Шелк и тайны - Патни Мэри Джо - Страница 72

— Весьма вероятно, но в последнее время у эмира с Россией отношения лучше, чем с Британией. Скорее он казнил бы британца.

Джулиет поспешно спросила:

— Тогда почему эмир объявил, что казнил Иана, если на самом деле не сделал этого?

— Понятия не имею, — покачал головой Росс. — Может, политика, а может, обычное вредительство. Насрулла, наверное, решил таким образом запугать других возможных шпионов. Но для него было бы расточительно убивать британца, который когда-нибудь окажется полезным как заложник. Возможно, были и другие причины. Наверное, мы никогда о них не узнаем.

Джулиет сжала кулак и крепко укусила себя за костяшки пальцев. Потом надолго закрыла глаза, открыв же, жестко поглядела на Росса:

— А теперь, узнав, что Иан, возможно, жив, что мы будем делать?

Росс скривился и зашагал по комнате. Его золотистые волосы и мягкие шаги вызывали в памяти образ льва, мечущегося в клетке.

— Сомневаюсь, что мы можем что-либо сделать.

— Надо попытаться спасти его, — сказала Джулиет, понимая, что нельзя бросать брата, если он жив, но в то же время она не могла оставить и мужа.

Росс криво усмехнулся.

— Другими словами, сбежав из дома наиба, мы должны ворваться в надежно охраняемую тюрьму и вытащить оттуда человека, который наверняка находится в ужасном физическом состоянии. Извлечь его из дыры глубиной в двадцать футов, тайно вывезти за город, потом благополучно переправить через Каракумы в самое рискованное время года. А вдруг это не Иан?

— Мы приехали сюда для того, чтобы попытаться спасти его, — упрямо произнесла Джулиет. — И раз уж он, быть может, жив, мы не можем просто так взять и уйти.

Росс вздохнул.

— Кажется, мы уже в сотый раз возвращаемся к вопросу о том, какова ценность человека, который совершает самоубийство, пусть даже ради благого дела? Ты же знаешь, что я думаю по этому поводу.

Джулиет овладела ярость.

— Другими словами, ты слишком трус для того, чтобы спасти его!

— Конечно, я трус, — быстро ответил Росс. — Я был в настоящей панике с того самого момента, как оставил Константинополь, и последние несколько недель трясся от страха, как заливное в блюде. Но здесь дело отнюдь не в трусости, а в том, возможно ли вообще предпринять что-нибудь.

Слова Росса обезоружили Джулиет. Она улыбнулась бы, если б не была так расстроена. Она уже достаточно насмотрелась на деяния своего мужа, чтобы обвинение в трусости звучало по меньшей мере абсурдно.

— Прости меня, — покаянно произнесла она. — Я погорячилась, но это ужасно, если Иан страдает в какой-нибудь миле от нас! Надо, надо что-то предпринять! — Она рассеянно пригладила волосы. — Как ты думаешь, Абдул Самут Хан знает, кто сидит в Черном колодце? Наверное, ты можешь подкупить его, чтобы вызнать правду?

— Даже если он знает, не думаю, что скажет нам. В противном случае он бы уже намекнул, что обладает ценными сведениями, — нахмурился Росс. — В каком-то смысле не столь важно знать, кто сидит в тюрьме — Иан или русский. Наверное, в любом случае это невозможно выяснить, но оставить европейца на «нежное» попечение эмира… — Он остановился и заглянул в глаза Джулиет. — Я хочу предложить тебе сделку.

— Какую? — насторожилась она.

— Надо определиться, есть ли у нас шанс спасти узника. Если это возможно — не гарантированно, но возможно, — то я обещаю, что приму участие в спасении. — Тут в голосе его зазвучала сталь, и он посмотрел ей прямо в глаза. — В ответ ты должна согласиться, что если нет реальной надежды на спасение узника из-за усиленной охраны его, то мы не станем даже делать попытку, граничащую с самоубийством. Мы просто уедем из Бухары, как и планировали раньше. Когда, или если, мы доберемся до Тегерана, то обратимся к британским и русским властям. Дипломатическое воздействие может оказаться более эффективным, чем наш героизм.

