквозь щель хлынула кровь. От неожиданности Улад отшатнулся. Кровь лилась потоком. Темная, пузырящаяся, она падала на землю и мгновенно испарялась, не оставляя следа. Мара! Улад облегченно вздохнул и отбросил в сторону секиру. В тот же миг над площадью прогремело: «Кей! Кей! Слава!»

Улад махнул рукой и отвернулся от идола. Золотая Баба отныне бессильна, это лишь золото, много золота, которое вознаградит воинов за их труды.

Сапог уткнулся в чью-то руку, бессильно лежавшую на земле. Молодой Кей отступил, не желая топтаться по трупу, и вдруг узнал того, кто лежал перед ним. Вешко! Молчаливый проводник, мечтавший выучиться бою на мечах. В груди у парнишки торчала стрела, губы свело судорогой, но даже сейчас ладонь крепко сжимала рукоять скрамасакса. Улад невольно вздохнул — Вешка было жаль. Из парня вышел бы толк, он мог стать прекрасным кметом. Улад обещал, что отправит Вешка к Хальгу… И вот теперь он мертв. И разве можно винить в его гибели того, кто натянул тетиву? Не он обманул парнишку, не он послал его в бессмысленный бой. Это все Велга — проклятая Гадюка!