«Если к тому времени человек в Черном колодце не умрет, — подумала Джулиет. — Однако Росс прав: надо довериться ему, он в состоянии разрубить эмоциональный узел, чтобы добиться истины. Существует разница между риском ради дела, когда есть хоть какая-то надежда, и тем, чтобы идти на верную смерть. Надо решить, какого рода рискованную попытку нам лучше предпринять. И все же…»

— А кто решит, что возможно, а что нет?

— Я так и знал, что ты спросишь об этом, — печально ответил Росс. — Поскольку до нас дойдут лишь обрывочные сведения, мы все обговорим. Надеюсь, ты будешь благоразумна. В противном случае положение безвыходное. Сомневаюсь, что ты успешно проберешься в тюрьму без моей помощи, а я не уеду из Бухары без тебя.

Джулиет выгнула брови.

— Тебе лучше знать, ожидать ли от меня благоразумия.

— Я сказал «надеюсь», а не «ожидаю». — Он мимолетно улыбнулся. — Ты только подумай: чем дольше мы здесь торчим, тем сильнее возрастает опасность какой-нибудь беды. Сегодня Абдул Самут Хан довольно прозрачно намекнул мне, что Шахид Махмуд может сам принять решение, как с нами поступить, если армия будет долго отсутствовать, а этот человек с радостью уничтожит и тебя, и меня.

Джулиет вздрогнула. Она попыталась бы поквитаться с Шахидом, если бы у нее было оружие, но ей вовсе не улыбалось снова быть припертой к стене в каком-нибудь темном углу.

— Нельзя терять ни одной минуты. Надо найти человека, который хорошо знает тюрьму. Может быть, брат Салеха или Хуссейн Казим помогут? И может, стоит подробнее поговорить на эту тему с Эфраимом бен Абрахамом?

— Если ты пойдешь к нему, возьми с собой Салеха, — предложил Росс. — У него честные глаза, и Эфраим, возможно, поговорит с ним.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что у меня глаза нечестные?

— Ты ведь Джелал, и у тебя вовсе нет лица. — Он принялся расстегивать рубашку. — Ты понимаешь, что наши шансы добраться целыми и невредимыми до Персии сократились? До сегодняшнего дня я думал, что самой главной опасностью станет переход через Каракумы. Но занявшись освобождением узника-ференги, нам еще очень повезет, если мы вообще выберемся из этого города.

Джулиет пожала плечами с видом человека, покорного судьбе.

— Возможно, наши мусульманские друзья правы, когда говорят, что все, что случится, уже предначертано свыше. А может, они и ошибаются. В таком случае нам не стоит особенно беспокоиться. — Она встала с дивана и подошла к нему. Ей захотелось самой расстегнуть ему рубашку. — Твой верный слуга сам снимет с тебя одежду, о мой господин, — пробормотала она, просовывая пальцы под рубашку, к теплой груди Росса.

Он радостно улыбнулся и, поймав ее руку, на миг задержал у сердца.

— Ты, конечно, редко бываешь покорным слугой, но мне нравится, когда ты так притворяешься.

Джулиет почувствовала такой глубокий прилив нежности, что у нее пропал дар речи. Она прижалась к Россу и поцеловала его в шею, чувствуя, как под губами бьется нежная жилка. «Нет на свете человека, который понимал бы меня и принимал так, как это делает Росс. Скоро я его потеряю — либо он умрет, либо уедет в Англию, — но прежде чем это случится, я найду в себе мужество и скажу ему, как сильно я его люблю».

Сведения об узнике они раздобыли с неожиданной легкостью. На следующий день рано утром Джулиет навестила Салеха и Мурада. Мальчик Реза играл на дворе с племянниками Салеха, поэтому она разговаривала свободно. Не упоминая источник, она описала все, о чем ей рассказал Росс, и высказала надежду, что им удастся вызволить пленника из Черного колодца.

Салех помрачнел:

— Конечно, будет трудно, но положение облегчается тем, что армия собирается покинуть город. Если так много солдат уйдет, и во дворце, и в тюрьме начнется неразбериха, возможно, не будет хватать охранников. Вам, вполне вероятно, удастся то, что было бы невыполнимо в другое время. Однако очень важно как можно больше выведать про тюрьму.

— Я надеялась, что ваш брат знает кого-нибудь, кто работает там, или знаком с человеком, который, в свою очередь, знает еще кого-то…